Казалось, они брали от жизни только то, что могло принести радость, счастье и отвергали то, что несет напрасные страдания. Нельзя сказать, чтобы они были бездеятельными. Люди Вод любили физические упражнения, подводные путешествия, плавали до изнеможения — подобно китам, они никогда не стояли на месте. В отличие от диких племен, у которых дни непрерывной охоты чередуются с днями полного отдыха, Люди Вод постоянно находились в движении.Но эта невероятная активность не приносила никакой реальной пользы.То был всего лишь отдых. Они плавали и ныряли так, как другие отдыхают. Кроме охоты, причем только на хищных рыб, они двигались ради того, чтобы двигаться.Я не раз видел, как они показывали чудеса ловкости, выполняя такие замысловатые движения и принимая такие сложные позы, словно для них не существовало никаких трудностей; они вычерчивали такие линии, по сравнению с которыми изящество ласточки или форели кажется просто неуклюжестью. Их плавание отличалось такой виртуозностью и продуманностью движений, что казалось танцем, настоящим балетом, который они исполняли с замечательным искусством. Видя, как они плывут навстречу друг другу, разворачиваются, описывают круги вокруг партнеров, группами по двадцать-тридцать человек проносятся вихрем, я почувствовал в них несвойственную обычному человеку способность мыслить динамически или мускульно.Особенно очаровательны были они при лунном свете. Я присутствовал на их водных празднествах, таких прекрасных, исполненных мечтой и негой, таких разнообразных по движениям, что ничто в мире не могло с ними сравниться.Во время этих праздников, особенно когда они были массовыми, я наблюдал странный и восхитительный феномен. Из-за ритмических движений пловцов от воды исходило все нарастающее мелодичное звучание. Вначале едва различимый монотонный звук, словно доверительный шепот, чудесным образом ширился, гармония звуков слышалась все отчетливее. Вода дрожала и пела торжественную Песню Вод. От этого проникновенного, дивного, невыразимо нежного голоса у нас на глазах наворачивались слезы.Тогда я вспоминал легенду о всепобеждающем пении Сирен, которое, как казалось древним мореплавателям, они слышали в море. Не их ли пение слышали и мы лунными ночами, но только песня эта была доброй и дружественной! И насколько явь превосходила миф, потому что пела сама Вода, само Озеро — то был шум волн, который Люди Вод настолько подчинили своему ритму, насколько подчиняется ему шум лесного ветра.Мысль, сказанная движением, была у наших хозяев не только поэтической и обобщенной. Часто она могла выражать и что-то особенное, индивидуальное: то есть, я хочу сказать, что движения служили для передачи конкретных понятий. Например, я мог наблюдать несколько раз настоящие диалоги в движениях, общий смысл которых я в конце концов уловил. Мысли пловцов мне проследить не удалось, но в целом было ясно, что я наблюдал именно разговор. Я еще более утвердился в своем мнении, когда стал свидетелем занятий в воде с детьми: те, кто обучал детей, выражали свое одобрение или неодобрение особыми движениями; в конце концов я научился различать два из них: одно движение означало, что нужно закончить урок, другое —что нужно перейти к следующему заданию.Разумеется, и чувство любви среди Людей Вод также передавалось движениями. Они умели выказать свою нежность, гордость, мольбу, причем у разных людей это выражалось по-своему, непредсказуемо, и в целом это было более тонкое, изысканное и куда более возвышенное искусство, чем наши словесные объяснения в любви.Казалось, Люди Вод не имеют склонности к размышлениям, к абстрактным идеям. Я не заметил, чтобы у них существовала какая-то религия или вера в сверхъестественное, была только горячая любовь к природе. Я уже рассказывал об их любви к птицам и млекопитающим, а также к прирученным рыбам.Эта привязанность рождала между людьми и животными самое тесное общение. Меня восхищало, как прекрасно они понимали друг друга. Я видел, как Люди Вод отдавали приказания саламандрам, летучим мышам, птицам, карпам — приказания, сама мысль о которых показалась бы нам фантастической. Например, отправиться в указанное место на такой-то остров, в такой-то уголок озера. Лебеди, послушные приказаниям, плавали за десятки миль. Летучие мыши на несколько дней прекращали охоту, карпы на время покидали свои привычные места.Сцена, которую мы наблюдали во время нашей первой встречи с Водяным Человеком, с тех пор часто повторялась у нас на глазах. С помощью тростниковой трубочки с вырезанными в ней желобками разной величины и маленького каменного крючка музыкант извлекал звуки, размер которых мы едва могли различить. На эти звуки собирались животные и застывали, словно очарованные: пресмыкающиеся, птицы, рыбы внимали им, хищные звери на время прекращали охоту Видимо, автор имеет в виду миф об Орфее, чья игра на кифаре укрощала диких зверей и завораживала все вокруг (Прим. переводчика)

.Сколько раз это зрелище очаровывало нас, сколько дивных часов мы провели, наблюдая, как с помощью столь примитивного музыкального инструмента эти музыканты возрождали древние легенды. Каким неизъяснимым блаженством веяло от игр, от всего образа жизни племени амфибий!Я говорил уже об исключительной свободе их нравов. Обычно браки между ними длятся в течение лунного месяца. Время выбора совпадает с новолунием. Тогда юноши и девушки находят себе пару до следующего новолуния. Подобные нравы не вызывали никаких беспорядков, ибо сочетались с удивительной честностью. Мы не заметили ни ссор, ни драк между нашими хозяевами-мужчинами. Сделав выбор, каждый оставался ему верен до истечения лунного месяца, а затем — выбирал заново, на следующий период. Не запрещалось продлить свой союз, но такое встречалось редко. Чаще партнеры возвращались друг к другу несколько месяцев спустя. Дети некоторое время жили с матерью, но об их благополучии заботилась вся община.Что же касается особого органа Поскольку я ни разу не мог исследовать труп Водяного Человека, мои выводы весьма умозрительны (Прим. автора).

, благодаря которому люди-амфибии приспособились так долго оставаться под водой, то решительно я не мог найти ни малейшего его следа. Водяной Человек в состоянии нырнуть и не появляться на поверхности в течение более получаса. Если добавить, что скорость его передвижения под водой — тридцать-сорок пять километров в час, то, очевидно, он может соперничать даже с китами. В действительности он превосходит последних благодаря своему зрению, которое замечательно приспособлено к тому, чтобы видеть под водой. Об этом можно было догадаться уже при беглом осмотре его глаз: огромные, лишенные выпуклости зрачки так же хорошо приспособлены видеть под водой, как глаза сокола— видеть в воздухе. Невероятная ловкость движений также свидетельствовала о превосходно развитом у них органе зрения: они демонстрировали чудеса ловкости, выполняя совместные движения, рассчитывали с точностью до дюйма свои прыжки, которые в противном случае могли бы закончиться ужасным падением. Во время подводной охоты они могли различать мелких рыб на расстоянии в несколько сотен метров.На суше Водяной Человек видит окружающее неотчетливо, как все дальнозоркие: плохо различает предметы вблизи, и наоборот, прекрасно видит вдаль.
Его слух тоже заметно отличается от нашего. Я говорил о музыке Людей Вод, прерываемой коммами Комма — в музыкальной акустике весьма малый (меньше 1/2 целого тона), едва различимый слухом интервал (Прим.. переводчика)

, и об их странном произношении. Все это происходит потому, что, как мне кажется, их слух, зрение, да и весь организм приспособлены скорее к подводной, нежели наземной жизни. Известно, что под водой звук проходит в четыре раза быстрее, и в этом, по-видимому, главная причина отличия между высокоразвитым слухом амфибий в водной среде и обычным «земным» слухом. Мне могут возразить, что подлинное отличие состоит уже в том, что подводные существа, как правило, немы, и что слух стал развиваться лишь в разреженном воздухе. Я не стану здесь обсуждать эту проблему. Что же касается феномена Людей Вод, то на моей стороне научные опыты, которые выше любой теории. Замечу лишь следующее: однажды возникнув, слух мог измениться под влиянием среды, которая прежде препятствовала его возникновению. Таким образом, если чересчур плотная среда и могла бы противодействовать зарождению органа слуха, то это отнюдь не доказывает, что уже существующий орган не сможет развиваться, если животное снова будет вынуждено жить в плотной атмосфере. Да и сам факт, что слух зародился на земле в разреженной атмосфере, совсем не опровергает то, что он мог зародиться по-иному: просто для этого понадобилось бы еще несколько миллионов лет. И, наконец, самое главное — современные научные гипотезы, в том числе объясняющие феномен происхождения слуха, к сожалению, не более убедительны, чем прежние. Так, например, гипотеза (кстати, весьма ценная), авторы которой считали широкое распространение рептилий в палеозойскую эру следствием наличия большого количества углекислоты; известно, что в настоящее время этот факт объясняется иначе — повышением давления и избытком кислорода в воздухе. НАПАДЕНИЕ Однажды утром мы с Сабиной беззаботно плыли по озеру. Как и прежде, в этой неторопливой прогулке нас сопровождал наш друг. Он то уплывал вперед, то неожиданно прыжками возвращался обратно и какое-то время снова толкал наш плот. Мы сделали привал на чудесном островке в тени густых ясеней. Белые лилии нежились в темных листьях. Между тонкими стеблями водорослей поднимали свои головки скромные лютики. Отливающий легкой белизной стрелолист тянулся навстречу своему едва заметному отражению — так ранним утром отражаются в воде облака. Целые стаи рыб внезапно всплывали на поверхность, неудержимые в своем движении. Все живое прославляло наступление дня. В дрожании теней, в складках ряби, в покачивании тростника чудился звон колоколов, отсчитывающих мгновения.Теплая, нежная ласка ощущалась в невесомой обнаженности пыльцы, в цветке, пробившемся из недр земли ради встречи с другим цветком. Водная стихия, плодовитая прародительница жизни на земле, являла все новые чудеса своего неиссякаемого могущества.Взгляд Сабины был пронизан озерной свежестью, полон трепетного сияния. Взволнованный, я не сводил с нее глаз. Влюбленным всегда кажется, будто они в райских кущах!Помню, как солнечный луч, пробившись сквозь листву, заиграл у нее в волосах. Сабина стояла, опустив глаза. Возле нее упал сучок, блестящая букашка ползла по воротнику ее платья. Казалось, все озеро, каждый лист, каждый лепесток дышали счастьем. Я обнял Сабину, мы были во власти нежного, пугавшего нас чувства.— Навеки! — прошептал я.Но тут же в смущении отстранился. Мы не решались оказать друг другу ни слова. Сладостное искушение витало в воздухе. Чуть слышно шелестела листва, щебетал неподалеку воробей, шуршали под ногами жуки — во всех этих звуках мне чудилось что-то потустороннее… Какой-то шум вывел нас из оцепенения. Он раздался слева, у острова, поросшего тополями: там появилось около тридцати человек. Вскоре, выйдя из озера, к ним еще присоединились и другие.— Люди Вод, — сказал я.— Но посмотри, они не такие, как наши друзья! Действительно, пришельцы выглядели гораздо темнее, их кожа была темно-синего цвета. Сабина в испуге прижалась ко мне:— Давай лучше вернемся!— Я тоже так думаю.Только я собрался отвязать плот, как вдруг вода вокруг сильно забурлила, плот закачался на волнах, и рядом с островком из воды показалось человек шесть. Как и у наших друзей, у них были непривычно круглые глаза, почти лишенные склеры, со слегка вдавленными внутрь зрачками. Но цветом кожи и волосами они сильно отличались от первых, к тому же их поведение было совсем непонятным.Они разглядывали нас на расстоянии; один из них, молодой человек атлетического сложения, не сводил глаз с Сабины. Вооруженные гарпунами, они выглядели очень воинственно. Когда они приблизились, мне стало не по себе, а Сабина заметно побледнела.Внезапно тот, кто смотрел на Сабину, сказал что-то на булькающем языке Людей Вод. Я развел руками, показывая, что ничего не понимаю. В моем жесте им почудилось что-то враждебное, и они замахали оружием. Положение становилось критическим: я держал наготове карабин, заряженный двумя патронами, но если я начну стрелять, то как я смогу защищаться дальше, ведь эти существа в любую минуту могут спрятаться в своей родной стихии. Впрочем, даже если предположить, что я смог бы дать отпор, где гарантия, что в сотне метров отсюда не прячутся .полчища их соплеменников, готовых прийти им на помощь?Пока я раздумывал, насколько велика опасность, молодой атлет снова заговорил. Казалось, жестами он требовал ответа. Тогда я подал голос. Тот буквально застыл от изумления. Было похоже, что минуту пришельцы совещались, потом они вновь стали потрясать оружием, их крики сделались более угрожающими. Было ясно, что вот-вот они набросятся на меня. Я взвел курки: на минуту воцарилась ужасная тишина… Я решил, что мы погибли, и готовился достойно встретить смерть.Неожиданно над озером раздались возгласы. Мои противники обернулись, — а я не смог сдержать радости. К островку плыли наши друзья, впереди — наш спаситель, он подавал какие-то знаки пришельцам. Те опустили свои гарпуны. И скоро мы с Сабиной очутились в кругу друзей, избежав смерти, а Сабина, быть может, и худшей участи.Потом мы стали свидетелями особой церемонии приема гостей зеленокожими Людьми Вод. С тополиного острова приплыла целая толпа синекожих.Состоялся обмен подарками, руки переплелись в странном пожатии; однако, в этих проявлениях вежливости мне почудилось что-то неискреннее, особенно со стороны синекожих.Молодой атлет неотрывно смотрел на Сабину, и это меня очень сердило.Друзья проводили нас на остров. Мы с облегчением вздохнули, почувствовав себя в безопасности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9