– София, все уже уехали, и карета ждет у дверей. Знаешь, я чуть не умерла, когда, примерив платье, обнаружила, что при каждом шаге цепляюсь за подол. Но, вижу, ты обошлась без меня и выглядишь даже лучше, чем я ожидала. Лорд Фрэнсис лопнет от гордости, увидев тебя, и…
– И нам лучше не заставлять ждать ни лошадей, ни жениха, – твердо сказал граф.
– О, Синтия, – спускаясь по лестнице, София взяла отца под руку, – я все им рассказала. И я так счастлива, что едва умещаюсь в себе. Но мои ноги, как две подпорки из желе, и я боюсь, что меня стошнит.
* * *
Проходя в сопровождении виконта Мелвилла к своему месту в первом ряду, Оливия отметила, что церковь полна народу. Она не помнила, какой была церковь во время ее собственной свадьбы, тогда она не смотрела ни на что и ни на кого, кроме своего жениха. Но сейчас она видела, что храм празднично убран, а солнечный свет, падавший сквозь витражи, и убранство из цветов создавали летнее настроение.
Лорд Фрэнсис, выглядевший очень хрупким, очень юным и очень встревоженным, стоял рядом с братом и беспокойно поглядывал на дверь, откуда должна была появиться София с отцом.
София. Оливия еле сдержалась, чтобы не заплакать. Ее дочь, единственная, ради кого она жила все эти четырнадцать лет, вот-вот выйдет замуж. «Она должна выйти замуж, выйти по любви, несмотря на ту странную историю, которую рассказала меньше часа назад. Она выходит замуж по любви», – говорила себе Оливия.
Так же по любви девятнадцать лет назад вышла замуж она сама. Внезапно все эти годы откатились назад. И это Марк стоял там бледный и взволнованный, а увидев невесту, уже не отводил глаз, пока отец вел ее по проходу. И это она сама шла, чувствуя, что больше не может сделать ни шага, а затем ее взгляд остановился на мужчине, который ждал ее перед алтарем. Марк – мужчина, которого она любила, мужчина, с которым собиралась прожить всю жизнь.
Лорд Фрэнсис стоял с застывшим взглядом, но в следующее мгновение его глаза вспыхнули, и все в церкви оживились. Встав на ноги, Оливия боролась с болью в горле и искрами в глазах, а когда выиграла сражение, обнаружила, что они уже там – София, вся светившаяся радостью и счастьем, и Маркус, широкоплечий, спокойный и надежный.
Заиграл орган, и Маркус, вручив их дочь человеку, который готовился стать ее мужем, сел рядом с Оливией. Его плечо коснулось ее плеча, и, на мгновение отвлекшись от свадебной церемонии, Оливия живо представила себе то, что София рассказала им у себя в туалетной комнате. Дочь сделала это ради них, обручилась с Фрэнсисом ради того, чтобы родители забыли о своих недоразумениях и снова были вместе! А три дня назад, увидев их в постели, когда они в последний раз были вместе, девушка, обрадовавшись, решила, что ее план осуществился. «Милая, наивная девочка», – покачала головой Оливия.
– Да, – произнес лорд Фрэнсис. Маркус, крепко сжав руку Оливии, положил их соединенные руки себе на колено.
– Да, – ответила София.
Граф и графиня стиснули друг другу руки, едва не сломав пальцы, Оливия прижалась плечом к плечу мужа, а кто-то – несомненно, Роуз – громко всхлипнул.
– То, что соединил Бог, не дано разъединить человеку, – говорил священник.
Маркус еще крепче – если такое было возможно – стиснул руку жены, а затем, взглянув ей в лицо, вложил в свободную руку большой льняной носовой платок, который Оливия приложила к глазам.
То, что соединил Бог… – она плотнее прижалась к его плечу, – не дано разъединить человеку.
Марк поцеловал ее перед алтарем – Оливия до сих пор помнила, как вспыхнули ее щеки, когда он на виду у всех собравшихся поцеловал ее. Потом, когда они шли по проходу, он сдерживал ее шаги, не позволяя бежать от избытка чувств, и подсказывал, что надо улыбаться родственникам и друзьям, сидевшим на скамьях и встречавших их улыбками. А потом, стоя на лестнице перед церковью, они пожимали руки и принимали поцелуи, пожимали руки и принимали поцелуи, и так снова и снова, казалось, до бесконечности, и все это сопровождалось колокольным звоном. А затем Марк взял ее за руку, потащил за собой по извилистой дорожке церковного двора к ожидавшему их экипажу, и, пока в карету не забрался кто-нибудь еще, задернув занавески на окнах, сжал ее в объятиях и целовал, целовал, пока экипаж не остановился у въезда в Клифтон и кучер не постучал в закрытую дверцу. С тех пор прошло девятнадцать лет – и четырнадцать лет с тех пор, как они живут порознь.
В церкви поднялся шум, по рядам полетел легкий смех, и Оливия, оторвавшись от воспоминаний, увидела, что лорд Фрэнсис положил руки на талию Софии, а она подняла к нему лицо, ожидая поцелуя. Рука Оливии оказалась прижатой к губам мужа и задержалась там на несколько мгновений. А потом каким-то образом все оказались снаружи, церковные колокола сообщали о радостном событии, и София бросилась в объятия сначала матери, а потом отца с таким довольным и счастливым видом, что Оливия невольно почувствовала боль от ее наивности. Затем Фрэнсис, обнимая ее, называл мамой и смеялся, а герцогиня плакала в большой носовой платок и бормотала что-то несвязное о своем крошке. «Это самый счастливый день в моей жизни, – сообщала она каждому, кто удосуживался слушать ее, – все мои малыши, слава Богу, устроены». Целая толпа родственников, гостей и соседей трясла Оливии руку и целовала ее в щеку. Ее и мужа поздравляли с тем, что они произвели на свет такую очаровательную невесту. Только обнаружив, что пожимает людям руки левой рукой, Оливия осознала, что Маркус одной рукой крепко обнимает ее за плечи, а ее правая рука лежит у него на талии.
– Да, – кивал Марк, – мы самые счастливые родители. Правда, Оливия?
– София – радость всей нашей жизни, – подтвердила она.
Но вдруг оказалось, что больше не от кого принимать поздравления, хотя вокруг все еще стояли шум, смех и толчея.
– Фрэнсис не столь предусмотрителен, каким был я, – усмехнулся граф, глядя на жену озорно блестящими глазами, и, не убирая руки с ее плеч, кивком указал на дорогу за церковным двором. – Им понадобится минут десять, чтобы уехать.
Фрэнсис и София сидели в карете, но смеющиеся гости, не давая закрыть дверцу, забрасывали новобрачных цветами, а Ричард и Клод, пользуясь тем, что внимание брата отвлечено другим, совершенно всерьез пытались выпрячь лошадей. Но в свое время Фрэнсис побывал на нескольких свадьбах и сам участвовал в подобных проделках. Высунув голову в дверцу, он ухмыльнулся, крикнул кучеру, чтобы тот трогал и передавил шутников, а когда экипаж двинулся, закрыл дверцу.
– Ах, – вздохнул граф, когда рука внутри кареты задвинула занавески на окнах, и, обернувшись, улыбнулся жене.
– О, Маркус, неужели София уже совсем взрослая? Неужели все уже позади?
* * *
Тем же днем, немного позже, София со слезами на глазах махала из окна кареты, но уже никого не было видно, экипаж свернул за поворот, и дом исчез из вида. Отвернувшись от окна, она увидела, что Фрэнсис, откинувшись на подушки, с улыбкой наблюдает за ней.
– Слезы, Софи? Грустишь, что расстаешься с мамой и папой?
– Фрэнсис, мы много-много месяцев не увидимся с ними. – Высморкавшись, она решительно убрала носовой платок. – Вероятно, до самого Рождества.
– Вероятно, тебе стоит остаться с ними, а я один съезжу в Италию. Расскажу тебе о ней все, когда вернусь. Я даже расскажу, в Риме ли еще Сикстинская капелла.
– Понимаю, ты, вероятно, предпочел бы поехать один.
– Не переживай за меня. – Усмехнувшись, он протянул руку к Софии. – Что ты делаешь там всю дорогу? Стараешься выдавить стенку кареты? Уж не боишься ли ты меня, случайно?
– Тебя? Ха, почему это я должна тебя бояться?
– Возможно, потому, что теперь я твой муж, потому что сейчас самый разгар свадьбы.
– Ничего подобного. Свадьба позади, и у нас наконец началось свадебное путешествие.
– Позади только венчание и свадебный завтрак, Софи. – Переплетя свои пальцы с пальцами молодой жены, он постарался притянуть ее к себе. – Остальная часть свадьбы – самая главная – впереди, и пока эта часть не будет выполнена, мы не супруги.
С зардевшимися щеками София упорно сопротивлялась тянувшей ее руке.
– Ты боишься.
– Боюсь? – Она сделала отчаянную попытку говорить насмешливо. – Конечно, нет. Что за чушь!
– Рассказать тебе, что я собираюсь сделать сегодня ночью? Может быть, все будет проще, если ты будешь знать, чего ожидать?
– Я знаю, – быстро отозвалась она. – И хочу, чтобы ты больше не произнес ни слова. Ты нарочно дразнишь меня.
– Ни слова? Звучит очень заманчиво. Значит, просто показать, да, Софи? Устроить своеобразную репетицию в карете?
– Не дотрагивайся до меня!
– Э-э, зачем же ты цепляешься за мою руку, если я не должен касаться тебя?
– Ну, Фрэнсис. Давай будем ссориться завтра, хорошо? Только не сегодня. Сегодня я не расположена к ссорам.
Фыркнув, он неожиданно поднял Софию на руки и усадил к себе на колени.
– Софи, признайся, что боишься, и я пощажу тебя.
– Никогда. Я не боялась, даже когда ты заставил меня взобраться на то дерево, якобы потому, что были спущены злые собаки, а сам, сделав вид, что идешь за помощью, спрятался в кустах и лаял. Я не испугалась!
– Софи, неужели я проделывал с тобой такое? – Он уютнее устроил ее у своей груди.
– Да, проделывал. – Она положила голову ему на плечо. – Но я никогда не боялась и сейчас не боюсь.
– Тогда я больше не буду тебя дразнить. Увы, нам предстоит скучное путешествие.
– Но это не чересчур неприличное? – спросила София, пряча лицо. – Наверное, ужасно неприличное. Я умру от стыда.
– Не раньше, чем я. Но, честно говоря, Софи, я даже сейчас едва сдерживаю дрожь. – Он демонстративно судорожно дернулся. – Сегодня ночью мне придется убедиться, что свет везде погашен и все шторы, включая драпировки на кровати, плотно задернуты, чтобы ты не увидела, как я краснею от стыда. Это самое досадное во всей истории, и возможно, мы этого не переживем. Конечно…
– Перестань смеяться надо мной! – София резко ударила его по плечу. – У тебя нет ни капли сочувствия! Ты отвратителен. Я ненавижу тебя.
– О, уже лучше. Возможно, я все-таки получу удовольствие от путешествия.
– С самого нашего отъезда ты только и делаешь, что дразнишься. Я жалею, что позволила втянуть себя в тот разговор три дня назад. Мне нужно было проявить твердость. Фрэнсис, ты отвратительный, и я искренне жалею, что вышла за тебя замуж!
– Поцелуй меня.
– Никогда. Я не собираюсь целоваться с тобой. Я тебя ненавижу. Я скорее поцеловала бы,..
– …змею. Поцелуй меня.
– …крысу. Нет.
– Поцелуй меня, Софи, – ласково попросил он. – Поцелуй меня, моя жена.
– Я жена? Разве?
– Да, почти. – Он потерся носом о ее нос. – Поцелуй меня.
И София поцеловала мужа.
Глава 16
Когда молодожены отправились в путешествие, гости, жившие по соседству, начали вызывать свои экипажи и разъезжаться по домам. Герцог и герцогиня с семьей отбыли в свои апартаменты, чтобы, как сказал герцог, передохнуть часок перед обедом и танцами, которые должны были состояться вечером в гостиной. Другие гости тоже решили провести несколько спокойных часов и отдохнуть после всеобщего возбуждения за свадебным завтраком. А Оливия, оставив всех, поспешила в потайной сад.
После дневной суматохи ей отчаянно хотелось немного побыть в тишине, и, закрыв за собой деревянную калитку, она с облегчением почувствовала, что найдет здесь умиротворение. Воздух в саду, спрятавшемся среди густых, по-летнему пышных деревьев, был тих и напоен ароматом роз, покрывавших стены, и только щебетание птиц и жужжание невидимых насекомых нарушали тишину. Оливия чувствовала душевное опустошение. Дочь уехала, ее не будет несколько месяцев, а когда она вернется, все равно уже будет жить не в Раштоне, а в доме своего мужа. Оливии оставалось ждать только редких визитов. Сев на свой любимый камень – центр скалистой горки, – обхватив колени, Оливия смотрела на окружавшие ее цветы, вдыхала их аромат и корила себя за подавленное настроение в день свадьбы дочери. Несмотря на утреннее признание, София, несомненно, была абсолютно счастлива и явно влюблена в лорда Фрэнсиса, а он – в нее. Днем Оливия с тревогой смотрела на молодоженов, особенно беспокоясь о своей юной дочери, и надеялась, надеялась всей душой, что они будут счастливы вместе. Но Оливия понимала, что причина ее подавленного настроения в ней самой. Ей казалось, что жизнь кончилась: брак распался давным-давно, София вышла замуж, а на следующий день она оставит Марка. Одни прощания, все кончается, и ничто не начинается. И все же ей только тридцать шесть лет.
Не начинается. Если только не… Но этого не могло быть. Во всяком случае, не могло быть сейчас, в ее возрасте, если их старания были безуспешными все те годы после рождения Софии до момента расставания. Это была бы злая и эксцентричная шутка судьбы, ведь у нее замужняя дочь, которая сама меньше чем через год может стать матерью. «И все же ничего невозможного в этом нет», – подумала Оливия, глядя на лужайку, усеянную маргаритками, с которыми садовники вели постоянную борьбу. Четыре раза в три разных дня она и Маркус были близки, и теперь у нее задержка на несколько дней. Уткнувшись лбом в колени, Оливия убеждала себя, что глупо впадать в панику, когда ничего определенного нет, но и питать надежду нельзя, что она будет горько разочарована, если в ближайшие дни выяснится – а это непременно так и будет, – что надежды не оправдались. «Не следует начинать надеяться, – сказала себе Оливия, – что появится что-то – кто-то, – кто заполнит пустоту в сердце, что часть Марка будет со мной еще какое-то время».
Когда Маркус пришел, она дремала, сидя в том же положении. Услышав стук щеколды на калитке, Оливия поняла, что ожидала прихода мужа. Он, должно быть, догадался, где она, и пришел сказать «прощай». Завтра они простятся при всех, и Оливия не очень стремилась к прощанию наедине, но она знала, что Маркус придет.
– Оливия, – позвал он, и она подняла голову с колен. – Они счастливы, правда? Ведь мы правильно поступили, не стали убеждать Софию отказаться от свадьбы после того, как она сегодня утром рассказала нам правду?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29