Что же в таком случае он здесь делает?
Лусиус секунду хмуро смотрел на входную дверь, размышляя, что будет большей трусостью – постучать или, поджав хвост, убежать. Но не будучи по натуре ни застенчивым, ни трусливым, ни здравомыслящим в определенном смысле, он подошел к двери, поднял медный дверной молоток и постучал.
В течение, должно быть, целых двух минут не было никакого ответа, и это навело Лусиуса на мысль, что швейцар все-таки не живет в холле, как могло показаться раньше, а располагается там, только когда ожидает кого-нибудь. Но именно швейцар в конце концов открыл дверь, а когда выглянул наружу, у него на лице появилось недовольное и подозрительное выражение.
– Узнайте у мисс Аллард, не сможет ли она уделить мне несколько минут своего времени, – отрывисто сказал Лусиус, без приглашения переступая через порог.
– Она дает урок в музыкальной комнате, – сообщил ему швейцар.
– И?.. – Лусиус поднял брови.
– Вам лучше пойти и подождать там, – нелюбезно сказал мужчина, кивнув в сторону гостиной для посетителей, и ушел, стуча каблуками по твердому полу.
Оставшись один в комнате, Лусиус подошел к окну и смотрел на лужайку по другую сторону Дэниел-стрит, мечтая оказаться где угодно, только не там, где он сейчас был. Не в его привычках было преследовать нерасположенных к нему женщин, особенно когда мир полон тех, кто ему не откажет. Но теперь было уже слишком поздно убегать.
До Лусиуса донесся отдаленный девичий смех и звуки игры на фортепьяно, а потом музыка смолкла. На противоположной лужайке группа девочек – скорее всего из школы – играла в какую-то подвижную игру, и все они, наверное, пронзительно кричали, а наблюдавшая за ними учительница была похожа на рыжеволосую мисс Осборн, однако по дороге сюда Лусиус их не заметил, и это свидетельствовало о его озабоченности.
Дверь позади него отворилась, и Лусиус ожидал, что, повернувшись, снова увидит мисс Мартин. Но в комнату вошла сама Фрэнсис.
– Что вы здесь делаете? – Ее голос заметно дрожал, то ли от удивления, то ли от гнева, трудно было сказать.
И в этот момент Лусиус с потрясающей ясностью понял одно: на этот раз он не сможет позволить ей уйти. Все очень просто.
– Я пришел увидеться с вами, – ответил он.
– Зачем? – У нее на щеках выступили два красных пятна, а взгляд стал холодным.
– Затем, что между нами еще не все сказано, а я не люблю неопределенности.
– Между нами не осталось ничего недосказанного, лорд Синклер. Абсолютно ничего.
– Вы ошибаетесь, Фрэнсис. Пойдемте со мной. Пойдемте прогуляемся в Сидней-Гарденс.
– Я сейчас даю урок музыки, – сообщила ему Фрэнсис.
– Отпустите девочку раньше, – предложил он. – Она будет в восторге. После этого у вас еще есть уроки?
Она немного помолчала, сжав губы, а потом призналась:
– Нет.
– Тогда пойдемте со мной погулять.
– Вы заметили, какая сегодня погода? – спросила Фрэнсис. – И дождь собирается.
– Но дождя еще нет. Дождя может не быть и весь день, точно так же, как все рождественские праздники не было снега. Возьмите зонтик. Нельзя называть себя англичанкой и бояться выйти из дома, чтобы не попасть под дождь. Так вы всю жизнь просидите взаперти.
– Я больше не хочу иметь с вами ничего общего.
– Если бы я полагал, что вы действительно так думаете, то моментально ушел бы. Но по-моему, вы лжете. А если вы в самом деле верите в то, что говорите, тогда я уверен, что вы себя обманываете.
– Вы помолвлены. Мисс Порция Хант...
– Я еще не помолвлен.
– Но скоро будете.
– Будущее пока что неопределенно, Фрэнсис. Оно еще не состоялось. Как можно знать, что мы будем делать в ближайшее время? А сейчас, в данный момент, я не обручен. И мы с вами не закончили некоторые дела.
– У нас нет...
– Вы все же трусиха, Фрэнсис. – Лусиус начал терять терпение. Неужели она откажется пойти с ним? И какого черта он настаивает на своем, когда она ясно сказала, что не хочет иметь с ним никаких дел?
Но Лусиус знал – знал вне всяких сомнений, – что Фрэнсис так же сильно влечет к нему, как его к ней.
– Избегать неминуемого и бессмысленного страдания – это не трусость.
– Значит, я причиняю вам страдания? – Его зарождающийся гнев мгновенно исчез: наконец-то она признала, что здесь больше чем просто упрямство.
Но Фрэнсис не захотела отвечать. Бледная и спокойная, она сложила руки на талии и пристально, не мигая, смотрела ему в глаза.
– Подарите мне еще один час своей жизни, – попросил Лусиус. – Я ведь прошу не так уж много, правда?
У Фрэнсис почти неуловимо дрогнули плечи, и он понял, что она ему не откажет.
– Хорошо, один час, – сказала она. – Пойду отпущу Райнон Джонс и сообщу мисс Мартин, что ненадолго отлучусь.
Когда Фрэнсис вышла из комнаты, Лусиус проводил ее долгим взглядом. Он решил, что ему следовало все хорошенько обдумать и взвесить, прежде чем отправиться сюда. Но, будь все проклято, это же его жизнь, и должен быть способ прожить ее так, чтобы получить удовольствие самому и в то же время выполнить долг перед семьей и обществом.
Но как он мог что-то обдумать и взвесить, если, выйдя из дома на Брок-стрит, даже не знал, куда направляется?
И тем более не знал зачем – или знал?
Лусиус смотрел в окно невидящими глазами, с тоской оглядываясь назад, на то не слишком далекое время, когда его жизнь была простой и прекрасной.
Что ж, она опять будет прекрасной, черт побери!
Обязательно будет.
Он пообещал найти безукоризненную невесту – но безукоризненность бывает разная.
Глава 15
На противоположной стороне Сидней-плейс Лусиус оплатил вход в Сидней-Гарденс, и они пошли вдоль площадки для игры в боулинг, а потом дорожка стала подниматься вверх, извиваясь и петляя между лужайками и среди деревьев, ветви которых раскачивались и дрожали на ветру. Безусловно, это был не самый подходящий день для прогулки в любом парке, и, кроме них двоих, вокруг не было видно ни души.
Фрэнсис дрожала, несмотря на то что была тепло одета, – на самом деле, неожиданно обнаружила она, в те же самые накидку, шляпу и полусапожки, которые были на ней, когда она возвращалась в школу после Рождества. Холод пробирал Фрэнсис до костей, но не столько из-за суровой погоды, сколько из-за того, что она снова шла рядом с Лусиусом всего через день после того, как, по ее мнению, он должен был отбыть в Лондон, и через два дня после того, как они распрощались навсегда – еще раз.
Она уже пережила день ужасной боли, казавшейся застывшим отчаянием, так неужели ей предстоит пройти через это еще раз?
Неужели он никогда не уедет, чтобы больше не возвращаться?
Неужели у нее никогда не хватит решимости окончательно порвать с ним?
С утренней почтой Фрэнсис получила открытку от сестры мистера Блейка. Миссис Ланд пригласила Фрэнсис на следующей неделе в театр вместе с ней и мистером Ландом и добавила, что мистер Блейк тоже должен там быть. Фрэнсис долго раздумывала, но все же написала, что принимает приглашение. «Жизнь должна продолжаться», – рассудила Фрэнсис. И возможно, теперь она наконец-то сможет оставить позади прошлое и сосредоточить все внимание на человеке, который, по-видимому, стремился стать ее женихом.
Фрэнсис поздравила себя – еще раз – с разумным решением, и вот всего несколько часов спустя она гуляет в Сидней-Гарденс с Лусиусом Маршаллом, который скоро должен жениться на Порции Хант.
– Для человека, который собирался сказать что-то важное и у которого есть только один час моего времени, вы слишком молчаливы, лорд Синклер, – сказала Фрэнсис, нарушив затянувшуюся тишину.
Они поднялись на ярко расписанный, с причудливой резьбой китайский мост и, остановившись на несколько минут, смотрели вниз на синевато-серые воды протока. При других обстоятельствах – Фрэнсис была почти уверена – она бы наслаждалась окружавшей их красотой, несмотря на отвратительную погоду.
– Фрэнсис, вы верите в судьбу? – спросил ее виконт. Верит ли? Фрэнсис задумалась над ответом.
– Я верю в стечение обстоятельств, – ответила она в конце концов. – Я верю, что порой происходят самые неожиданные вещи, чтобы привлечь наше внимание, и то, как мы поступаем в эти минуты, может повлиять на нашу жизнь и даже полностью изменить ее. Но я не верю, что мы беспомощны перед судьбой, над которой не имеем власти. Если бы это было так, то не было бы смысла в свободе выбора. Мы сами вправе решать, сказать «да» или «нет», сделать что-то или не сделать, пойти в том направлении или в другом.
– Вы верите, что все течение вашей жизни привело вас на ту засыпанную снегом дорогу и что все течение моей жизни привело меня в то же место и в то же самое время? И вы верите, что стечение обстоятельств, как вы это назвали, желало этого? Или что каким-то совершенно невероятным способом мы сделали это сами? И может, это не просто случайное совпадение, что именно вы, а не какая-то другая женщина, оказались там, и что это был я, а не какой-то другой мужчина?
От этого странного, неправдоподобного предположения у Фрэнсис перехватило дыхание. Нежели все в этой жизни может быть настолько... предрешено?
– Вас предупреждали, что пойдет снег, – ответила Фрэнсис, – и вы могли бы никуда не поехать в тот день. Я тоже замечала признаки надвигающегося снегопада, и мне, возможно, хотелось увидеть, что произойдет.
– Совершенно верно. Кто-то из нас или мы оба могли бы обратить внимание на предостережения и предупреждающие знаки, которые, очевидно, остановили всех других путешественников в этом районе. Но никто из нас этого не сделал. Вас не поразило, что мы больше никого не встретили на дороге? Что мы оказались одни в гостинице?
Нет, не поразило. Фрэнсис никогда раньше об этом не задумывалась. В то утро она хотела выехать пораньше, но двоюродные бабушки уговорили ее еще часок провести с ними после завтрака. Если бы она выехала, как намеревалась, то, вероятнее всего, никогда не встретилась бы с Лусиусом.
Она так сожалела, что не выехала раньше!
Правда, сожалела?
Но все-таки что он пытается сказать?
Лусиус снова пошел по дорожке, и Фрэнсис зашагала рядом с ним в ногу. Он не предложил ей руки – он вообще не делал этого с того момента, как они вышли из школы, – и Фрэнсис была благодарна ему за это. Но ей не нужно было касаться Лусиуса, чтобы всем своим существом ощущать его присутствие.
Возможно ли, подумала Фрэнсис, что она не случайно провела с ним ночь, что ее не случайно с непреодолимой силой влечет к нему, что не случайно она не может забыть его и не случайно ее жизнь в последние дни превратилась в настоящую муку? Она и прежде любила. Конечно, она любила Чарлза, но никогда не испытывала ничего подобного.
Они продолжили путь в полном молчании и до сих пор еще никого не встретили с тех пор, как вошли в Сидней-Гарденс. По-видимому, в Бате у всех, кроме них, хватало здравого смысла.
Поднявшись на вершину холма, они снова остановились, чтобы посмотреть вниз на деревья, лужайки и извилистые дорожки. Слева перед ними виднелась беседка под крышей, немного ниже – знаменитый лабиринт, начинавшийся от отеля «Сидней», расположенного рядом с входом в парк, а позади них выстроился ряд качелей, одни из которых поскрипывали на ветру.
Парк, несомненно, был великолепным, и в немалой степени благодаря тому, что располагался среди нетронутой природы, однако, глядя на него, Фрэнсис не испытывала ни радости, ни интереса. Куда этот час приведет их? Он явно вел их в никуда.
Молчание Лусиуса раздражало ее, но Фрэнсис дала себе слово больше не нарушать тишину. Искоса взглянув на него, она увидела, что Лусиус смотрит на нее бездонными глазами.
– Это качели так же сильно манят вас, как и меня? – спросил он, и его слова безгранично удивили Фрэнсис.
Что? На мгновение она мысленно снова вернулась в гостиничную кухню, где они провели первое утро и где за завтраком Лусиус неожиданно вызвал ее на соревнование по лепке снеговиков. И Фрэнсис поняла, что это – да, именно это – стало началом всего, что произошло между ними. Если бы она отказалась...
– Даже еще сильнее, – ответила Фрэнсис и, подобрав подол платья и накидки, зашагала к ближайшему сиденью.
Было просто необходимо разрядить возникшее между ними напряжение, и детские качели подходили для этого как нельзя лучше.
– Вас подтолкнуть? – спросил Лусиус, когда она уселась.
– Конечно, нет. – Фрэнсис оттолкнулась обеими ногами, а потом, вытягивая их вперед и поджимая под сиденье, привела качели в движение, заставляя их взлетать все выше и выше. – Держу пари, я первая достану до неба.
– Ах, вызов. – Лусиус сел на соседние качели. – Неужели вас никогда не учили, что леди не подобает заключать пари?
– Это правило придумали мужчины, потому что боятся проиграть женщинам.
– Ха!
Они раскачивались все выше и выше; веревки уже начали протестующе трещать, а ветер трепал Фрэнсис юбки и поля шляпы и по-настоящему не позволял ей дышать на спусках и подъемах. С каждым взлетом перед Фрэнсис все больше открывался вид на парк внизу, а при каждом стремительном падении вниз она видела ветви деревьев, мелькавшие всего в нескольких футах от нее.
– У-ух! – выкрикнула она на одном из спусков.
– Именно то слово, которое я искал, – прокричал Лусиус, пролетая мимо Фрэнсис в противоположном направлении.
Они оба раскачивались, смеялись и кричали, как пара расшалившихся детей, а потом по молчаливому согласию постепенно почти остановились и сидели рядом, лишь слегка покачиваясь.
– Одно плохо, – сказал Лусиус. – Не было неба, до которого можно достать.
– Как? – Фрэнсис повернулась к нему, широко раскрыв глаза. – Вы его не почувствовали? Это означает, что вы недостаточно раскачались, чтобы коснуться его. А я это сделала и выиграла.
– Вы, Фрэнсис Аллард, бессовестно лжете.
Он раньше уже говорил эти же самые слова, и тот случай с пугающей ясностью всплыл у нее в памяти.
Они лежали в постели, и она только что сказала ему, что ей не холодно, а он ответил, что очень жаль, так как мог бы предложить согреть ее. Тогда она сказала: «Я замерзла».
«Вы бессовестно лжете, сударыня, – заметил он ей, – но мне это нравится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41