https://wodolei.ru/catalog/sushiteli/Sunerzha/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

С другой стороны, ваша черепаха глубоко увязла в сугробе и некоторое время никуда не сможет двинуться – во всяком случае, сегодня.
Взглянув через плечо, Фрэнсис с досадой обнаружила, что он прав: виднелась только передняя часть экипажа, да и та была устремлена в небо.
– Ну и кто же, по-вашему, выиграл гонку? – поинтересовался джентльмен.
Господи, что же теперь ей делать? У Фрэнсис промокли ноги, подол ее накидки был облеплен снегом, и саму Фрэнсис занесло снегом, она замерзла, чувствовала себя несчастной и к тому же была напугана и рассержена.
– А чья во всем этом вина? – спросила она. – Если бы вы не пустили своих лошадей в галоп, мы не оказались бы сейчас в сугробе.
– Пустил лошадей в галоп. – Он взглянул на Фрэнсис с насмешкой, смешанной с презрением, и окликнул своего кучера: – Питере! Мне авторитетно заявляют, что ты пустил лошадей в галоп, когда мы обгоняли это древнее ископаемое. Я не раз говорил тебе, чтобы ты не пускал лошадей в галоп во время пурги. Ты уволен.
– Дайте мне время разгрести этот сугроб, хозяин, и все будет чудесно, – отозвался кучер. – Если только кто-нибудь скажет мне, в каком направлении копать.
– Тебе лучше не делать это кое-как, – объявил джентльмен , – Ведь мне придется самому управлять экипажем. Впрочем, я снова тебя нанимаю.
– Я подумаю об этом, хозяин, – парировал кучер. – Ну вот! Почти готово.
Томас тем временем освобождал лошадей от их бесполезной обузы.
– Если бы скорость вашего экипажа, сударыня, была чуть больше едва заметной, – сказал джентльмен, снова обращаясь к Фрэнсис, – вы бы не подвергали опасности серьезных, ответственных путешественников, которые предпочитают добраться куда-то к концу дня, а не провести целую вечность на одном участке дороги.
Фрэнсис изумленно взглянула на него. Она готова была бы поспорить на свое месячное жалованье, что ни малейшее дуновение ледяного ветра не могло проникнуть под пальто и дюжину накидок, которые были на нем, и ни единая снежинка не пробралась внутрь его высоких сапог.
– Ну вот, мы готовы ехать, хозяин, – сообщил кучер. – Если только вы не желаете остаться, чтобы еще часок полюбоваться пейзажем.
– Где ваша служанка? – прищурившись, поинтересовался джентльмен.
– У меня ее нет, – ответила Фрэнсис. – Это должно быть совершенно очевидно. Я еду одна.
Фрэнсис почувствовала, как он окинул ее взглядом с головы до ног – точнее, до колен или чуть ниже. На ней была добротная одежда, великолепно подходившая для возвращения в школу, но такой респектабельный джентльмен, несомненно, совершенно ясно понимал, что ее наряд не был ни дорогим, ни модным.
– Вы поедете со мной, – нелюбезно заявил он.
– Безусловно, нет!
– Что ж, прекрасно. – Он отвернулся. – Можете оставаться здесь в полном одиночестве.
Фрэнсис взглянула вокруг себя и едва не провалилась в снег. На этот раз паника добралась до ее коленей, а не только до желудка.
– Где мы? – спросила она. – Вы имеете хоть какое-то представление об этом?
– Где-то в Сомерсетшире. Признаться, я имею смутное представление об этом, но большинство дорог, как мне известно из прошлого опыта, в конце концов куда-нибудь приводит. Это ваша последняя возможность, сударыня. Вы хотите продолжить путь в моем дружеском обществе или предпочитаете погибать здесь в одиночку?
Вряд ли найдутся слова, способные передать, как была раздосадована Фрэнсис тем, что у нее нет выбора.
– Поразмышляйте часок-другой, – с мрачной иронией сказал джентльмен, снова приподняв одну бровь. – Я не спешу.
– А как же Томас?
– Томас – это человек, свалившийся с луны? Или, возможно, ваш кучер? Он справится с лошадьми и последует за нами.
– Что ж, очень хорошо. – Сжав губы, Фрэнсис взглянула на мужчину.
Он пошел впереди нее к голубому экипажу, на ходу вздымая снежные вихри. Фрэнсис осторожными шажками последовала за ним, стараясь ставить ноги в колею, оставленную колесами.
Как все закрутилось!
Он снова предложил ей руку, чтобы помочь сесть в экипаж – в великолепный новый экипаж с обитыми бархатом сиденьями, с обидой отметила Фрэнсис. Усевшись на одно из этих сидений, она обнаружила, что оно может обеспечить удивительный комфорт даже во время длительного путешествия. К тому же оно казалось теплым по сравнению с промозглым холодом снаружи.
– Там на полу два кирпича, они еще не остыли, – сказал ей джентльмен. – Поставьте на них ноги и накройтесь одним из пледов. Я распоряжусь, чтобы ваш багаж перенесли из вашего экипажа в мой.
Эти слова могли бы показаться вежливыми и заботливыми, но резкий тон и решительность, с которой джентльмен захлопнул дверцу, несколько смазали впечатление. Тем не менее Фрэнсис послушалась его совета. Ее зубы, без преувеличения, стучали, пальцы – если она вообще чувствовала их, – казалось, готовы были отвалиться, так как муфту она оставила в своем экипаже.
«Как долго придется терпеть это невыносимое положение?» – задумалась Фрэнсис. Не в ее привычках было возненавидеть или просто невзлюбить человека с первого взгляда, но одна мысль о том, чтобы провести даже полчаса в обществе этого надменного, вздорного, высокомерного, насмешливого джентльмена приводила Фрэнсис в ужас.
Сможет ли она найти какой-нибудь другой способ продолжить поездку в первой же деревне, куда они прибудут? Возможно, почтовым дилижансом? Но едва эта мысль пришла ей в голову, она тотчас поняла всю ее нелепость. Будет большой удачей, если они вообще доберутся до какой-нибудь деревни. А если им это и удастся, то неужели она думает, что там не окажется и следов снега?
Фрэнсис собиралась остановиться где-нибудь на ночлег – без компаньонки и без достаточного количества денег, так как она отказалась от того, что бабушки пытались вручить ей. Ей повезет, если ей не придется ночевать в этом экипаже.
Этой мысли было достаточно, чтобы Фрэнсис почувствовала, что ей не хватает воздуха.
На этот раз, чтобы совладать с паникой, она аккуратно поставила ноги по обе стороны слегка теплого кирпича и беспомощно зажала руки в коленях, решив довериться искусству незнакомого наглого Питерса, который, как оказалось, вовсе не был горбуном.
Итак, подумала Фрэнсис, ей предстоит приключение, рассказом о котором она будет потчевать своих друзей, когда наконец вернется в Бат. Возможно, если приглядеться к джентльмену повнимательнее, то окажется, что его можно описать как высокого, мрачного и красивого – ну, просто настоящий рыцарь в сияющих доспехах. От этого у Сюзанны глаза вылезут из орбит, у Энн в глазах появится теплый романтический свет, а Клодия сожмет губы и посмотрит с подозрением.
Но, видит Бог, даже спустя время ей будет трудно найти что-либо веселое или романтичное в этом происшествии.
Глава 2
Мать предупреждала его, что еще до конца дня пойдет снег, – предупреждали его и сестры, и дедушка.
То же самое говорил ему и здравый смысл.
Но так как он редко прислушивался к советам – особенно когда они исходили от его семьи – и редко обращал внимание на требования здравого смысла, то все кончилось тем, что он попал в невероятный снегопад и теперь ему предстояло сомнительное удовольствие провести ночь в какой-нибудь унылой провинциальной гостинице. Во всяком случае, он надеялся, что проведет ночь в гостинице, а не в сарае или – что еще хуже – в этом экипаже.
А ведь он был в дурном настроении еще до начала этого путешествия!
Заняв место в экипаже, он холодно посмотрел на свою пассажирку. Все, о чем следовало позаботиться, было выполнено: она съежилась под шерстяным пледом, ее ноги стояли на одном из кирпичей, муфта, которую он принес из другого экипажа и отдал ей пару минут назад, была с ней. Хотя слово «съежилась» неверно описывало позу девушки. Она сидела, напряженно выпрямив спину и демонстрируя враждебность, непреклонное достоинство и раненую гордость, и даже не повернула головы, чтобы взглянуть на него.
«В точности высохшая слива», – подумал он. Единственное, что он мог видеть у нее на лице под полями омерзительной коричневой шляпы, – это покрасневший кончик носа. Удивительно только, что этот кончик носа не дрожал от негодования – как будто неприятное положение, в котором оказалась путешественница, было его виной.
– Лусиус Маршалл, к вашим услугам, – не слишком любезно представился джентльмен.
Несколько секунд ему казалось, что она не собирается представляться в ответ, и он всерьез подумал, не постучать ли в крышу, чтобы остановить экипаж и присоединиться к Питерсу на козлах. Уж лучше сидеть под снегом снаружи, чем быть замороженным этой ледышкой внутри.
– Фрэнсис Аллард, – произнесла она наконец.
– Нужно надеяться, мисс Аллард, – заметил он исключительно для того, чтобы завязать разговор, – что у владельца гостиницы, в которую мы приедем, имеется полная кладовая. Нисколько не сомневаюсь, что способен отдать должное пирогу с мясом, картошке, овощам и кружке эля, не говоря уж о хорошем почечном пудинге и сладком креме, которым закончится ужин. Можно несколько кружек эля. А как вы?
– Чашка чая – это все, о чем я мечтаю.
Он мог бы сам догадаться. Но, Боже правый, чашка чая! И несомненно, вязанье, которым будут заняты ее руки между глотками.
– Куда вы направляетесь?
– В Бат. А вы?
– В Гэмпшир. Я собирался провести ночь в пути, но надеялся, что это будет ближе к месту моего назначения. Впрочем, не имеет значения. Я не имел бы удовольствия познакомиться с вами, если бы не инцидент на дороге.
При этих словах Фрэнсис повернула голову и пристально посмотрела на него, но еще до того, как она заговорила, ему стало совершенно ясно, что девушка способна распознать иронию.
– Уверена, мистер Маршалл, что могла бы совершенно счастливо прожить без любого из этих событий.
Зуб за зуб.
Сейчас, пристальнее всмотревшись в нее, он был удивлен, обнаружив, что девушка гораздо моложе, чем ему показалось раньше. Когда его экипаж проезжал мимо ее повозки, у него сложилось впечатление, что перед ним худая мрачная дама средних лет. Но он ошибся. Теперь, когда она перестала хмуриться, кривиться и щуриться от блеска снега, он увидел, что ей, должно быть, около двадцати пяти лет. Ей наверняка еще не было двадцати восьми, как ему.
И тем не менее она была мегерой.
Она казалась худой или просто очень хрупкой – трудно было сказать, потому что ее фигуру скрывала бесформенная зимняя накидка. Но у девушки были тонкие запястья и длинные изящные пальцы – он обратил на них внимание, когда она брала у него из руки свою муфту. Ее узкое лицо с высокими скулами имело слабый оливковый оттенок, кроме покрасневшего кончика носа. Все это вместе с очень темными глазами, темными ресницами и темными волосами приводило к заключению, что в ее жилах течет южная кровь – возможно, итальянская и определенно средиземноморская. Этим объяснялся и ее характер. Под шляпой он смог рассмотреть строгий лоб и гладкие пряди волос, разделенных прямым пробором.
Девушка была похожа на гувернантку. Господи, помоги ее несчастному воспитаннику!
– Полагаю, вас предупреждали, чтобы вы сегодня не ехали?
– Нет. Все рождественские праздники я мечтала о снеге и надеялась, что он пойдет. К сегодняшнему дню я перестала его ждать, и, конечно, он пошел.
Она, очевидно, была не расположена продолжать беседу, потому что решительно повернулась лицом вперед, предоставив ему любоваться только кончиком ее носа. И мистер Маршалл тоже не чувствовал себя обязанным – или склонным – продолжать разговор.
Если уж все это должно было случиться, то судьба по крайней мере могла бы послать ему блондинку с голубыми глазами, с ямочками на щеках, теряющую присутствие духа от отчаяния. Иногда жизнь кажется совершенно несправедливой, и последнее время он все больше в этом убеждался.
Он снова задумался над причиной своего плохого настроения, которое испортило ему все рождественские праздники.
Его дедушка умирал. О, строго говоря, он не был при последнем издыхании и даже не лежал на смертном одре, а просто небрежно относился к вердикту армии своих лондонских врачей, который они вынесли ему, когда он приехал к ним на консультацию в начале декабря. Как сказали ему врачи, его сердце быстро слабеет, и никто из них не может ничего сделать, чтобы вылечить его.
– Оно старое и требует замены, – с отрывистой усмешкой сказал его дедушка после того, как из него вытянули это заключение. Его невестка и внучки с печальным видом хлюпали носами, а Лусиус намеренно остался стоять в сумраке гостиной, свирепо нахмурившись, чтобы не выдать чувств, которые смутили бы и его самого, и всех других в комнате. – Как и все остальное во мне. – Никто, кроме самого пожилого джентльмена, не усмехнулся. – Старый эскулап имел в виду, – непочтительно добавил он, – что мне стоит привести в порядок все дела и в любой день быть готовым к встрече с Создателем.
Будучи слишком занятым праздной городской жизнью, Лусиус в последние десять лет мало общался с дедушкой и остальной семьей. Он даже предпочел снять апартаменты на Сент-Джеймс-стрит вместо того, чтобы жить в Маршалл-Хаусе, фамильном особняке на Кавендиш-сквер, где обычно поселялись его мать и сестры во время лондонских светских сезонов.
Но ужасная новость заставила его понять, как сильно он любит дедушку – графа Эджкома, владельца Барклай-Корта в Сомерсетшире. Вместе с этим он осознал, что любит всю свою родню, а это, в свою очередь, заставило Лусиуса понять, как он пренебрегал ими.
Даже этой печали и чувства вины было бы достаточно, чтобы глубоко омрачить ему Рождество, но дело было не только в этом.
Он оказался наследником графа – он, Лусиус Маршалл, виконт Синклер.
Нельзя сказать, что это само по себе было тягостно. Он был бы не вполне нормальным, если бы ему была ненавистна мысль унаследовать Барклай, где он вырос, Клив-Эбби в Гэмпшире, где он сейчас жил, и другие имения, а также огромное состояние вместе с ними, несмотря на то что все это являлось ценой жизни его дедушки. И он не возражал против политических обязанностей – таких, как место в палате лордов, – которые лягут на его плечи, когда придет время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41


А-П

П-Я