Он вдруг вспомнил, что во время их первой прогулки вокруг пруда на ней не было шляпки.
— Как прошла верховая прогулка? — поинтересовалась она. — Полагаю, вы родились в седле.
— Не думаю, что моей матери про это что-нибудь известно, — отозвался герцог. При этом он получил возможность увидеть лицо молодой женщины, когда она подняла голову и довольно проказливо ему улыбнулась. — Но все равно спасибо за вопрос. Прогулка прошла хорошо.
Честно говоря, он никогда не понимал, как можно кататься верхом по сельской местности из чистого удовольствия, хотя его братья и сестры делали это очень часто — если, конечно, то, чем они занимались, можно было назвать катанием верхом. Чаще всего они гнали лошадей как безумные, перелетая через любые препятствия на пути.
— Теперь ваша очередь, — произнесла Кристина после короткого молчания.
— Прошу прощения? — удивился он.
— Вы могли бы слегка приукрасить свой ответ и растянуть его на несколько минут, описывая поездку, места, которые посетили, и интересную беседу, которую вели с остальными гостями. Но вы предпочли краткий ответ. Теперь ваша очередь сделать попытку завязать между нами светский разговор.
Она снова смеялась над ним. Никто никогда не смеялся над герцогом Бьюкаслом. Вулфрик был откровенно заинтригован тем, что она решилась на такое.
— Как вам понравилось письмо? — осведомился он.
Кристина громко рассмеялась легким, чистым, исполненным неподдельного веселья смехом.
— Точно в цель! — сказала она. — Это было письмо от Элеоноры, моей старшей сестры. Она написала мне, хотя находится всего в двух милях отсюда, в коттедже «Гиацинт». Элеонора часто пишет мне и делает это с неизменным юмором. Через два дня после того, как я приехала сюда, она заменяла меня на уроке географии в сельской школе и теперь интересуется, каким образом можно научить детей чему-либо, если у них полно вопросов касательно всего на свете, кроме темы урока. Разумеется, они просто хитрили. Дети очень сообразительны и знают, когда можно сыграть на неопытности преподавателя. Когда я вернусь, то как следует отругаю их, хотя они, конечно, будут смотреть на меня большими невинными глазами, так что в конце концов я просто рассмеюсь. А потом засмеются они, и бедная Элеонора так и не будет отомщена!
— Вы преподаете в школе. — Это было утверждение, а не вопрос, но Кристина все же внимательно посмотрела на герцога.
— Я просто помогаю. Надо же мне хоть чем-то заниматься. Женщинам необходимо что-то делать, иначе они поумирают от скуки.
— Не понимаю, почему вы не стали жить с Элриком и его женой после смерти вашего мужа, — сказал Вулфрик. — Вы остались бы в той общественной среде, к которой привыкли, и у вас было бы больше возможностей для занятий и развлечений, чем сейчас…
Ну да. А также, будучи родственницей Элрика, она получила бы несколько новых платьев за последние два года.
— В самом деле, — отозвалась Кристина, и на этом тема была закрыта.
Не в первый раз Кристина избегала разговора о своем браке и всего, что было с ним связано. Герцог заметил, что чета Элрик старалась держаться подальше от миссис Деррик, так же как и она от них. Возможно, они просто недолюбливали свою родственницу, поскольку не одобряли выбора Оскара и не захотели принять Кристину в свою семью. В этом не было ничего удивительного.
— Я могла бы еще рассказать вам о письме, — продолжила Кристина после небольшой паузы, — но я не хочу быть ведущей в нашей беседе. Вы летом занимаетесь тем, что переезжаете с одного домашнего праздника на другой? Насколько я знаю, так принято в обществе. Мы с Оскаром только этим и занимались.
— Это первый праздник, который я посетил за многие годы. — Вулфрик невольно поморщился. — Обычно я провожу летние месяцы в Линдсей-Холле, иногда путешествую по стране, проверяю, как управляются другие мои поместья.
— Трудно, наверное, быть таким богатым, — кротко заметила Кристина.
Герцог вскинул брови, удивившись нелепости ее слов. Хорошо воспитанные люди не говорят о деньгах. Странно не быть богатым. Хотя, возможно, для кого-то странно не жить в нищете. Это как посмотреть, решил герцог.
— Надеюсь, миссис Деррик, — отозвался он, — это не было вопросом?
— Нет. — Кристина рассмеялась низким, соблазнительным смехом. — Но это было не совсем приличное замечание, правда? Разве не очаровательное место? Парк в Скофилде заслуживает высочайшей похвалы. Однажды, еще будучи замужем, я спросила у Берти, почему он не хочет открыть парк для посещений публики, так чтобы деревенские жители могли гулять здесь, когда хозяев нет дома. Он что-то проворчал в ответ, а потом рассмеялся и посмотрел на меня так, словно я отпустила остроту. У вас в Линдсей-Холле большой парк? А в других поместьях?
— Достаточно большой, — ответил Вулфрик, — в большинстве поместьев.
— А вы разрешаете местным жителям гулять там? — поинтересовалась она.
— Разве вы пускаете посторонних в свой сад, миссис Деррик?
Кристина быстро взглянула на него.
— Это другое дело, — сказала она.
— Неужели? — Такой подход неизменно раздражал герцога. — Дом и сад составляют часть личного пространства человека, места, где он может отдохнуть, побыть один. Нет никакой особой разницы между вашим домом и моим.
— За исключением размера, — уточнила Кристина.
— Да, это верно, — неохотно согласился он. Герцог не терпел людей, от которых ему приходилось защищаться.
— Думается мне, — Кристина вздохнула, — лучше нам остаться каждому при своем мнении. Иначе мы пустим в ход кулаки, и, боюсь, я проиграю.
С этими словами она снова засмеялась, словно потешалась и над ним, и над собой. По крайней мере, она не принадлежала к числу тех отвратительных упрямиц, которые будут до хрипоты отстаивать свою точку зрения, особенно если оппонент в споре претендует на аристократическое происхождение и выказывает в речах малейший намек на несправедливое отношение к бедным. На самом деле двери любого из его домов, кроме Линдсей-Холла, всегда были открыты для путешественников, стоило им попросить разрешения у домоправительницы. Это простая дань вежливости, присущая всем крупным землевладельцам.
По мере того как они шли дальше, на лице Кристины попеременно сменялись свет и тень. Герцог снова отметил, что она прекрасно сложена и обладает телом зрелой женщины, а не худенькой девочки. Он попытался сформулировать, что именно привлекает его в Кристине Деррик. Ему были известны женщины более красивые и элегантные — в том числе среди гостей Скофилда. Безусловно, легкий загар на коже и россыпь веснушек мешали назвать Кристину настоящей красавицей, а ее волосы были коротки и часто выглядели неопрятно. В то же время Вулфрик с самого начала почувствовал в ней энергию и жизненную силу. Она вся дышала радостью и весельем. Стоило этой женщине оживиться — а это случалось довольно часто, — как она начинала словно светиться изнутри. Она на самом деле любила людей — и большинство из них отвечали ей тем же.
Вулфрик никак не ожидал, что его потянет к такой женщине. Он привык считать, что предпочитает нечто более утонченное и изящное.
— Вы решили не ездить на верховую прогулку? — спросил он.
Кристина улыбнулась:
— Скажите спасибо, что я этого не сделала. Я умею ездить верхом — в том смысле, что могу вскарабкаться на лошадь и удержаться в седле. Во всяком случае, я еще ни разу не падала. Но не важно, на какой лошади я сижу, пусть даже это самая спокойная кобыла в конюшне, я моментально утрачиваю способность контролировать животное, так что подо мной оказывается беспокойная, перебирающая ногами тварь, которая готова ехать в любом направлении, кроме того, которое хочу избрать я или в котором едет остальная группа всадников.
Вулфрик промолчал. Все настоящие леди отменно держатся в седле. Большинство из них также умеют красиво ездить. Он не мог не признать, что миссис Деррик поступила правильно, оставшись сегодня днем дома.
— Однажды я каталась по Гайд-парку вместе с Оскаром, Бэзилом и Гермионой, — продолжала Кристина. — Мы ехали по узенькой тропинке, когда впереди показалась целая кавалькада всадников. Оскар и остальные предусмотрительно отъехали в сторону, чтобы дать возможность всадникам проехать, но моя лошадь предпочла повернуться, загородив всю тропинку, и приросла к месту. Она стояла неподвижно, как самая настоящая статуя. Мои спутники принялись извиняться, а я только и делала, что хохотала. Вся эта история невероятно развеселила меня. После Бэзил пояснил мне, что в числе всадников было несколько правительственных деятелей и русский посол. Они все повели себя очень дружелюбно, а русский посол даже послал мне цветы на следующий день, но с тех пор Оскар никогда не брал меня на конные прогулки.
Глядя на ее шляпку, Вулфрик мысленно представил себе, насколько смущены были спутники миссис Деррик. Неужели она действительно просто сидела и смеялась? Но странное дело, стоило герцогу представить себе эту женщину беспомощно восседающей верхом на неподвижной, как статуя, лошади, смеющейся так, что это вызвало восхищение русского посла, как ему самому захотелось засмеяться. Он должен был почувствовать презрение, лишний раз удостоверившись в том, что миссис Деррик не умеет себя вести. Вместо этого Вулфрик готов был запрокинуть голову и громко расхохотаться.
Разумеется, он этого не сделал и, напротив, нахмурившись, продолжил путь в молчании.
Через некоторое время герцог осознал, что они приближаются к концу аллеи. Последние несколько минут между ними не было произнесено ни слова. Это не послужило причиной дискомфорта — для него, по крайней мере, — но все же в воздухе возникло некое напряжение, своего рода обостренная чувствительность, которая не могла не быть взаимной.
Неужели ее влечет к нему так же, как его к ней? Во всяком случае, она не пыталась очаровать его. Она не флиртовала. Ее нельзя было назвать кокеткой. Но вдруг все же… Вулфрик был убежден, что женщины не считают его привлекательным. Возможно, им нравились его титул и богатство, но не он сам. Возможно, Кристину просто смущала тишина.
— Пойдем дальше? — герцог, указывая рукой на показавшуюся в конце аллеи лестницу наверх. — Или вы предпочитаете вернуться в дом? Мне кажется, мы рискуем опоздать на чай.
— На домашних праздниках гости слишком много едят и пьют, — вздохнула Кристина. — Там наверху есть потрясающий лабиринт…
Герцог не видел ничего потрясающего в лабиринте как таковом, но ему не хотелось возвращаться домой. Не лучше ли еще некоторое время провести в ауре света, смеха и жизнелюбия, которую излучала эта женщина?
Остановившись на верхней ступеньке лестницы, Вулфрик увидел расстилавшуюся внизу широкую, обсаженную деревьями лужайку. Невдалеке от них располагался лабиринт, о котором говорила Кристина, — аккуратно подстриженные кустарники высотой в семь футов образовывали стены.
— Давайте побежим наперегонки к центру, — сверкая глазами, предложила Кристина, когда они приблизились к лабиринту. Она развернулась к герцогу всем телом и мелкими шажками стала пятиться к началу пути.
Вулфрик остановился и вскинул брови:
— Как мне кажется, вам известен маршрут, миссис Деррик.
— Однажды я в самом деле нашла дорогу, — призналась она. — Но с тех пор прошло много лет. Прежде чем последовать за мной, вы должны медленно сосчитать до десяти, а я, в свою очередь, сосчитаю до десяти, когда добегу до центра лабиринта. Если я начну считать дальше, это будет означать, что я выиграла.
Она не дала ему возможности отказаться и, протиснувшись в узкий проход в зеленой стене лабиринта, свернула направо, затем исчезла из виду.
Несколько мгновений герцог недоуменно смотрел на живую изгородь. Он что, действительно должен искать дорогу в лабиринте? Хотя разве у него есть выбор? Если только предоставить миссис Деррик возможность стоять посреди лабиринта и медленно считать до трех тысяч и далее…
Раз… два… три…
Надо было отказаться.
Четыре… пять… шесть… семь…
Он никогда не играет в такие игры.
Восемь… девять…
Он вообще не играл в игры.
Десять.
Вулфрик с мрачным видом двинулся к лабиринту. Кустарник везде был достаточно высокий и густой, так что невозможно было разглядеть ни центр, ни параллельные тропинки. Здесь можно часами ходить по кругу, подумал герцог. Когда он завернул за угол, ему показалось, что он увидел мелькнувшую в кустах полосатую юбку, но вместо этого перед глазами у него пронеслась белая бабочка и перелетела через стену слева от него. Свернув во второй раз, Вулфрик в самом деле увидел Кристину, но она, рассмеявшись, тут же исчезла из виду, так что, когда он добежал до того места, где она перешла на другую линию, невозможно было определить, куда она пошла.
Вулфрик не мог не заметить, что вокруг царит атмосфера уединенности, как будто весь мир остался где-то позади, и не существует больше ничего, кроме деревьев, травы, бабочек, голубого неба — и женщины, которую он преследовал.
Он сделал несколько неправильных поворотов, но, в конце концов, разгадал структуру лабиринта. Каждый раз, когда тропинка раздваивалась, надо было сворачивать либо направо, либо налево. После этого герцогу не понадобилось много времени, чтобы дойти до центра, хотя он не нагнал Кристину по дороге.
— Пятнадцать, — громко произнесла она, когда он вышел на середину лабиринта примерно через десять минут после того, как вошел в него.
Посреди полянки возвышалась статуя какой-то греческой богини, рядом с которой располагалась ажурная скамейка из кованого железа. Кристина стояла, прислонившись к статуе, являя собой живой портрет нимфы. Она раскраснелась, глаза ее блестели, а на лице появилось победное выражение.
Вулфрик не спеша подошел к ней.
— Можем присесть и отдохнуть, если хотите, — сказала она. — Правда, вид здесь не слишком красивый.
— В самом деле, — согласился герцог, оглядевшись. — А какой будет приз? Вы не упомянули приз, когда называли условия игры.
— О, — воскликнула Кристина, — мне достаточно ощущения того, что я победила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42