Ты погляди, погляди, что он делает. Ползет по кювету в сторону. Понял кент, что место плохое. Простреливаемое. И ползет.
- Ты вот что, постреляй у него над головой из "Калашникова". А я пока спущусь вниз, - сказал Князь и объявил по рации: - Внимание, группа! Прекратить стрельбу по объекту! Прикрытие! Ваня Волгин, снимай свой трайлер, перекрой дорогу гаишной рогаткой со стороны Окружной. Случайным зевакам тут делать нечего. Понял меня?
- Понял, командир.
- Выдвигайся из леса и перекрывай дорогу к нам. После чего заберешь пушкинскую зенитку и, как договорились, встанешь "на прикол" на автостоянке у авторынка на Одинцовской.
- Я поехал, командир.
- Юра Котов, ты все сделал правильно, молодец. Сейчас перекроешь гаишной заглушкой дорогу со стороны Одинцовской. Вначале, конечно, дашь Волгину проехать. И уходи с ним. Я с вами свяжусь позднее.
- Понял, командир. Есть уйти с Волгиным.
- Мишин и Грановский уходят на своих машинах по окружной.
- Ясно, командир.
- Со мной остаются Игорь Вольнов и Серега Пушкин: мы уходим на Сережиной "вертушке" на Тушино.
- Ясно, командир.
- Вопросы есть?
- Так операция еще ж не закончена, командир. Может, подстраховать? спросил Юра Котов.
- Обижаешь, лейтенант. Я бы и сам справился, но как раз для страховки оставляю двоих. Выше крыши хватит, я полагаю. Всем спасибо. Все свободны. Встреча в ресторане Домжура завтра в 19.00. Приходить по одному.
Князь спустился с чердака хозяйственной постройки и направился к "Корню". Тем временем Сергей Пушкин и Игорь Вольнов короткими очередями не давали Корню поднять от земли голову.
Наконец, Князь подошел к лежавшему на снегу "Корню" и сказал:
- Долг платежом красен.
- Ты? - буквально выдохнул Корень.
- Я.
- Ты давно здесь?
- Только что подгреб.
- А что-то я не слышал звука приближающейся машины. И не видел, - в голосе "Корня" угадывалось недоверие.
- Я на "вертушке" сел. На территорию соседней дачи, тут когда-то то ли Микоян отдыхал, то ли Фурцева. Строго было. А потом дачей владели разные люди. Сейчас владеет человек, мне многим обязанный. Вот я и прилетел: тебе ведь нужна была помощь?
Корень встал, долго и нарочито аккуратно отряхивал грязный снег с пальто.
- Да чистый, чистый! - нервно прикрикнул Князь.
Он знал, что когда человек так долго занят каким-то совершенно не важным в экстремальной ситуации делом, он что-то в этот момент обдумывает, готовится нанести удар, внезапно напасть. Во всяком случае на войне - так.
Корень незаметно выдернул из-под полы тонкий стилет и, сделав бросок, нанес удар им Князю в область паха.
Тот в этот момент отпрянул назад, ровно на то расстояние, которое отделяло его ногу от конца стилета. Корень так и застыл в броске.
- Надо же, чуть не попал, - спокойно сказал Князь.
Отбросив нож, Корень едва уловимым движением вытащил из-под полы "беретту".
- Ты с ними? - яростно крикнул он.
- С кем? С азерами? С черными? Окстись.
- Ты со мной? - спросил Корень, направив пистолет в грудь Князю.
- Я сам по себе. Я один, но гордый. И со стволом перед мордой говорить не люблю.
- А придется, - пригрозил Корень, снимая предохранитель и чуть поднимая ствол - на уровень переносицы.
- Контрольный выстрел отменяется, - усмехнулся Князь.
В этот момент Игорь Вольнов, - примерно одного роста с Корнем, но значительно мощнее его - зашел сзади и взял бригадира "на прием". Он легко вывернул его правую руку с пистолетом и чуть надавил на кисть. Корень разжал пальцы, и пистолет упал на снег.
Левой рукой Игорь зажал шею бригадира так, что шансов вырваться у того не было никаких.
- Ну, что, старина, передумал стрелять в старого товарища? Так и не понял, что это я со своими парнями спас тебя, - сказал Князь.
- Всех моих перебил, - с ненавистью проговорил Корень.
- Но и вы потрудились. От бригады Тофика Бакинского не осталось ничего.
- Что же мне делать? И, если ты не с ним, как ты здесь оказался?
- Ты как "Джонсон и Джонсон" - два вопроса в одном флаконе. Давай по частям разбираться: ты получил приказ прибыть на стрелку с Тофиком?
- Да.
- От кого?
- Думал, от самого Грифа.
- Чушь. Вы оба на него работаете: если бы кто-то из вас его не устраивал, он бы приказал мне с этим неудачником разобраться. Ты же знаешь - я с бабками не работаю, мое дело - разведка, контрразведка, охрана. Я - чистильщик. Я бы с предателем, крысятником, и разобрался бы, ты понял?..
- Но кто тебе сказал, что здесь стрелка?
- Я по своим каналам узнал. Потом связался с Грифом... Он приказал подстраховать вашу стрелку.
- Так не он назначал стрелку?
- Не он.
- А кто же? Неужели Тофик решил со мной посчитаться?
- Что, давний спор? - холодно спросил Князь.
- А в Москве у всех бригадиров есть счет друг к другу.
- Понятно. Нет, и Тофика подставили.
- Кто, менты?
- Если бы менты, мы с тобой сейчас были бы в другом месте и в кислом соусе.
- Кто?
- Буду разбираться. Это уже мое дело. А тебя я выручил, согласись.
- Дa... Возможно. Так что мы квиты?
- Слава Богу, сообразил.
- И что мне теперь делать без бригады? Новую набирать?? На это время нужно. Да и таких верных уже не найти. Я с ними со всеми срока тянул на зоне. Я на зоне авторитетом был. И они все при мне - "валетами". А теперь...
- Не скули, Корень. Пока послужи в моей бригаде. Я знаю - вор в законе не может перейти из бригадира в рядовые пехотинцы. Это ему западло. Ведь из "шестерок" он уже никогда не выберется. Это только разжалованный офицер может снова, при благоприятных обстоятельствах, дослужиться до звезд. Поэтому тебе, Корень, я предлагаю создать новую бригаду. Сам будешь набирать людей. Но, чтобы азеры тебе не мстили за разборку, уйдешь пока в подполье. Втихую соберешь людей. Если хочешь, вытащим нужного тебе человека из зоны. Помнишь, как мы с Бичом впервые к тебе пришли, - когда нам было хреново, ты нам помог. Теперь моя очередь. Собирай людей. Но служить будешь не в силовой бригаде. Я договорюсь с Грифом. Банки дело рискованное, а бабки всe в "Структуре" все равно поровну делятся. Ну, почти что поровну. С учетом, конечно, личного вклада...
- Что ты сказал?
- В смысле?
- В какой структуре?
- А в той, в которую твоя бригада входила, и новая бригада войдет. "Структура", брат, это сила. Это не только бойцы и бригадиры, катран, общак и сходняк. Это банки. Не те, что мы грабим, а те, в которых награбленные нами бабки хранятся, и тут, и за бугром. Это склады армейского оружия, военная техника, связи в правительстве.
- Зачем я тебе нужен? - прямо спросил Корень.
- Нужен ты мне, братан, потому, что в армейской среде у меня хорошие контакты, а вот в криминальной - не очень. Все больше козлы попадаются вроде этого, - Князь пренебрежительно кивнул в сторону Тофика Бакинского.
Заметив, что Корень задержал взгляд на роскошном перстне Тофика, он небрежно спросил:
- Хочешь трофей взять? Ты ведь победил.
- С мертвого врага? - искренне удивился Корень. - Это мне западло.
- Вот тебе и второй ответ на твой вопрос. Я мог бы выбрать и других авторитетных воров. Но ты из всех - самый гонористый.
- Это хорошо? - удивился Корень.
- Это хорошо, потому что ты чтишь воровской кодекс. И что тебе западло, то тебе западло. И баста. Но это и плохо, потому что, когда работаешь с бойцом плечо к плечу, надо быть уверенным, что он из-за гонора не откажется выполнить приказ, от которого зависит успех операции.
- Я понял тебя, Князь. Не простой ты, ох, не простой. Я подумаю.
- А что, подумай, возможность теперь у тебя такая есть, - ответил Князь, окидывая взглядом побоище и как бы давая понять, что возможность такую "Корню" предоставил именно он, Князь.
- Советоваться ни с кем не буду.
- Это тоже правильно. Советы других далеко не всегда ведут к истине. Так говорил Заратустра.
ГРИФ. ОПЕРАЦИЯ "СЛУЧАЙНЫЙ ВЫСТРЕЛ"
- Так говорил Заратустра...
Профессор Моров отхлебнул из стакана глоток старого шотландского виски.
Заратустра... Кажется, впервые он услышал это имя из уст литературного героя - Остапа Бендера... В детстве, когда читал роман Ильфа и Петрова "Двенадцать стульев". Или "Золотой теленок"? Сейчас и не вспомнить. Оба романа были в одном томе. Память у Морова всегда была отличная, содержание прочитанных книг он запоминал легко и впоследствии никогда прочитанное не перечитывал. А вот мелочи забывал. В каком романе? Да какая, в сущности, разница.
Имя ему понравилось. А потом он читал Зигмунда Фрейда, Шопенгауэра и, наконец, Фридриха Ницше "Так говорил Заратустра".
Ему понравилось.
Вообще, немцы и евреи, если уж занимаются чистой философией, излагают очень складно.
Он протянул руку к книжной полке слева от рабочего кресла, взял, не глядя, томик Фрейда "Психология бессознательного", наугад, как он часто делал, раскрыл страницу, прочитал загаданный абзац:
"Вера в вещие сны насчитывает много приверженцев, ибо в ее пользу говорит то обстоятельство, что многое действительно происходит впоследствии так, как его предварительно конструировало во сне желание".
Он закрыл веки, задумался. Из полудремы его вывел какой-то резкий звук на улице, за стенами института, - что-то вроде пожарной или милицейской сирены.
Он вздрогнул, открыл глаза.
О чем он думал минувшей ночью? Какой увиденный во сне эпизод сейчас пытался восстановить в памяти?
Он снова закрыл глаза. И увидел...
Вот он лежит на крыше (или на чердаке) высокого здания. Напротив обычный жилой дом. Один подъезд с улицы, через который входят и выходят жильцы (другие подъезды для жильцов - со двора). А две трети первого этажа занимает шикарный, эксклюзивный, как сейчас говорят, ювелирный магазин "Ля Рошель". Типичная туфта, не имеющая никакого отношения ни к известному порту, ни к Франции вообще. Изделия здесь продаются действительно изысканные, поистине уникальные, но чисто русские. Не жаны и пьеры, а иваны да мойши сделали эти роскошные кулоны с изумрудами, эти дивные перстни с бриллиантами, эти изысканные подвески с хризалитами, да и сам магазин принадлежит господину по фамилии Магазинер.
Рафаил Магазинер трезво рассудил, что в "Ля Рошель" народ будет ходить чаще, чем в лавку "У Розочки".
Розочкой звали жену Рафаила. Он ее обожал.
А доктор Моров ненавидел доктора Минеева Ростислава Яновича.
Такой вот расклад. Как говорят в России, без бутылки не разобраться.
В реальной жизни Аркадий Борисович Моров отхлебнул из стакана большой глоток виски.
Во сне и в полудреме он явственно видел витрину "Ля Рошель", людей, входящих и выходящих из двух дверей магазина и из одного подъезда для жильцов.
Он видел, как из подъезда вышел ненавистный ему доктор Ростислав Янович Минеев, а из подъезда магазина - несколько новых русских - дам и господ - в длинных шубах нараспашку.
Сквозь отличный цейсовский оптический прицел прекрасно были видны и изумрудные колье на дамах, и бриллиантовые перстни на руках господ.
Он нехотя перевел ствол винтовки вправо, с грустью расставшись с холодным, но изумительно красивым женским лицом, и в прорезь прицела попала яйцеобразная голова доктора Минеева.
Его лысоватая, похожая на слегка облупившееся яйцо голова никогда не нравилась Морову.
А с тех пор, как соглядатаи и стукачи, которые были внедрены им во все структуры института, несколько раз донесли до него слова Минеева, исследовавшего поведение мышей под воздействием неких кадрированных видеосюжетов, антипатия к доктору превратилась у Морова в ненависть.
- В курилке он пошутил, что, похоже, "наш академик совсем рехнулся и метит в президенты, иначе к чему эти эксперименты на студентах в кинозале...".
- Еще он говорил (страшно повторить), что, "возможно, в институте происходят "странные вещи" и что у него есть подозрения, что некоторые больные просто пропадают, - их не переводят в другие клинки, не выписывают в связи с излечением или окончанием курса, - они умирают и тела их где-то сжигают".
Похоже, доктор Минеев не был злобным, жадным, завистливым, его не волновало, что зарплата сотрудников института зависит от коэффициента благонадежности, толерантности и лояльности к директору. От этого коэффициента зависело в институте все - зарплата и премия, субсидирование лаборатории, публикации, защиты кандидатских и докторских. Доктор Минеев полагал, должно быть, что он будет высказывать публично свои инсинуации и ему это будет сходить с рук.
- Он говорит, что в нашем институте проводятся эксперименты над психикой людей, без их согласия!
Доктора Минеева лишили премии, прогрессивки и матпомощи.
- Он говорит, что мы тут занимаемся "черт знает чем, похоже, учимся управлять эмоциями людей"!
Доктору Минееву отложили на неопределенный срок защиту кандидатской диссертации.
- Он говорит, что "наш академик готовит черную лошадку к президентским выборам, - это ведь готовая программа управления электоратом".
Доктору Минееву вынесли первое порицание: поставили на вид.
- Он говорит, что в институте стали появляться какие-то криминальные элементы.
Доктору Минееву объявили первый выговор.
- Он говорит...
Профессору Морову это надоело.
"Какого черта? Кто владеет институтом, он или я? Почему я должен терпеть это талантливое ничтожество? Только потому, что он неплохо соображает? Да я таких дюжину найду. И неужели я должен объявить ему три выговора, чтобы уволить? Уволить? Зачем уволить? После всего того, что доктор Минеев наговорил, его мало уволить. Его просто надо убить".
Огромным усилием воли профессор Моров удержал себя от того, чтобы не совершить убийство самому.
Ненужный риск. Совершенно ненужный и неоправданный. У него десяток высокопрофессиональных киллеров. Вот хотя бы взять его командира спецотряда, бывшего спецназовца Юрия Князева. На первый взгляд, вполне интеллигентный человек. А может такое! И кажется, ему можно доверять.
Люди Морова проверили Князева многократно.
И все равно он не поручит ему убийство Минеева. Почему? Потому что это было бы слишком просто. А у Морова была склонность к садизму - изысканному, интеллектуальному.
И не поручит он Князеву это задание еще и потому, что есть у него такое чувство, - именно это задание будет ему неприятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58