а что если премьер-министр лично санкционирует эту операцию по спасению? По своей собственной инициативе. Тогда ведь ему будет куда труднее настаивать на сокращении оборонных расходов, разве нет?
Норман немного помолчал, видимо, обдумывая услышанное, затем широко улыбнулся. Да, похоже, мой план полностью удался. Я кратко перечислил ему требуемые условия:
1. Хэкер не должен знать реальной стоимости операции до того, как она будет успешно закончена.
2. Подготовку к операции следует начать немедленно и максимально скрытно.
3. Вся заслуга за нее должна принадлежать Номеру 10 и лично ПМ.
Полное и безоговорочное согласие Нормана не заставило себя ждать».


(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
27 июня

Сегодня, впервые после своей отставки, к нам в Номер 10 вернулся сэр Арнольд Робинсон. Хотел конфиденциально побеседовать со мной о Хамфри. Очевидно, он уже побывал в «МИ-5», потому что сразу же сказал мне, что считает это дело весьма неудачным. Я пошел еще дальше и назвал его катастрофическим. Впрочем, Арнольд тут же назвал это сильным преувеличением.
– Все что угодно, только не катастрофическое, господин премьер-министр. Поскольку оно никогда не выйдет наружу.
– Вы хотите сказать, что некоторые вещи становятся катастрофическими, только если о них становится известно? – поинтересовался я.
– Естественно.
Возможно, он и прав. Когда дело не становится известным, оно считается просто затруднительным, а не катастрофическим. (Если бы секретарь Кабинета оказался шпионом, это считалось бы весьма затруднительным политическим делом. – Ред.)
К счастью, оно на самом деле оказалось не катастрофическим, так как появились новые убедительные свидетельства. Совершенно кстати сэр Арнольд захватил с собой одно из конкретных доказательств того, что сэр Хамфри не был шпионом.
– В «МИ-5» буквально только что обнаружили вот этот документ. Среди личных бумаг Хальстеда.
Он протянул мне листок. Я прочитал его со смешанными чувствами, которые трудно вот так сразу объяснить: облегчение, радость и, может быть даже, веселье.

«28 октября
Очередная встреча с этим самодовольным тупицей Эплби. Снова обвел его вокруг пальца. Он даже не догадался. И не задавал по-настоящему серьезных вопросов. Судя по всему, не удосужился даже прочитать отчет „МИ-5“. У него в голове столько опилок, что пустить ему пыль в глаза – просто детская игра».


Большего удовольствия мне пока еще не доставляло чтение никакого иного документа.
Логично предполагая, что мое искреннее удовольствие было вызвано самим фактом оправдания секретаря Кабинета, Арнольд хотел забрать у меня свой листок, но я настоятельно попросил его подождать. Тогда Арнольд, пожав плечами, предложил считать дело закрытым, поскольку, по его мнению, расследовать, собственно, больше было нечего. Хотя, по моему мнению, вопрос о некомпетентности все еще оставался.
– Господин премьер-министр, мы все совершаем ошибки, – не совсем уверенно пробормотал он.
– Да, но не такого масштаба! – решительно возразил я. – Вам не кажется, что мне стоит его уволить?
Такую возможность Арнольд не счел нужным даже обсуждать.
– Вряд ли, господин премьер-министр, – коротко заметил он.
– Почему вряд ли? – поинтересовался я. – Хотите сказать, что госслужащих нельзя увольнять? Никогда и ни при каких обстоятельствах?
Бывший секретарь Кабинета ненадолго задумался. Затем осторожно ответил:
– Если они заслуживают этого, то да, безусловно можно. Иногда даже нужно! В принципе. Но… не на практике.
А почему это, интересно, в принципе можно и даже нужно, а на практике нельзя? Он охотно объяснил, что прежде чем Хамфри уволить, необходимо провести внутреннее расследование. А все расследования о некомпетентности государственных служащих неизбежно возвращают нас к ошибкам, совершенным в прошлом самими министрами. Впрочем, если мне так этого хочется, он готов лично возглавить соответствующую беспристрастную комиссию.
Что ж, это меняет дело. Поскольку руководителем Хамфри в течение нескольких последних лет был не кто-либо, а именно я, то, вовремя вспомнив известную мудрость, что благоразумие есть высшая доблесть мужества, искренне поблагодарил сэра Арнольда за его «вклад в дело справедливости», распрощался с ним и попросил пригласить ко мне Хамфри.
Как только он вошел, я первым делом облегчил ему душу, сообщив, что с него сняты все подозрения в шпионаже. Хамфри, само собой разумеется, был очень рад и попросил объяснить, чему он этим обязан.
– Некоей записи сэра Джона Хальстеда.
– С его стороны это очень любезно, – произнес Хамфри.
Мне все это начинало доставлять явное удовольствие.
– На самом деле? – не скрывая иронии, спросил я. – Мне почему-то сразу показалось, что вам это понравится.
– Господин премьер-министр, а можно на этот документ посмотреть?
– Конечно же можно. Хотя лучше всего его послушать. – И я начал медленно, с выражением его зачитывать.

«28 октября. Очередная встреча с этим самодовольным тупицей Эплби. Снова обвел его вокруг пальца…».

Хамфри заметно покраснел.
– Так, ясно. Благодарю вас, господин премьер-министр, – и он протянул руку к документу.
– Нет-нет, подождите, Хамфри, это еще не все. Дальше приводятся еще более сильные доводы в вашу пользу. Например:

«Он даже не догадался. И не задавал по-настоящему серьезных вопросов. Судя по всему, не удосужился даже прочитать отчет „МИ-5“… У него в голове столько опилок, что пустить ему пыль в глаза – просто детская игра».

Я поднял глаза на Хамфри и улыбнулся.
– Ну разве это не прекрасно? Полагаю, теперь у вас есть все основания быть на седьмом небе от счастья.
Он нервно прищурил глаза. От возмущения у него даже чуть заметно затряслись губы.
– Я всегда говорил, что Джон Хальстед никогда не умел разбираться в людях, – прорычал он.
Я изобразил на лице явную обеспокоенность.
– Вы хотите сказать… этим словам не следует верить? Неужели он лжет?!
Поняв, что сам себя загоняет в угол, Хамфри был просто вынужден признать неизбежное. То есть что в словах Хальстеда нет ни капли лжи. Хотя продолжал настаивать, что у него просто не хватило ума, чтобы понять тонкую технику допроса, которую применял к нему Хамфри. Так называемый бесконфликтный подход…
Я понимающе кивнул.
– Значит, вы просто убаюкивали его бдительность?
– И да и нет, – осторожно согласился Хамфри, видимо, усмотрев в моих словах скрытый подвох. И поспешно добавил: – Впрочем, как я понимаю, теперь все это позади, так ведь?
– Вы имеете в виду обвинение в сговоре? Да, само собой разумеется, – сказал я и, хотя Хамфри облегченно вздохнул, продолжил: – Правда, остается еще вопрос о некомпетентности…
Он нервно облизал свои губы.
– Господин премьер-министр, ради всего святого…
– Хамфри, – отеческим тоном произнес я. – Скажите, вот вы, лично вы потерпели бы подобную некомпетентность от того, кто с вами и на вас работает?
– Но ведь это было так давно! – взмолился он. – Мы все тогда работали в обстановке огромного стресса. Кроме того, мне одновременно приходилось выполнять немало других, не менее обременительных обязанностей…
– По-моему, у вас немало других, не менее обременительных обязанностей и сейчас, – с угрозой напомнил я ему.
Очевидно, осознав значение моих слов, Хамфри тут же попытался исправить положение. Кстати, когда его припирают к стенке, он становится на редкость покладистым и нередко весьма полезным человеком.
– Господин премьер-министр, – уже совершенно другим тоном обратился он ко мне. – В последнее время я много думал о том, как можно повысить ваш рейтинг популярности…
Его неожиданное предложение меня, конечно же, сразу заинтересовало, и я с нетерпением стал ждать продолжения.
– Сильному правительству всегда требуется популярный премьер-министр!
Безусловно! И что дальше?
– Мне кажется, вам следует срочно сделать что-нибудь по-настоящему популярное.
Его прописные истины начали меня несколько утомлять.
– Конечно же, следует. Но что именно?
Впрочем, то, что он предложил, оказалось совсем не тем, чего я ожидал.
– Мне кажется, господин премьер-министр, вам следует лично инициировать и возглавить операцию по спасению той бедной собачки, которая заблудилась на артиллерийском полигоне в Солсбери. Более популярного хода сейчас, полагаю, не придумать.
Сначала все это мне показалось, мягко говоря, несерьезным.
– Популярный-то популярный, но ведь, наверное, жутко дорогой?
– А может, и нет, – уклончиво ответил Хамфри и уже заметно более настойчиво продолжил, что время не ждет. – Решение необходимо принять незамедлительно, сегодня же утром, до того, как бедняжка Бенджи успеет подохнуть с голода. – Заметив мои колебания, он воззвал к моей эмоциональной струне: – Бывают случаи, когда надо больше прислушиваться к своему сердцу. Даже премьер-министру…
Он, черт побери, прав! Я отбросил в сторону все колебания и дал ему «добро». Он, не теряя времени, тут же попросил связать его по телефону с сэром Норманом и сказал мне, что на свой страх и риск уже отдал распоряжение армии быть в состоянии трехчасовой готовности, и теперь военные ждут только моего подтверждения.
Прекрасно. Вот это оперативность! Оставалось уточнить еще одну незначительную проблему.
– Хамфри, надеюсь, речь не идет о покупке дешевой популярности?
– Ни в коем случае, господин премьер-министр, – с подчеркнутой уверенностью начал заверять меня Хамфри, но тут его соединили с МО. – Норман? – спросил он в трубку и, видимо, получив утвердительный ответ, отрывисто приказал: – Лэсси!
Судя по всему, это было кодовое слово для начала операции «Лэсси, вернись домой».

28 июня

Сегодня Бенджи все-таки спасли, и, значит, завтра рейтинг моей популярности должен резко подскочить вверх!
Я наблюдал все это в шестичасовых новостях. Должен признаться, на редкость увлекательное зрелище. Особенно когда ощущаешь себя чем-то вроде главнокомандующего серьезной боевой операцией или даже Маргарет Тэтчер во время короткой, но победоносной войны на Фольклендах… Да, стране, безусловно, нужны сильные, решительные и волевые лидеры типа меня!
Операция началась на полигоне в Солсбери рано утром. Четыре отделения саперов с миноискателями отправились с разных сторон по направлению к месту, где пропавшую собаку видели в последний раз. Когда ее обнаружили, военный ветеринар выстрелил в нее дротиками со снотворным. Мы все видели, как Бенджи сначала как бы споткнулась на ровном месте, а потом, потеряв сознание, рухнула на землю.
Затем туда подлетел вертолет ВВС, спасатели опустили люльку, не наступая на опасную землю, подобрали спящую Бенджи и доставили ее прямо к воротам, где она наконец-то воссоединилась с рыдавшей от радости сиротой Линдой, которая уже и не надеялась снова увидеть собаку живой и невредимой. Реальные плоды моей мудрости и человеческой доброты настолько меня тронули, что я чуть ли не прослезился. В чем совершенно не стыжусь признаться.
Энни была просто в восторге – она ведь еще не знала, что спасением собаки Британия была обязана мне и только мне одному. Когда мы в последний раз с ней говорили об этом, я пренебрежительно заметил, что это было бы пустой тратой государственных средств и денег.
Ее милое личико буквально светилось от радости за ту бедную девочку-сироту. Я сказал ей, что серьезно подумал над ее словами и пришел к выводу: «Забота – это прямой долг правительства».
– Забота о голосах? – невинно переспросила она.
Ее ироническое замечание меня, признаться, несколько расстроило.
– Это несправедливо, Энни. Я думал о той маленькой девочке и о том, как много Бенджи для нее значит. В конечном итоге, люди… то есть каждый отдельный человек имеет значение… даже для статей балансового отчета. Конечно, за подобное использование армии и ВВС кое-кто будет меня критиковать, но мне это все равно. Для благого дела иногда нужно иметь решимость поставить на карту даже собственную популярность!
Мои слова настолько понравились мне самому, что я решил запомнить их, чтобы использовать при ответах на вопросы в палате общин. Завтра в шестнадцать ноль-ноль.
Они также чуть ли не до слез растрогали Энни. Она меня вполне искренне поцеловала и сказала, что кто-кто, а она меня за это критиковать и не подумает.
– Теперь я, кажется, начинаю понимать, что иногда быть премьер-министром совсем неплохо. Впервые с тех пор, как мы переехали на Даунинг-10…

29 июня

С самого утра великолепная пресса! Даже лучше, чем можно было ожидать.

Я показал заголовки газет Хамфри. Ему они тоже очень понравились. Даже передовицы были доброжелательными:

«Сегодня Британия с удивлением и радостью обнаружила, что на Даунинг-10 бьется настоящее человеческое сердце!»

А вот реакция Бернарда, как и следовало ожидать, оказалась весьма уклончивой.
– Вообще-то, внутри Номера 10 бьется семьдесят четыре настоящих человеческих сердца, – пожав плечами, произнес он. Но при этом широко улыбался.
Произошла незначительная тактическая накладочка. Я сказал Хамфри, что был полностью прав, говоря о своем врожденном инстинкте практически безошибочно чувствовать, чего хотят люди. Это, безусловно, совершенно верно, хотя в данном случае именно он предложил провести операцию по спасению собаки, поэтому, когда он деликатно напомнил мне об этом, я, само собой разумеется, отдал ему должное.
Поскольку секретарь Кабинета сыграл в повышении моего личного рейтинга не последнюю роль, я охотно оказал ему небольшую любезность, о которой он меня попросил – закрыть вопрос о его некомпетентности в деле о Хальстеде. А почему бы и нет? Реального вреда ведь нанесено не было…
Затем мы перешли к повестке заседания Кабинета. Естественно, после того, как посмаковали еще несколько наиболее ярких газетных статей. Некоторые цитаты из них просто великолепны! Например, та девочка-сирота Линда сказала: «Теперь мой голос принадлежит только мистеру Хэкеру».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95