Вы освободили бы его из тюрьмы, и это не получило бы огласки?..— Вы хотите сказать, что могли бы обмануть попечителей фонда, скрыв от них правду?На секунду она отвела взгляд, потом прямо посмотрела мне в глаза.— Это жестокое, несправедливое условие завещания!Оно лишало дядюшку Эмоса уверенности в себе. Если бы не оно, думаю, он бы сам справился со своей болезнью. Он ведь понимает, что ему необходимо лечиться, а члены опекунского совета надутые, лицемерные, самодовольные, ведут себя как садисты по отношению к нему.Дело в том, что дядя Эмос должен каждый месяц приходить к ним в офис фонда, где они вручают ему наличные деньги и при этом не пропускают случая прочесть нотацию, как надо себя вести, изменить свое поведение, чтобы из пьяницы получился нормальный человек. Дядюшка каждый раз так злится, что теряет над собой всякий контроль, иногда именно это вызывает у него очередной запой.Я посмотрел на Сандру.— Целиком доверяю моей дочери Сандре, и она доверяет мне, — сказала миссис Иден, как бы прочитав мои не высказанные вслух мысли.— А у вас есть его снимки?— Да, но только моментальная фотография, сделанная шесть месяцев назад, на ней мы втроем.— Он похож на ней на себя?— Это моментальный снимок, а не портрет, но он на нем очень на себя похож.— Давайте посмотрим! Я хотел бы взглянуть и на открытку, если она все еще цела.Миссис Иден подошла к полкам с книгами, вынула «Приключение королевы Эллери». Рядом стоял трехтомник Шерлока Холмса, «Скачка на розовом коне» Дороти Хьюс, истории Ниро Вульфа Рекса Стаута и том с удивившим меня названием «Убийства в Лос-Анджелесе».Я в некотором недоумении поднял брови.— Это все книги Сандры, — объяснила она. — Девочка просто глотает эти истории об убийствах. А вот фотография. Я закладываю ее в книгу, чтобы не помялась.Таким способом я тренирую свою внутреннюю силу, — объяснила тем временем Сандра. — И теперь, мама, в нашем доме есть настоящая детективная библиотечка литературы.— Боюсь, моя дорогая, ты слишком импульсивна, — ответила мать с терпеливой, всепрощающей улыбкой.Она пододвинула ко мне фотографию, затем обошла вокруг стола, взяла ее в руки и подала мне.— Хорошо, — ответил я, взглянув на фото и возвращая его, — я займусь этим и дам вам знать, сможем ли мы взять дело к расследованию в своем агентстве.Мы пожали друг другу руки, и Сандра, играя роль гостеприимной хозяйки, проводила меня до дверей.Я спустился с лестницы. Напротив дома был продуктовый магазин, кулинария. Я взял двадцать пять долларов из тех, что мне были выданы на расходы, и спросил менеджера этого магазина, знает ли он девчушку по имени Сандра Иден, которая живет в доме напротив.Он ответил, что знает: она и ее мать иногда покупают у него продукты, но он что-то давно их не видел. Мать девочки помнил плохо, так как продукты обычно покупала дочь.— Вы знаете, какие продукты они обычно покупают? — спросил я.Он утвердительно кивнул.— Хорошо, — сказал я, — положите в корзину несколько хороших кусков мяса, пару кур, еще что-нибудь из продуктов, которые они обычно берут, и отнесите в квартиру 305. Если вас спросят, от кого они, скажите, что вас попросил это сделать незнакомый вам человек от имени дядюшки Эмоса.— Кого-кого? — не понял менеджер.— Дядюшки Эмоса.— Да, я вспомнил, Эмос Гейдж, он живет напротив, и он…— Вам следует не говорить, а слушать. Доверенный дяди Эмоса хотел, чтобы они получили эти продукты.— Доверенный Эмоса? Я правильно понял?— Вы поняли правильно, и, если они спросят, как он выглядел, вы ответите, что не запомнили. Отнесите все это немедленно. Понятно?— Да, я понял.— Хорошо, делайте.Спустившись вниз по улице, я вошел в телефонную будку и в абонентской книге нашел номер доктора Мортинсена Л. Беача. Я позвонил и попросил принять меня по не терпящему отлагательства делу, но секретарша ответила, что это невозможно. Я спросил, могу ли я поговорить с сестрой, она ответила, что и это невозможно. И только когда я сказал, что хочу договориться о срочной операции одной из их пациенток, подошла к телефону медицинская сестра. Я сказал ей:— Говорит представитель мистера Эмоса Гейджа.Я знаю, что у вас есть больная Элеонор Иден, которой вы рекомендовали сделать операцию. Я бы хотел знать, сколько она может стоить.— Кто это говорит?— Представитель мистера Эмоса Гейджа. Она его родственница.— Одну минутку, — было ответом. Потом в трубке раздался мужской голос:— Говорит доктор Беач. Я хотел бы знать точно, с кем имею честь разговаривать.— Я представитель мистера Эмоса Гейджа, который является родственником Элеонор Иден. Она нуждается в операции, и мне хотелось бы знать, насколько это серьезно.— Она нуждается в срочной операции. Обычно я не обсуждаю состояние моих пациентов даже с родственниками… В данном случае я имею все основания полагать, что операцию сделать пока еще не поздно, но мы не должны затягивать время ее проведения, в противном случае придется делать резекцию окружающих тканей.Кроме того, ситуация в любой момент может стать непоправимой. Пожалуйста, придите ко мне в офис и скажите, кто вы, и…— Доктор, сколько может стоить такая операция? — спросил я.— Стоить! — закричал он в трубку. — Стоить, черт побери! Давайте сначала сделаем операцию. Мы поговорим о ее стоимости и о моем гонораре потом. Надо только выяснить, будет ли у нее сто пятьдесят долларов, чтобы внести госпитальную плату. Я согласен на кредит. Она говорила мне, что у нее есть родственник, который, возможно, ссудит ее деньгами, но только через несколько месяцев, после того, как он их сам получит… Не буду от вас скрывать, ей очень нужна операция. Я буду ее лечить, но не могу заплатить за нее госпитальные расходы.— Значит, ваш гонорар можно пока не оплачивать?— Я подожду со своим гонораром, можете даже выбросить его в окно. Теперь вы появитесь в моем кабинете?— Я приеду, — сказал я и добавил: — Но пока не знаю когда. — С этими словами я поспешил повесить трубку, прежде чем он успел мне возразить. Глава 3 Я позвонил в газету «Дейли трибюн» и спросил телефон справочной библиотеки. Как только я услышал в трубке голос Марлин Хайд, директора этого справочного морга, я сказал:— Привет, красавица, это Дональд!— Дональд! Где ты скрывался все это время?— Был занят.— Больше не хочу никогда тебя видеть.— Все еще гоняюсь за убийцами, — попытался объяснить я.— Ну что же, для тебя было бы лучше приехать сюда и провести некоторую исследовательскую работу.— Это идея! — вскричал я. — А как насчет того, чтобы разложить материал так, чтобы мне осталось его только просмотреть?— Я могу это сделать, но хорошо, если бы ты мог не так спешить.— Ты ускоряешь мой. обмен веществ. Я постоянно голоден и всегда готов есть.— Что же ты мне сразу этого не сказал? Я бы испекла пирог и принесла в офис.— Договорились. А пока посмотри, что у вас есть на парня по фамилии Элберт Гейдж, который умер несколько лет назад и оставил после себя большое состояние, передав его в опекунский фонд для своего племянника по имени Эмос. Взгляни, может быть, в газетах того времени что-то обнаружишь.— Как, ты сказал, его имя? Гейдж?— Да, правильно.— Я все приготовлю. Когда ты приедешь?— Через пятнадцать минут.— Я — вся ожидание.— Не обманываешь?— Нет! По крайней мере, не я, — быстро добавила она и повесила трубку, прежде чем я успел что-нибудь сказать.Я тотчас сел в свою развалюшку и покатил к газете «Трибюн». Оставив машину на стоянке, поднялся в офис.У Марлин Хайд были рыжие волосы и нежная кожа, какая бывает у рыжеволосых. У нее прекрасный вздернутый носик и фигура, вполне достойная избрания в мисс «чего-то». Несколько лет назад о ней много писали в газетах… Однажды, чтобы только ее позлить, я попросил в газете «Трибюн» файл на ее имя, и, прежде чем она узнала о том, что я ищу, у меня в руках были все вырезки за несколько лет; на фото Марлин резала сырный пирог в то время, когда она была мисс «Высокое напряжение» на конвенции электриков, или что-то в этом роде…— Я удивлена, что ты еще помнишь сюда дорогу, — произнесла Марлин.— Неужели это было так давно?— Да, это было так давно, — сказала она, беря меня под руку и ведя к столу. — Что ты делал все это время и как твоя ужасная партнерша, вы все еще вместе?— Она не столько ужасна, сколько производит ужасный шум, вот и все.— Знаешь, Дональд, я ее презираю.— Что?— Она ужасно боится, что ты можешь жениться…Еще одно женское начало… это трудно объяснить. Берта, конечно, любит тебя, но по-своему.— И по-своему же она меня ненавидит.— Не уверена, что твоя Берта Кул вообще любит мужчин…— Да нет, несколько лет назад она была замужем, но все распалось.— Это ее история, — ответила Марлин. — Уверена, что она сама все испортила.— О чем-нибудь другом не хочешь поговорить?— Что можешь предложить ты?— Как это получилось, что мы стали обсуждать чужое замужество?— Начала я, — призналась Марлин.— Я просто подумал, как это могло вообще получиться.— С мужчинами всегда так, их надо подвести к теме, хотя у них на уме совсем другое.— Например?— Ну, кто кого ведет, Дональд?.. Давай перейдем к делу. Скажи, почему ты так спешишь, зачем тебе нужна информация о Гейдже?— Я действительно спешу, и мне нужен его файл.Она молча передала мне большой конверт, и я начал его просматривать.В конверте лежали фотографии покойного дяди и молодого Эмоса тех лет, снятые, возможно, лет десять назад. В конверте также лежала копия одной из статей завещания, из которой явствовало, что завещатель, горячо любивший сына своего брата и не имевший, кроме него, других родственников, сомневался в способности племянника вести себя прилично и с достоинством в случае, если он внезапно наследует столь огромную сумму. Исходя из этого, покойный и завещал все деньги через опекунский фонд. Если к тридцати пяти годам Эмос Гейдж не будет признан виновным в совершении какого-либо серьезного преступления, деньги должны быть полностью переданы ему, а фонд ликвидирован.Если же названный Эмос Гейдж умрет, не достигнув этого возраста, или будет признан виновным в совершении тяжкого преступления, тогда и только тогда половина всей суммы должна пойти на нужды тех организаций, в которых у завещателя были свои интересы, а вторая половина денег достается наследникам, если таковые, помимо Эмоса Гейджа, отыщутся, или его детям.Затем следовал список организаций, имевших отношение к системе образования, а также различных благотворительных учреждений.Одним из опекунов назывался Джером Л. Кемпбелл, именно ему завещатель доверял больше других. В случае его смерти, прежде чем фонд будут ликвидировать, его место должен был занять дублер, имя которого называлось. В случае смерти дублера называлась следующая замена.Из газетных вырезок я понял, что Кемпбелл был банкиром, а оба его дублера — адвокатами.Я вернулся к письменному столу Марлин, которая в это время разговаривала по телефону с каким-то репортером из газеты. Разговор был, видимо, забавным, она смеялась, пока разговаривала, и чертила указательным пальцем игривые завитушки на поверхности стола.Зайдя к ней за спину, я нажал пальцем на рычаг телефона.В гневе Марлин обернулась ко мне, ее лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от моего, но гнев внезапно погас, и она протянула ко мне свои губки. Я наклонился и поцеловал ее. Это был всего второй поцелуй в нашей жизни. Поцелуй — это все, чего можно ждать от рыжеволосых девушек.Когда Марлин оторвала свои губы от моих, она тут же с негодованием заявила:— Я бы очень хотела поверить, что ты разъединил телефон, чтобы меня поцеловать, но интуиция мне подсказывает, что тебе нужны другие вырезки и ты не мог дождаться, пока я закончу говорить.— Джером Л. Кемпбелл… — проговорил я.— Настоящий джентльмен, по крайней мере, солгал бы, — с упреком сказала Марлин.Она дала мне легкую пощечину, исчезла в комнате, где стояли файлы с информацией, и тут же вернулась с нужным конвертом в руках.В конверте ничего ценного не оказалось, просто вырезки из различных газет, рассказывающие о человеке, имя которого было более или менее известно в финансовых кругах.Кемпбелл произносит речь на конференции банкиров, Кемпбелл читает приветственный адрес на деловой конвенции, Кемпбелл — член жюри в дебатах двух колледжей…Я взял его адрес и вернул конверт Марлин. В этот момент вбежал один из известных газетных репортеров, и Марлин пришлось долго танцевать вокруг него. Я видел, что она хочет хоть на секунду отвлечься, чтобы поговорить со мной, прежде чем я уйду, но тот так и не дал ей такой возможности.Я тотчас поехал по адресу и сказал секретарю, что хочу видеть Джерома Кемпбелла до делу о наследстве Гейджа. Начался небольшой телефонный перезвон, но потом мне все-таки позволили войти в его кабинет.Кемпбелл оказался крупным мужчиной с холодным и честным взглядом. Похоже, это было для него привычным делом — изображать искренность с широко распахнутыми глазами. Когда он говорил, то разводил руки как бы в стороны для подтверждения своих слов. Похоже, с годами он набирал вес; и теперь смотрел на меня с видом большого мужчины, презирающего таких маленьких, как я, ростом всего каких-то пяти футов шести дюймов и весом не более ста тридцати пяти фунтов.— Мистер Лэм, — произнес он мое имя, будто объявлял имя собаки, представляя ее на собачьем шоу.— Я хочу поговорить с вами об имуществе Гейджа и его фонде опеки.Что именно вас интересует?— Хочу узнать историю этого дела.— Вы газетный репортер?— Точнее будет сказать, я на вольных хлебах. А сейчас пришел из газеты «Трибюн». Я изучил дело в их архиве, собрал всю информацию об этом человеке.— Тогда что же вам надо от меня, если вы уже собрали всю информацию?— Согласно документам, Эмосу Гейджу должно исполниться тридцать пять лет двадцать пятого числа этого месяца. Что тогда станет с фондом?— С фондом ничего не случится, — холодно промолвил Кемпбелл.— Вы готовы его закрыть?— Почему же? Должны быть выполнены определенные условия, а они еще не все соответствуют завещанию.— Какие условия?— Условия опеки. По моим данным, Эмос Гейдж сейчас может находиться в какой-нибудь тюрьме.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4