https://wodolei.ru/catalog/mebel/zerkalo-shkaf/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Кто сейчас охраняет его?
Шеф УВД отказался выполнять любые распоряжения, запрещавшие людям Воронцова наносить визиты в больницу Фонда Грейнджера. Бакунин не имел полномочий открыто потребовать этого. До тех пор, пока Шнейдер не пропишет Воронцову летальную дозу какого-нибудь лекарства или не придумает чего-нибудь поумнее, тот оставался в относительной безопасности.
– Другой его подчиненный. Кажется, его фамилия Голудин. Он выглядит довольно невинным и безобидным. Почему кто-нибудь из ваших людей не может отчитываться по этим вопросам, полковник?
– Он уже отчитывается, – отрезал Бакунин. – Всего хорошего, доктор.
Он положил трубку и потер зачесавшуюся мочку уха, затем поднял дымившуюся сигарету и глубоко затянулся, выпустив сизый дым к потолку своего кабинета. Шнейдер, без сомнения, трусливый ублюдок, но весьма податливый из-за своей причастности к контрабанде героина. Его можно выдать американским властям, которые распнут его; он может умереть, как и его приятель Роулс, в далекой России, где не задают вопросов. Так или иначе, его повиновение обеспечено, гарантировано почти генетически. Бакунин Довольно улыбнулся и откашлялся, прочищая горло.
Воронцов?.. Тургенев казался странно нерешительным, если вообще не расположенным благожелательно по отношению к Воронцову. Чего он дожидается – когда майор выпишется из госпиталя? Все, чего в данный момент требовал Тургенев, – это наблюдение за Воронцовым и его командой: за женщиной, толстяком Дмитрием, Голудиным и Любиным, молодым офицером-криминалистом. Начальник Воронцова вернул их к исполнению обычных обязанностей, и все они на первый взгляд занялись другими делами: изнасилованиями, мелким рэкетом, драками с нанесением тяжких телесных повреждений, обычной накипью на поверхности. Если Воронцов и оставил им какие-то распоряжения, то было не похоже, что они собираются выполнять их.
Бакунин потер подбородок жесткими пальцами, державшими сигарету. Дым, попавший в глаза, заставил его заморгать.
Нет, их поведение не выглядело подозрительным. Трудно было поверить, что после той участи, которая постигла их руководителя, у них окажется достаточно выдержки, чтобы продолжать расследование. Их тележка врезалась в кирпичную стену, ослик охромел, а сами они бродили в тумане. Конец поездки... хотя Бакунин предпочел бы устранить их тоже для верности. Не имеет значения, одного за другим или всех разом. В конце концов кто рискнет задавать вопросы или наводить справки об их смерти? Придется нажать на Тургенева в этом вопросе. Проблема была не решена, а лишь отложена до лучших времен.
Сейчас внимание Тургенева, похоже, в большей степени привлекал американец Джон Лок. Бакунин взглянул на факсимильный отчет, переданный человеком, которого Тургенев нанял для своих целей в Америке. Лок являлся сотрудником госдепартамента. Бакунин не встречался с ним в Новом Уренгое, несмотря на частые визиты американских чиновников в этот регион России. Вежливое, симпатичное, пожалуй, слишком молодое лицо смотрело на него с фотографии. Послужной список тоже чистенький и короткий. Он не казался опасным, хотя Тургенев почему-то упирал на это. Он возвел Лока на уровень значимости, превосходивший даже Воронцова.
«Очень хорошо, князь Тургенев, быть по сему, – насмешливо подумал Бакунин. – Ты у нас главный. Если ты хочешь устранить Пока, мы так и сделаем».
* * *
Его произношение и манеры казались такими же безупречными, как и его паспорт. Он был американцем, посетившим больницу, которая субсидировалась и управлялась американцами, и если ему вдруг захотелось поговорить с раненым русским милиционером, то что с того? Дежурная медсестра просто указала вдоль по коридору на дверь палаты Воронцова и равнодушно отвернулась.
Лок замешкался, положив руку на дверную ручку. Волна неизбывной усталости, смешанной с чувством горечи и поражения, прокатилась по его телу, и ему вдруг захотелось сдаться, подчиниться неизбежному. Он вдруг ощутил себя отцом, приехавшим сюда по срочному вызову из-за несчастного случая с его ребенком.
Он предчувствовал встречу со сломанной, изуродованной жизнью, ожидавшей его за дверью. Желание отомстить, которое привело его сюда в безумно-приподнятом состоянии, похожем на наркотическое опьянение, когда абсолютно все кажется возможным, внезапно схлынуло, оставив лишь тревогу, усталость и сомнения. Что может дать ему этот русский полицейский, сам едва выживший после покушения на его жизнь? Какую помощь он захочет или сможет предоставить человеку, которого едва знает?
Лок распахнул дверь. Одну руку мужчины, лежавшего на больничной койке, сковывала тяжелая гипсовая повязка, но другая свободно лежала на одеяле. Голова Воронцова была забинтована, глаза неестественно блестели, пристально рассматривая вошедшего. Лок неопределенно помахал рукой и закрыл за собой дверь.
– Я, э-э... они разрешили мне посетить вас, – неловко произнес он. Человек в постели явно удивился его появлению, но очевидное дружелюбие Лока немного успокоило его.
– Кто вы такой? – Воронцов прищурился, пытаясь что-то вспомнить. – Вы американец?
Лок кивнул.
– Мы с вами встречались.
В глазах Воронцова неожиданно промелькнуло подозрение.
– Теперь вспомнил: Джон Лок, – его здоровая рука с шорохом заползла под одеяло. – Из госдепартамента, представитель американского правительства.
Спрятанная под одеялом рука сжимала предмет, который мог быть только пистолетом. Локу показалось, что он услышал тихий щелчок сдвинутого предохранителя.
– Да, разумеется, – устало ответил он. Воронцов полностью разочаровал его. Все заканчивалось, не успев начаться.
Лок без разрешения опустился на стул рядом с кроватью и провел ладонями по лицу. Его тело наконец заставило его осознать, до какой степени он устал. Единственным наркотиком, поддерживавшим его, была жажда мести, но этого оказалось недостаточно.
– Почему вы здесь?
– Моя семья связана... была связана с этим местом – с людьми, которые здесь главные. Моя жена была замужем за ним... – Лок коверкал русские фразы, не замечая этого. – Она умерла.
Воронцов видел опущенные плечи, лицо, поросшее трехдневной щетиной, припухшие и покрасневшие глаза – лицо неудачника или человека, потерпевшего окончательное поражение. Он чувствовал себя так, словно допрашивал какого-то мелкого уголовника, не имевшего даже ясного мотива для совершения преступления. Джон Лок, человек, которого он пригласил когда-то к себе домой – в квартиру, взорванную Тургеневым, с которым он пил водку и беседовал о джазе. Тогда этот человек понравился ему. Лок казался ему таким же анонимным и достойным доверия лицом, как личный адвокат или лечащий врач.
– Но почему вы приехали сюда, Джон Лок?
Некоторое время Лок молчал. Тепло больничной палаты расслабляюще действовало на него, несмотря на напряженность Воронцова.
– Я знал, что могу доверять вам, – наконец сказал он. – Я даже рассказывал о вас моей сестре, – он слабо улыбнулся. – Моя сестра... ее убили.
– В Америке?
– Да.
– Но не американцы?
– Нет. И не по приказу американцев.
Воронцов пошевелился в постели, словно мутный, старческий взгляд Лока причинял ему физическое неудобство. Он вытащил пистолет и положил руку с оружием на одеяло.
– У нас есть... – он прочистил горло. – У нас есть что-либо общее?
– Не знаю.
Это был вопрос о возможности доверия. Воронцов не мог прочесть по лицу американца его мысли и чувства. Пытаться это делать означало обманывать себя. Теперь Воронцов вспомнил: Джон Лок знал Тургенева, был близок к нему. Лок говорил ему об этом, когда они ели китайский обед, купленный в одном из новых ресторанчиков, где торговали на вынос.
Тогда американец ему нравился. Лишь несколько недель назад...
– Кто-то должен начинать, – произнес Воронцов. – Вы?
Немного помолчав, русский спросил:
– Вам что-нибудь нужно от меня?
– А разве вы в состоянии чем-то помочь? – американец не скрывал своего разочарования при виде плачевного состояния Воронцова.
– Следовательно, вам нужна моя помощь? – тихо спросил раненый.
– Может быть.
– И это после шапочного знакомства, разговора за бутылкой водки? Вы готовы довериться мне?
– Вы были моей единственной надеждой, – ответил Лок после длительного молчания. – Я не знаю никого другого в этом городе.
Лок обвел взглядом больничную палату, остановив его на окне, защищенном двойными рамами. Снег летел в мутно-белом сиянии натриевых ламп, факел газовой вышки где-то далеко в тундре казался сигналом бедствия. Потом он внимательно посмотрел на Воронцова, осознав, что решение объяснить русскому причину своего приезда сюда было не таким уж важным. В конце концов он явился сюда добровольно.
Лок пытался вспомнить слова Воронцова о героиновой проблеме в Новом Уренгое, воскресить в памяти его гнев, его беспокойство. Но память выдавала только рассказ о каком-то инспекторе, чья дочь погибла от передозировки героина.
– Это из-за наркотиков, – сказал он. Воронцов вздрогнул и удивленно взглянул на него. – Я много знаю о них сейчас, но ничего не знал, когда мы разговаривали в прошлый раз. Я даже не слишком ими интересовался. Это была ваша проблема, а не моя. Но теперь она стала моей... – его голос пресекся от воспоминаний, горло мучительно сжалось. Откашлявшись, он продолжал: – Компания Грейнджер – Тургенев" является прикрытием для перекачки...
– Стоп, – предостерегающим тоном перебил Воронцов. – Пока что ничего больше не говорите.
Лок недоумевающе посмотрел на него.
– Это место – их перевалочный пункт, – пояснил Воронцов. – Склад.
– Господи, они оскверняют все, к чему прикасаются!
– Кто – «они»?
– Тургенев... Мой зять, хотя его уже убили, и его отец, – Лок откинулся на спинку стула и потер лицо, словно снимая толстый слой грима.
– Насколько велик их бизнес?
– Многие миллионы долларов. Вся корпорация «Грейнджер – Тургенев» выросла на прибылях от наркобизнеса.
Глаза Воронцова заблестели, затем встревоженно сузились. Оба услышали стук в дверь, а секунду спустя дверь распахнулась.
– А, это ты, Дмитрий.
– У тебя посетители, Алексей? Кто это? – Дмитрий Горов держал пакет с бутербродами для Воронцова. Из-под мышки у него торчали горлышки двух пивных бутылок.
– Американец... наш друг. Человек, у которого есть веские основания находиться здесь. Те самые наркотики, которые убили твою дочь, повинны и в гибели его сестры. Возможно, не через иглу, но связь такая же прямая.
Лицо Дмитрия, затуманившееся было от воспоминаний, сразу же приобрело заговорщицкое выражение.
– Это случайно не тот американец, которого ты приглашал к себе домой? Дипломат?
– Да.
– Чего он хочет?
– Думаю, он хочет убить Тургенева.
Воцарилась неловкая гнетущая тишина. Единственным звуком было участившееся тяжелое дыхание Дмитрия.
Знание русского языка быстро возвращалось к Локу, как нечто давно забытое, но родное. В московском аэропорту он сбивался на простых фразах. Теперь, когда все мосты за его спиной были сожжены, он странным, но почему-то успокаивающим образом стал почти таким же русским, как эти двое. Он как будто снова изменил свою личность.
– И он хочет, чтобы мы помогли ему в этом, дружище, – наконец сказал Воронцов. – Нам самим пришлось признать, что Тургенев – главная спица в колесе.
Дмитрий хмурился и кивал. Его рука с бутербродом, протянутым Воронцову, неопределенно замерла на полпути.
– Дело гораздо крупнее, чем мы могли себе представить...
– А тебе не кажется, Алексей, что ты слишком доверяешь американцу, который успел лишь войти и поздороваться?
– Послушайте... – начал Лок, но Воронцов перебил его:
– У нас нет времени на объяснения, Дмитрий. Уже слишком поздно.
Дверь снова открылась, и все повернулись к ней. К своему изумлению, Лок увидел доктора Шнейдера.
– Дэйв? Дэвид Шнейдер?
Он поднялся со стула. Выражение недоверия на лицах обоих русских поразило его еще больше, чем неожиданная встреча.
– Джон? Что ты...
Каким-то шестым чувством Лок угадал, что все изменилось и Шнейдер опасается его точно так же, как русские не доверяют Шнейдеру и встревожены тем, что он видел Лока в их обществе.
Лок и Шнейдер обменялись рукопожатием. Воронцов крепко сжал рукоять пистолета. Предохранитель был по-прежнему сдвинут в боевое положение. Конечно, поднимется шум, но при необходимости он застрелит Шнейдера... если Лок перестанет закрывать линию огня. Послышался писк сигнала, и Шнейдер вынул пейджер из кармана своего медицинского халата.
– Я вернусь через минуту, Джон. Тогда ты расскажешь мне, какого черта ты оказался здесь и к тому же в палате начальника местной полиции!
Дверь за ним закрылась.
– Быстрее, Дмитрий, убери Лока отсюда! Увези его к себе на дачу.
– Что? – Лок непонимающе уставился на Воронцова.
– Он играет в чужой команде, Лок. Шевелитесь! Кто с тобой в машине, Дмитрий?
– Голудин. А что?
– Заберите его с собой и сидите тихо, пока я не придумаю, как выбраться из этого дерьма. Двигайтесь! – Лок повернулся к Воронцову в тот момент, когда майор добавил: – Свяжись с Марфой или с Любиным, пусть приедут ко мне для охраны.
– Что здесь происходит? – спросил Лок.
– Я спасаю вам жизнь, мистер Лок. Удовлетворитесь этим.
Дмитрий уже стоял у двери и выглядывал в коридор.
– Теперь, когда Шнейдер видел вас, ГРУ и сам Тургенев узнают об этом через десять минут. Насколько я понимаю, их единственным решением будет прикончить вас на месте, – объяснил Воронцов.
– Все чисто, – сообщил Дмитрий, вернувшись в палату, и свирепо взглянул на Лока. – Теперь им известно, что ты разговаривал с нами. Какого дьявола ты вообще приперся сюда?
Лок медлил при виде его очевидной неприязни и замешательства. Он посмотрел на Воронцова, чье израненное тело напряглось и приподнялось с подушек, словно борясь с цепями, а не с гипсом и одеялами. Затем он кивнул:
– О'кей. Но как же вы?
– Просто поезжайте с Дмитрием и ни о чем не спрашивайте. Пока что я в безопасности, а вот вы – нет. Давайте, не медлите!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51


А-П

П-Я