Но, добравшись туда, он впал в понятную растерянность. Вам никогда не казалось, что все жабы на одно лицо, не говоря уже о всяких лягушках?
К этому моменту тетя пребывала в глубокой меланхолии и, сидя на кувшинке, ловила мух. Появление дяди не нарушило ее душевное равновесие.
Дядя не долго пребывал в замешательстве – он все-таки был настоящий маг и ученый, а ученым свойственны изящные решения очевидных проблем. Он решил применить метод последовательного перебора, превращая лягушек в людей до тех пор, пока одна из них не превратится в родную и любимую тетушку.
Потом, рассказывая эту историю, тетя признавалась, что больше всего ее возмутило не то, что дядя превратил ее в жабу. И даже не то, что он сначала превращал лягушек в прекрасных девушек, а уже затем их целовал, хотя «по науке» надо бы наоборот (дядя, разумеется, оправдывался рассеянностью, тоже свойственной настоящим ученым). Нет, больше всего ее возмутило то, что дядя в глубине души сразу не почувствовал, какая из жаб является его ненаглядной супругой.
Это стерпеть было нельзя, и тетя жаждала мщения. Дядюшка, чье выражение лица сменилось от блаженной, почти экзальтированной радости от мысли, что мелкое недоразумение уладилось и сейчас его будут кормить, до недоуменной обиды, мол, чем я заслужил такое отношение к себе после того, что я для тебя сделал, уже хотел раскрыть рот, но не успел. Тетушка, кипя благородным гневом, превратила его в соляной столб. Затем, немного подумав, она последовательно превращала его… в сломанную бочку, трухлявое бревно, тупоголового тролля, поляну из лопухов, огородное пугало и вылинявший матрас, пока наконец не подошла к оптимальному, на ее взгляд, варианту – барной стойке.
Затем, еще немного поразмыслив, она произнесла дополнительное заклинание. В тот же день во всех кабаках, тавернах, трактирах и других заведениях, где хотя бы раз в год могли продавать спиртные напитки, появились новенькие барные стойки, отделанные темным лаком и пахнущие стружкой, лесом и чистотой.
Разумеется, таковыми они оставались недолго. Хрупкая душа дядюшки страдала всякий раз, если на стойку проливали пиво или царапали ее неловким движением, не говоря уже о том, когда со всего размаху небрежно швыряли кружку на лакированную поверхность. Будучи разделенным на десятки и сотни частей, дядя ежедневно был вынужден смотреть на все мерзости пьянства, даже не имея возможности принять в них участие.
Кто знает, может быть, восприятие множества событий одновременно так повлияло на дядю или то, во что превратились стойки от повседневного общения с клиентами, а может быть, он просто увидел, как делаются всевозможные коктейли и разбавляются его любимые напитки, но когда через месяц тетушка остыла и вернула дядю в прежнее состояние, он уже был другим человеком. Он стал принципиальным трезвенником, и от одной мысли о возможной выпивке его начинало мутить. Конечно, спать и видеть сны он не перестал, но теперь его фантазии были тихие и спокойные (а тихие и спокойные фантазии почему-то оживают значительно реже, чем буйные и опасные).
Тетушка была довольна, а жители городка – просто счастливы, они не уставали повторять «святая женщина» и ежедневно упоминали ее в своих молитвах.
Жизнь городка вернулась в привычную колею.

ГЛАВА 6,
в которой профессора спорят настолько горячо и увлеченно, что почти забывают о предмете спора, умудряясь в итоге все же найти решение, устраивающее практически каждого

Для объективного решения любого спорного вопроса необходимо выслушивать все заинтересованные стороны.
Козел отпущения



ПРЕНИЯ СОВЕТА

– Таким образом, – сказал Эмрал своим слушателям, – мы ясно можем видеть, что недостатки есть у самых замечательных колдунов и волшебников, что не мешает им оставаться известными и почитаемыми магами.
Половина его слушателей давно дремала, уткнувшись носом в различные магические предметы, типа посоха или книги, другая же, та, которая слышала все эти байки в первый (максимум во второй или третий) раз, бодро хихикала. И те и другие напрочь забыли, зачем же они здесь собрались, чего, собственно, Эмрал и добивался.
– Поэтому я считаю, – закончил он свое продолжительное выступление, – что юношу надо принять в Школу.
Поднял голову еще один волшебник – Ээлк (он происходил из племени, где имя родившемуся младенцу давали по первому слову, которое тот произнесет, поэтому большой длиной и разнообразием они не отличались). Все это время он, согнув ноги и скрючившись в замысловатой позе, витал в воздухе примерно на уровне полутора-двух метров от пола. Легкие порывы ветра из окна иногда относили его в сторону, но недалеко, и он вновь возвращался в исходную точку, слегка покачиваясь в воздухе, как воздушный шар.
– Я считаю, что мальчика надо принять. Он имеет хорошие рекомендации и отлично прошел все тесты. У него хорошая память, трудолюбие и, самое главное, очевидное желание стать магом. Это уже очень немало. В конце концов, всегда есть выпускной экзамен, и если ему не удастся его выдержать, то он хоть сможет остаться в Школе в качестве ассистента преподавателя. По крайней мере, все знают, что Школа плохих магов не выпускает.
Габил недовольно сморщился и обвел взглядом Совет. Неужели никто не видит, что крысенышу нет места в стенах почтенного заведения, которое заканчивал и сам Габил, и его отец, и отец его отца, вплоть до одного из основателей самой Школы.
Со своего места поднялся Вертуум, настоящий гигант, с такими широкими плечами, что показалось, когда он встал, будто в комнате сразу стало тесно и темно. Вертуум был не злым, но сравнительно тупым или, точнее, недостаточно гибким. (Конечно, и злость, и тупость измеряются по меркам магов, среднему человеку Вертуум вряд ли показался бы несообразительным, и уж, по крайней мере, он не рискнул бы ему об этом сообщить.)
Речь его была замедленна, и каждое слово гулко отдавалось в комнате.
– Помните моего брата? – спросил он. – Он еще всегда заикался, когда волновался. И вот, когда он, еще совсем молодой маг, приехал в город, в котором хотел поселиться, там стояла страшная жара. Была засуха, страдали и люди, и животные, урожай погибал. Узнав, что к ним приехал чародей, с отличием окончивший Школу Магов, жители попросили его наслать дождь. Эта просьба была его первым реальным заданием, он, разумеется, хотел сделать как лучше и очень волновался. Он произносил заклинание дождя и начал заикаться. Обычно брат мог справиться с волнением, но в этот раз людские эмоции и выкрики мешали сосредоточиться и успокоиться. Что случилось в результате – вы все помните. Страшное наводнение, которое чуть не смыло целый город и полностью уничтожило запасы продовольствия за несколько лет.
– Ты преувеличиваешь, – возразила Ильгендия, женщина необъятных размеров и несокрушимого обаяния. – Во-первых, если мне не изменяет память, твой брат почти сразу помог восстановить город и даже оставался там еще в течение трех лет, помогая своими заклинаниями людям. Он лечил их, давал им еду и защищал от врагов. А во-вторых, это простительные ошибки молодости, которые в той или иной степени совершал каждый из нас. Важно уметь вовремя их исправить.
Профессора оживились: начиналась перепалка – их любимое развлечение, стихия, в которой они чувствовали себя как рыбы в воде. Многие даже старались подходить как раз к началу дискуссии, ведь новички заведомо не могли сказать ничего интересного, так что и слушать их было незачем, а вот обсудить их выступление было увлекательнейшим занятием.
– Молодой человек, а голос у вас звучный? – хрипло просипел маг с безумно горящими глазами цвета бешеного огурца. Над его теорией, гласившей, что чем громче произносишь заклинание, тем сильнее будет эффект, втихомолку посмеивалась половина понимающих магов, что только подстегивало его в бесконечных и бесплодных попытках доказать свою правоту. Неожиданно поняв, что даже громовой глас абитуриенту не пойдет впрок, так как произнести заклинание правильно тот все равно не сумеет, волшебник разом потерял к нему всяческий интерес и вновь уткнулся приплюснутым носом в спинку стула.
– Да вы посмотрите, как он выглядит, – не выдержал холеный красавец с точеным профилем. Он подкрепил свою мысль изящным взмахом безвольно болтающихся рук, будто балаганный шут или уличный попрошайка. – Что люди подумают о магах, случайно столкнувшись с таким экземпляром?
– Он поседеет раньше, чем сумеет стать магом! – гневно выкрикнул Габил.
– Против благородной седины возражений не имею, хорошо, давайте примем.
Габил, совершенно не предполагавший подобной реакции на свою фразу, от огорчения поперхнулся и закашлялся.
Поднялся тщедушный, благообразный старичок, чей дребезжащий голос каким-то загадочным образом заставлял дрожать стекла на окнах. Пучки волос с его ушей свисали грустными кисточками.
– И все-таки меня смущают его молодость и неопытность. Вот если бы он мог продемонстрировать нам парочку заклинаний.
– Да откуда ему их знать, если строжайше запрещено преподавать магию вне стен Школы?
– Он мог бы подойти и посоветоваться со мной, а я бы подсказал ему книжки, какие стоит почитать, научил бы уму-разуму.
– Многоуважаемый Хабрим бис Зеер, но как бы он попал на территорию Школы, она хорошо охраняется, а вы уже много лет не выходите наружу?
– Это меня не касается, хочет учиться – нашел бы способ попасть вовнутрь и посоветоваться со старшими товарищами, способными поделиться своей мудростью и опытом. Я не могу сказать, что я против его принятия в Школу, но не нравится мне его неопытность, не нравится.
С этого момента перебранка распалась на множество замечаний, каждый говорил сам по себе и слушал только себя. Отдельные фразы, долетавшие до Урчи, иногда и вовсе не имели отношения к предмету дискуссии:
– Замел он следы корабля своего на воде, и скрылось это быстроходное судно в закатном мире, и доставило в срок султану приворотное зелье.
– А помнишь того ведьмака, которого поджарили на костре? Оказалось – Фениксово отродье, и он только сильнее стал.
– Не верю я этим ведунам. Вещуют, вещают, а с чего, почему – непонятно. То ли дело авгуры.
– Да что тут голосовать! – подал голос еще один волшебник, Куртал. На голове его был остроконечный колпак, который заканчивался маленьким домиком. По обе стороны домика стояли два гнома, поочередно снимавшие свои шапочки в приветственном жесте. – Ээлк правильно сказал. Примем его и посмотрим, как он себя покажет. Способности у парня есть, выгнать мы его всегда успеем, да и вреда вовне он все равно нанести не сумеет, а уж внутри мы как-нибудь с ним справимся.


Часть II
ОБУЧЕНИЕ

ГЛАВА 7,
где от обилия новой информации начинает кружиться голова

Что вы мне говорите, я здесь каждый день хожу.
Моисей



ЗНАКОМСТВО СО ШКОЛОЙ

Первое слово, приходившее на ум при посещении Школы, было «бардак». Причем не просто бардак, а будто необозримый, но спланированный хаос. Хотя начиналось все вполне благопристойно. Переступив порог самого здания (его вид, кстати сказать, сильно менялся в зависимости от времени суток, погоды и настроения учителей), посетитель попадал в просторный и чистый холл, где вежливые и приветливые люди были готовы ответить на любой его вопрос. Ищет ли он заклинания белой или черной магии, желает вылечить чирей или научиться воспламенять усилием воли дрова в камине или просто интересуется волшебными безделушками и сувенирами, здесь ему всегда готовы были помочь.
Разумеется, в Школе никогда не учили посторонних людей магии (это запрещено и строго наказывается), но всегда рекомендовали способ достичь желаемого. Если человеку уж очень хотелось удивить своих гостей возможностями левитации, ему могли посоветовать волшебную лавочку, где продаются ковры, способные поднимать своего хозяина в воздух на высоту не более метра. Если он не мог справиться со своей лошадью и подозревал, что она одержима злым духом, ему всегда могли порекомендовать хорошего «колдуна» (а по совместительству ветеринара или объездчика лошадей). Каждый получал то, что ему хотелось, поэтому слава о Школе шла исключительно добрая.
И только в самом дальнем углу светлого холла пряталась маленькая дверь с табличкой «Служебные помещения», под которой располагалось не менее грозное предупреждение «Посторонним вход строго воспрещен». Далее, значительно мельче, была сделана еще одна надпись, которая почему-то бросалась в глаза и запоминалась значительно сильнее, чем все запреты: «Нарушитель будет превращен…» Больше всего, конечно, пугала неопределенность. В кого или во что будет превращен дерзкий нахал, осмелившийся вторгнуться без приглашения, интересовало очень сильно, но ровно настолько, чтобы подговорить войти туда кого угодно, но не рисковать самому.
В свою очередь, все студенты и учителя Школы, если им случалось выйти из здания (что бывало не так уж и часто), направлялись именно к этой двери.
Когда Урчи впервые вошел в нее, он увидел длинный коридор, по бокам украшенный какими-то незнакомыми рисунками и сюжетами с участием невиданных животных и странных предметов. Стены казались слегка размытыми и мерцали в дымке.
По мере того как Урчи двигался по коридору, ему казалось, что у него в области груди или желудка начал играть большой симфонический оркестр, причем особая роль отводилась духовым инструментам, барабанам и литаврам. По мере продвижения в глубь коридора оркестр играл все слаженнее, а в гармонию звуков вплетались звучания бубна и цимбалы.
Коридор заканчивался маленьким порожком, о который все входящие спотыкались с таким постоянством, что впору было говорить о его заколдованности. Не избежав общей участи и еле устояв на ногах, Урчи попал в само пространство Школы, поднял глаза и остолбенел.
Чтобы описать зрелище, представшее его глазам, потребуется немалое воображение. Вообразите себе одновременно базар и зверинец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27