В соответствии с положениями Устава Солнечной Полиции (Раздел Ограничений Юрисдикции, версия 1.03 от 18 мая 2080 года) и по усмотрению офицеров, произведших задержание и предъявляющих вам обвинение (Статья три вышеупомянутого Устава), вам отказано в праве на законное опротестование, как предписано Статьей два настоящего Устава, – он посмотрел на шесть вопросительных и испуганных лиц. – Вы осознаете значение сказанного? Хотите что-то спросить? Нет? О'кей. – Он вставил панель в микросхему с данными, набрал цифровой код и взглянул на Ивена. – Заказывай, дружок.
Ивен непонимающе посмотрел на него из-за зеркального забрала, чувствуя, что его непроницаемая поверхность стала еще более матовой. Джосс весело подмигнул. Это значило, что его шутка попала прямо в цель. Джосс вздохнул и передал ему коммуникатор с информацией.
– Зачитайте им обвинительное заключение.
Ивен быстро пробежал глазами по тексту на экране, убеждаясь, что никаких изменений в том, что они с Джоссом составили на борту «Ноузи», не вносилось. Старатели беспокойно шептались в маленьком отсеке для арестованных. Формулировки были стандартны. Безошибочно сухой, педантичный стиль, выработанный юристами за многие столетия, превращал текст в малопонятное нагромождение слов и фраз. Но Ивен хорошо знал, что эти слова, произнесенные семифунтовым бронированным человеческим танком, возымеют должное действие.
– Мы, офицеры Ивен Гув Глиндоуэр и Джосс Дэвид О'Баннион, как представители Солнечной Полиции Федеральных Планет, обладаем полномочиями органов предварительного следствия, предоставляемыми нам вышеупомянутым Уставом Солнечной Полиции (переработанная версия 1.03 от 18 мая 2080). При этом мы, как обвинительная сторона, обладая презумпцией доказательства виновности, в соответствии со Статьей три настоящего Устава, выносим заключение по этому делу, которое вытесняет и отметает все права и привилегии, обозначенные Статьей два Устава, и в соответствии с которым обвиняетесь в тайном провозе контрабанды, что является грубым нарушением Раздела шесть Марсианского Уголовного Кодекса; нанесении материального ущерба и акте вандализма, отраженных Разделами четыре и пять, нелегальном производстве алкогольных напитков, (Разделы четыре и семь); неправомочном применении огнестрельного оружия, (Раздел семь); нарушении мира (Раздел шесть); разбойном нападении и оказании сопротивления при аресте (Раздел девять); и в вооруженном нападении на офицеров правосудия, находящихся при исполнении служебных обязанностей, (Статьи девять и десять).
Дочитав, он закрыл коммуникатор и отдал его Джоссу. Потом сделал два шага вперед. Его огромная серебристо-серая металлическая туша приняла угрожающие очертания.
– И до тех пор пока у нас не будет свидетельских показаний, опровергающих это, – продолжал греметь его монотонный неумолимый голос из-за непроницаемого забрала, – я намерен считать вас виновными в преднамеренном убийстве шерифа Джозефа Чернявина. В 220-й день координационного Марсианского года 2068 вы совершили убийство этого человека, нарушили мир в регионе и выступили против существующего закона.
Он не потрудился перечислить грозящие им наказания. Их знали все. Убийство полицейского наказывалось тем способом, после которого наложение штрафа и заключение в колонию уже теряло смысл. А он, как полицейский, был уполномочен не только выносить приговор, но и исполнять его. За всю свою карьеру Ивен ни разу никого не казнил. Но он мог побиться об заклад, что никто из старателей не знал об этом.
Человек Ивен Глиндоуэр оставался для них тайной. Они видели только непроницаемую черноту пушечных портов металлического костюма, и не собирались спрашивать, сколько у него на счету трупов.
– Их довольно много – даже трудно сосчитать, сколько – убитых в той или иной перестрелке, – подумал он. – Но ни одного с пулей в затылке.
Старатели были потрясены. Такого они явно не ожидали. Часто сухое изложение перечня преступлений у нарушителей закона вызывало самодовольный смех. Они раздувались от собственной важности, отпускали непристойные шутки в адрес офицера. Но Ивен еще не слышал смеха, если обвинение в убийстве формулировал офицер Солнечной Полиции. Слишком многим был известен Устав – он делал любого офицера судьей, присяжным заседателем и исполнителем приговора сразу. Немногие, правда, знали о том, как редко выносилась исключительная мера наказания и, конечно, не в интересах Солнечной Полиции было разглашать это. Патрульные, в частности, носители энергокостюмов, внешне казались суровыми и безжалостными людьми, но на самом деле в их характере было много мягких черт. Гораздо больше, чем это мог уловить глаз. Психологическая оценка личного состава проводилась довольно часто, и могла эффективно отсеивать людей с отклонениями. А Ивен, переведенный из Отдела вооруженного давления Британского Министерства обороны с репутацией человека, чересчур склонного к применению силы, уже неоднократно подтверждал правильность своей характеристики.
Конечно, когда надо было развязать небольшую войну, за ним дело никогда не вставало.
Джосс не обращал внимания на задержанных. Им сейчас полезно было поволноваться как следует. Он так упорно возился с коммуникатором, что создавалось впечатление, будто именно здесь скрыты все вопросы жизни и смерти. Только Ивен понимал, что его напарник сейчас попросту играет в одну из компьютерных игр, к тому же – бешено проигрывает.
– Составим ордер на арест сейчас или подождем? – спросил он довольно тихо, так, что это прозвучало как личное обращение, но все же достаточно громко для того, чтобы рабочие расслышали его.
Джосс прервал игру и посмотрел на шесть встревоженных лиц.
– Я думаю, подождем пока, – ответил он таким же тихим голосом." – Может быть, кто-то передумает и не станет упрямиться, как осел, да и в любом случае, нам нужен врач, чтобы подписать потом свидетельство о смерти. Заодно он выступит как наш независимый свидетель. Других местных лиц я бы не стал привлекать. К чему большая огласка?
– Думаю, ты прав. Зачем беспокоиться о большем количестве бумажной работы, чем требуется? – сервомеханизмы энергокостюма слабо скрипнули.
Ивен повернулся к двери.
– После того страха, который я нагнал, этим ребятам нужен капитальный ремонт. Ладно, пойдем, Джосс. Нечего нам здесь делать. Предстоит еще выполнить уйму работы, прежде чем… Когда?
– Обычно на рассвете. Но в это время мы будем заняты. Грязное дело. Надо покончить с ним побыстрее. Как раз к тому времени, когда придет доктор. – Джосс взглянул на хронометр, поджал губы и кивнул, как бы ставя точку.
– Замечательно, – Ивен открыл дверь, но не вышел. С сожалением он прикинул, сколько же им с Джоссом еще придется блефовать.
Прошло секунды полторы. Джосс поднялся, чтобы уйти. Но вдруг один из арестованных крикнул и соскочил со скамейки, на которой они жались друг к другу, как цыплята, завернутые в фольгу, на плите у мясника. Он бил себя кулаками в грудь и выкрикивал что-то нечленораздельное. Этого оказалось достаточно, чтобы вывести из-под контроля остальных. Минуты две Ивен не мог сосредоточиться из-за шума. Какой дурак проектировал эти помещения с такой акустикой? Что ж, это вполне соответствует характеру человека, который предпочитает использовать стальные наручники вместо пластических.
Обернувшись, Ивен еще раз посмотрел на разыгравшуюся драму. Она напомнила ему причудливое творение Иеронима Босха: бесчисленные грешники корчатся в аду от душевных мук. Он облегченно улыбнулся. Ему уже надоела маска бездушия и жестокости.
– Я полагаю, – прогремел из его шлема голос с металлическим оттенком, – что вам всем есть что сказать?
Заключенные притихли. После этого шторма в двенадцать баллов казалось странным, что еще не рухнула часть потолка. Джосс затряс головой и бросил на Ивена укоризненный взгляд, потом отступил в сторону, чтобы арестованные еще разок могли насладиться видом надвигающейся на них металлической громады. Они прижались к стене, но Ивен все продолжал двигаться. Размеры камеры позволяли ему сделать шесть больших шагов к двери. После этого он натолкнулся бы на стену и расплющил все, что стояло на пути. Ивен сделал пять шагов и остановился. Арестованные втиснулись в мизерное пространство у стены. Смотреть на огромную бесформенную металлическую маску было страшно, бежать – некуда, и они еще крепче прижимались к стене.
Ивен досчитал до десяти, деполяризовал шлем, позаботившись о том, чтобы ставшее теперь видимым выражение лица не уступало холодной и непроницаемой черноте забрала. В этом были свои преимущества: никто не задавал лишних вопросов и не интересовался душевными качествами обладателя энергокостюма.
– Я предлагаю вам, – сказал он, – выбрать представителя для переговоров. Имейте ввиду – у нас с напарником много других дел. Поэтому советую быть сговорчивыми.
Заключенные закричали наперебой. Страшный гвалт стоял несколько минут. Ивен разобрал сквозь шум какие-то выкрики:
– Ты! Нет, ты! Расскажи ему про туристов! – и еще яростные ругательства и споры, отказы давать показания.
Он старался не смотреть на Джосса: у того подрагивали губы и раздувались ноздри от смеха. Ивен сам еле сдерживался. Судороги безудержного хохота от только что сыгранной роли «плохого сопа» сводили низ живота.
– Ха-ха-ха! Ивен, держись!
В крайнем случае, если произойдет худшее и он не сможет сдержаться, можно будет поляризовать шлем и выключить микрофоны-громкоговорители. Но что делать с Джоссом?
Наконец из толпы выступил один рабочий. Ярко-рыжий, небритый, с почти что красной щетиной на ввалившихся щеках, своим обликом он просто являл образец арестованного за раскопки ржавого железа на Марсе.
– Меня зовут Вим де Куиперс, – хрипло произнес он. – Они хотят, чтобы я проводил переговоры.
– Хорошо, – ответил Джосс. – Подождите минутку, – он извлек небольшой микрофонный штатив, подсоединил его к синтезатору голоса в верхней части коммуникатора и настроил на аудиозапись и снятие твердой копии.
– 1735 часов, день 223, координационный марсианский год 2068. Данное заявление записывается: я, офицер Солнечной Полиции 2464301 О'Баннион Д.Д. Присутствует еще один офицер. Назовите, пожалуйста, свое имя и звание.
– Я, офицер Солнечной Полиции 4629337 Глиндоуэр Э.Г.
Джосс кивнул и повернул штатив микрофона к Куиперсу.
– Назовите ваше полное имя и дату рождения, затем переходите к заявлению.
– Гм… – человек уставился на маленький микрофон, как на наведенный на него пистолет, и откашлялся. – Гм. Э-э… мое имя де Куиперс, Вим Пьет де Куиперс…
– Произнесите по буквам, пожалуйста, просто для протокола, – попросил Ивен, зная слишком хорошо, что могла сотворить транскрипционная программа.
Де Куиперс выполнил просьбу, затем снова откашлялся.
– Родился в Лейдене, Нидерланды. Европа. 20 августа 2092. Это просто для протокола.
– Нам нужны факты, приятель, – прорычал Ивен. – Просто факты. Того, что не требуется, сообщать не нужно.
Джосс очень странно посмотрел на него. Ивен не понял – почему. Это был один из тех взглядов, значение которых разъяснялось «позднее», если для этого было время.
– Род ваших занятий?
– Я работаю на переработке мхов. Все мы занимаемся этим. Полтора года назад мы решили объединиться – вложили наши деньги в общее дело и смогли приобрести хорошее оборудование.
– Да, я понимаю. Оборудование типа лучевого оружия. К этому мы еще вернемся. Почему вы занимались раскопками в запретной зоне?
– Мы не делали этого. По крайней мере, не хотели. Наверное, автоматика плохо сработала, и нас занесло на край Полосы.
– Вы говорите – автоматика? – спросил Джосс. – Но ведь это и есть то лучшее оборудование, о котором вы только что говорили. Выходит, не намного оно лучше.
– Произошел сбой. Это происходит постоянно. Сегодня – система автонавигации, завтра, – де Куиперс картинно пожал плечами, – кто знает, что еще? Может быть, камбуз, как это произошло в прошлом месяце. Тогда нам снова придется есть холодные пайки, пока не найдется неисправность.
– Я и говорю, мистер де Куиперс, – если это то самое улучшенное оборудование, которое обеспечили ваши совместные пожертвования, стоит всерьез задуматься о значительном повышении взносов. Конечно, если вы не слишком полюбили холодные пайки.
Ивен усмехнулся. Они с Джоссом хорошо знали, что из себя представляют пайковые наборы: в холодном ли, в горячем ли виде они вряд ли могли заслужить похвалу гурманов.
– А теперь перейдем к оружию, мистер де Куиперс. Не собираетесь ли вы рассказать мне, старому вояке, что без оружия, которое было у вас, на буровых невозможно заниматься разработкой мхов?
Рабочий замялся. Кажется, он вспомнил, с какой легкостью Ивен раскроил им стенку краулера. Пожалуй, так очищают от панциря крабов.
– Нет, сэр, – угрюмо ответил он.
– Но вы ведь собираетесь сообщить нам, для чего на самом деле вам было необходимо такое вооружение? Не так ли?
– Для самообороны. Да нет, вы не поверите, но честное слово! Здесь, за Томстоуном, орудует одна банда…
– Шайка Гарри Смита. Да, мы наслышаны о них.
– Уже?
– Трудно было не услышать об этом, зная, что произошло с местным шерифом. Он был разрезан пополам из пулемета вроде тех, из которых вы палили по моему напарнику, – сказал Джосс.
– Но мы не убивали…
– Я никогда не говорил, что вы это сделали! – прогремел Ивен. – Он все еще не снял шлем и не поднял забрало, так что легко мог включить громкоговоритель, когда это требовалось. – У меня пока нет доказательств. Продолжайте!
Де Куиперс помедлил, стараясь увязать все, что он видел и слышал до сих пор, с процедурой военно-полевого суда. Потом взглянул на Ивена и решил выполнять его указания.
– Оружие было для самозащиты. Люди Смита давили на всех, у кого были перегонные аппараты… Я думаю, кроме всего прочего они занимаются продажей спиртного…
– В баре Томстоуна алкогольных напитков мало… Ну, а поскольку мы сами немного перегоняем…
– Я заметил, – сказал Ивен, – поэтому и обвинил вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36