– В соответствии с Заветом необходимо, чтобы чувства были высказаны. Я выразил свой гнев, ты признал, что заблуждался. Итак, мы примирились.
Януэль покорно кивнул. Во время молитвы у него открылись глаза, и он с горечью осознал, что с легкостью поддался очарованию роскоши.
– Позвольте, я помогу вам умыться, – сказал он.
Старый фениксиец, поднявшись, снял одежду и, довольно пофыркивая, погрузился в теплую воду. Януэль, взяв лежавшую сбоку щетку, принялся растирать его спину. Это нехитрое занятие успокоило юношу, помогло ему вернуться в круг привычных мыслей. В отношения ученика и наставника в лиге входили и такие житейские моменты, лишь укреплявшие подлинно дружеские узы.
Вымывшись, они накинули на себя покрывала и устроились в креслах у камина.
– Вы помните о вашем обещании, наставник? – спросил Януэль, помешивая кочергой угли.
– Обещание?
– Я имею в виду Возрождение. То, что меня ожидает.
Старый фениксиец повернулся к ученику, запустив пальцы в свою снежно-белую шевелюру.
– Это будет самое совершенное и упоительное открытие, – произнес он торжественно. – Опыт, благодаря которому ты познаешь, до какой степени Феникс способен наполнить смыслом жизнь следующего его путем. – Он поплотнее завернулся в покрывало и глухо откашлялся. – Итак, рассмотрим подробнее… Есть одно обстоятельство, которое с любой точки зрения отличает этого Феникса от прочих: его возраст. Да-да, возраст, мой мальчик. Его история восходит к самым Истокам, к тем временам, когда Хранители затеяли между собой безжалостную войну за господство над Миропотоком. Из-за Желчи.
Януэль кивнул. Желчь была частью того неудержимого, первобытно-дикого начала, заложенного в Фениксах, которое выражалось во вспышках насилия, в инстинкте разрушения. Именно потому, что сами Фениксы не могли себя контролировать, фениксийцам приходилось совершать титанические усилия, противостоя этому темному началу.
– Ты, должно быть, помнишь, что в те самые времена и возникла Харония. Из тел погибших в этих распрях славных Хранителей и родилось царство мертвых. Так вот, – добавил учитель, отбрасывая влажную прядь, упавшую на лоб, – тебе известно, каким образом Фениксы в силу своей природы, наделившей их способностью вновь и вновь возрождаться, препятствуют Харонии распространиться на весь Миропоток?
– Да, учитель, они приносят себя в жертву. Вот почему Харонию удалось изолировать в темном и мрачном мире, параллельном нашему. Фениксы сумели огородить Харонию; они открыли способ управлять Желчью с помощью черного камня – альмандина. Этот камень, будучи помещенным на лбу каждого из выживших Хранителей, сконцентрировал в себе их Желчь, не позволяя ей завладеть ими. Но Фениксы, единственные из Хранителей, не могли использовать этот камень, им пришлось удерживать Желчь внутри. Она сгорала в их телах, умирала и возрождалась вместе с ними.
– Это так. Но ты не ведаешь того, что некоторые первородные Фениксы оказались неспособными на самопожертвование. Они существуют и сегодня.
Сердце Януэля лихорадочно забилось.
– Вы хотите сказать, что имперский Феникс…
– Ты угадал, мой мальчик. Это один из тех, кому удалось дожить от Истока Времен до наших дней.
Януэль выговорил едва слышно:
– Это невозможно…
– Да нет. Теоретически его Возрождение должно проходить в соответствии с теми же законами, как и у тех, с кем ты имел дело. Ты предстанешь перед Священным Пеплом и должен будешь управлять пробуждением Феникса-Хранителя до тех пор, пока он не склонится перед императором.
Януэль вздрогнул и непроизвольно натянул покрывало до самого подбородка. Его черные волосы на затылке оставались еще влажными, но жар очага вскоре должен был их высушить.
– Разумеется, – продолжил наставник, – подобное Возрождение требует абсолютного доверия и открытости. Стоит Фениксу-Хранителю хоть на миг усомниться в твоем призвании, ты утратишь связь с ним. Но такого не должно произойти, не правда ли? Ты, Януэль, питаешь любовь к Фениксам, никто не может отрицать этого. Я внутренне убежден, что ты сумеешь завоевать доверие огненной птицы.
– Но мне придется работать вслепую, – возразил Януэль. – Я буду действовать на ощупь, не успев узнать особенности кристаллов Священного Пепла. Я…
– Ты будешь действовать точно так же, как все прочие ученики, ранее проводившие Возрождение. Им-то ведь это удалось. Чем ты хуже?
Януэль хранил молчание. Взор его следил за языками пламени, плясавшего в камине.
– Работать с кристаллами Священного Пепла, сохранившимися от самого Истока Времен, невозможно, – вновь заговорил Фарель. – Даже мэтры Огня не сумели бы уцелеть в такой ситуации. Возрождение подобных кристаллов свершается за считанные минуты, пока догорает свеча… Потом уже слишком поздно. Представь себе лесной пожар. Едва занявшееся пламя можно погасить. Ты знаешь, что неподалеку протекает река, и успеваешь принести несколько ведер воды, чтобы залить огонь. Правда, тем временем над твоей головой собираются тучи, значит, вскоре пойдет дождь. Что ты должен делать, Януэль?
– Ну, я побегу к реке…
– Почему?
– А вдруг дождь не начнется? Так я, по крайней мере, попытаюсь что-то предпринять.
– Но ты должен догадываться, что дождь польет не сам по себе, а ты некоторым образом вызовешь его с помощью искусства фениксийцев. Да, Януэль, твой дар уподобится этому ливню, что погасит огонь. Мы научили тебя, как отправиться по тропинке, ведущей к реке, и как, ведро за ведром, добраться до сердца кристаллов Феникса. Но завтра это знание будет для тебя бесполезным. Завтра, дитя мое, Священный Пепел Истоков наполнит тебя такой духовной мощью, с коей ни за что не справиться твоим рукам, сколь бы ловкими они ни были. Тебе следует опереться на силу, что поселится в твоем сердце, а не на те навыки, что ты постиг в Башне.
– Это… поразительно. Вы утверждаете, что три года, проведенные там, прошли для меня даром?
– Как раз наоборот, мой мальчик. Законы рождают свободу. Работая под моим началом все эти долгие годы, ты позволил своему сердцу расцвести и окрепнуть, так что теперь оно сможет противостоять Священному Пеплу Истоков. Храни в душе наши уроки, но оставайся при этом самим собой. Феникс должен стать свершением человека, а не фениксийца.
– Мэтр, это я понимаю, но все же мне кажется странным, что вы употребили слово «погасить», в то время как мы говорим о Возрождении. Создается такое впечатление, что мне предстоит задуть огонь жизни…
– Конечно. Но как ты считаешь, страждут ли Фениксы именно той жизни, которую даешь ты? Не кажется ли тебе, что им хотелось бы намного большего?
– Я никогда не думал об этом.
– Вспомни о смерти двух твоих товарищей. Если бы наставников не оказалось рядом, пламя объяло бы всю Башню.
– То, о чем вы говорите, кажется мне похожим на Великое Объятие. На какой-то миг заключить Феникса в свое сердце…
– Что ж, возможен и такой взгляд на вещи. Но не вздумай когда-либо попытаться проделать подобное с имперским Фениксом. Это мгновенно убьет тебя. Ладно, – мэтр хлопнул в ладоши, – мне кажется, пора спать. Завтрашний день обещает быть долгим и нелегким.
– Благодарю вас, – с поклоном произнес Януэль.
– Ступай, ложись.
– Я отлично высплюсь в этом кресле! – воскликнул юноша.
– Это приказ, – с улыбкой бросил наставник, – не будем спорить.
Едва сомкнув веки, Януэль задумался о том, что поведал ему учитель. Мысль о противостоянии Священному Пеплу Истоков скорее воодушевила его, чем возбудила опасения. Собственная смерть страшила его куда менее, чем возможное поражение. Если он потерпит неудачу, то Феникс-Хранитель будет пребывать в кристаллах Священного Пепла… Жизненный путь Януэля привел его к фениксийцам, а ныне к тем вратам, за которыми скрываются далекое прошлое, игра судьбами Миропотока. Для него не столь важно увидеть через посредство Феникса Истоки Времен. Прежде всего нужно сосредоточиться на том, как взглядом перенести Хранителя в Миропоток. Семь проведенных им ритуалов Возрождения были знаменательными и, как сказал наставник, плодотворными. Уже засыпая, Януэль улыбнулся при мысли о том, что накануне самого важного в его жизни Возрождения он испытывает почти то же самое, что женщина накануне родов…

ГЛАВА 9

Януэль проснулся на заре от восхитительного запаха горячего хлеба. Потирая веки, он едва не подпрыгнул от удивления, обнаружив, что у самой его постели тихо переговариваются двое.
– Что вы здесь делаете? – приподнявшись, спросил он.
В повернувшемся к нему мужчине Януэль узнал жреца, сопровождавшего их с наставником в крепость. Одет он был точно так же, как накануне. Его собеседник, подросток с бледно-восковым лицом, был облачен в ливрею императорского дома. Он держал большой серебряный поднос, заставленный всяческой снедью.
– Счастлив тот, кто встает вместе с солнцем, – приветствовал его жрец. – Мне поручено позаботиться о вас в преддверии вечера.
– А где мой наставник?
– Он должен предстать перед императором.
– Когда же я его увижу?
– Сегодня вечером после ритуала Возрождения.
– О чем тут говорить, я должен увидеться с ним раньше! – возразил Януэль.
– Для меня это неожиданность, – заявил жрец. Он забрал поднос у слуги, велев ему удалиться, а сам приблизился к Януэлю.
Юноша не мог отвести взгляда от полураскрытого клюва и пушистого оперения, покрывавшего шею служителя Грифонов.
Присев сбоку на ложе возле Януэля, тот произнес, ставя перед ним поднос с завтраком:
– Меня зовут Сол-Сим. Ешьте вволю. Вот это свежий хлеб с имбирем. А там грушевый пирог и пирожки с различной начинкой. – Открыв графин, он наполнил хрустальный бокал золотисто-янтарной жидкостью. – Апельсиновое вино. Идеально для пробуждения.
Януэль притих. При мысли, что он не увидит наставника до самого вечера, юному фениксийцу сделалось вдруг одиноко.
– Простите, что осмеливаюсь настаивать, – тихо произнес он, – но мне необходимо сказать учителю несколько слов.
Рассеянно теребя накидку, жрец прищелкнул клювом:
– Боюсь, что это, скорее всего, невозможно. Повторяю, ситуация требует, чтобы он находился возле императора.
– Но что произошло? – спросил Януэль, едва ли не целиком заглатывая пирожок. Несмотря на испытанное им разочарование, аппетит все же давал о себе знать, желудок просто сводило от голода.
– Просто император должен быть уверен, что фениксийцы будут до конца поддерживать его.
Януэль с упреком возразил:
– Но фениксийцы повинуются лишь Завету.
– Вот именно. Но в данном случае речь идет не о том, кому мы повинуемся, – добавил жрец с внезапной суровостью, – а о том, против кого мы боремся.
– Вы имеете в виду… харонцев?
Нежные перышки, покрывавшие шею служителя Грифонов, взъерошились, как от резкого порыва ветра.
– Да, проблема в Харонии. Это бросает на празднество печальную тень.
– В Башне мы не говорили о подобных вещах, – признался Януэль.
– Остается лишь сожалеть об этом, – бросил жрец, переводя взгляд на пепел в камине.
Януэль ощутил в его интонации неприязнь. Кажется, несмотря на внешнюю заботливость, он невысоко оценивал фениксийцев. Движимый желанием защитить своих, юноша заметил:
– Чтобы всецело посвятить себя Фениксам, мы должны удалиться от мира.
Жрец, казалось, колебался, стоит ли продолжать разговор. С одной стороны, в его обязанности входило заботиться о прибывших фениксийцах, сделав их пребывание в имперской крепости приятным, с другой – он не предвидел, что в разговоре придется затронуть столь болезненные темы. Таким образом, вежливость и гостеприимство пришли в противоречие с необходимостью высказать свои истинные чувства.
– Мне понятно ваше стремление отстраниться, мессир, – с поклоном произнес он, – но времена меняются. Темные Тропы уже проникли во все царства, и никто во всем Миропотоке, даже фениксийцы, не может закрывать на это глаза.

Темные Тропы… Все живое в Миропотоке испытывало ужас при одном упоминании об этих проклятых путях, тянущихся от Харонии.
Морозными ночами они возникали на поверхности, прикинувшись тихим переулком или обычной деревенской дорогой. Харонцы использовали эти мрачные призрачные пути, чтобы разрушить и опустошить города и целые области, после их нашествия там оставались лишь груды мертвых тел. Немногие уцелевшие, которым довелось видеть жестокую гибель близких, сходили с ума.
Жрец, принявший молчание Януэля за согласие, продолжал:
– Ваша лига призвана оказать императору необычную поддержку в борьбе против Харонии. В противном случае, я не представляю, что может произойти.
Шокированный этой едва завуалированной угрозой, Януэль осмелился возразить:
– Фениксийцы сами избрали свою судьбу, и император не может приказывать нам. Лишь мэтры Огня решают, что нам надлежит делать.
– Но вы живете на землях, принадлежащих империи, мессир Януэль. И именно императору вы обязаны возможностью жить в мире, при этом вас не тревожат набеги разбойников, вы каждый день едите досыта. Мне кажется, что, учитывая все это, император или, я хочу сказать, высшие сановники империи вправе ожидать от вас несколько большего. – Сол-Сим говорил, все повышая голос.
Януэль решительно отодвинул поднос с завтраком и с неожиданной для самого себя убежденностью заявил:
– Мне кажется, что сердцем мы принадлежим почитаемым нами Фениксам-Хранителям, а не землям, где высятся наши Башни, и не тем, кому эти земли принадлежат.
– Вы хорошо усвоили урок, – усмехнулся Сол-Сим.
– Вы заблуждаетесь, я и в самом деле так думаю!
– Значит, вы отрицаете то, что на протяжении веков составляло нашу историю? Например, жертвоприношение Грифонов во имя создания этой империи?
– Нет, я лишь сказал, что прежде всего повинуюсь лиге, а потом уж императору.
– Оставляя империю угасать в лапах Харонии?
– Не знаю, – в порыве откровенности ответил Януэль.
– Вам бы следовало ответить себе на этот вопрос, – вздохнул Сол-Сим.
Он встал, направился к окну и распахнул отделанные рогом ставни. Солнце озарило комнату ярким светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31