А поскольку лицо Барли приняло то неуловимо глуповатое выражение, которое появляется у английских мужчин определенного типа в присутствии красивых женщин, Катя заподозрила, что ее первое впечатление от их телефонного разговора было правильным и он действительно высокомерен.При этом они стояли так близко, что улавливали исходящую друг от друга теплоту, а Барли – даже аромат ее пудры. А вокруг по-прежнему слышался шум разговора на всевозможных языках.– Вы ведь мистер Барли? – переводя дыхание, сказала она и положила руку на локоть, потому что у нее была привычка дотрагиваться до людей как бы в стремлении убедиться, что они настоящие.– Да, безусловно, он самый, а вы Катя Орлова, знакомая Ники. Чудесно, что вы сумели прийти. И с такой пунктуальностью. Здравствуйте.Фотографии не лгут, но и правды не говорят, думал Барли, глядя, как вздымается ее грудь в такт дыханию. Они не способны передать внутреннее сияние женщины, которая словно бы только что видела чудо, а вы – тот, кому она решила рассказать о нем раньше всех.Кружение толпы в вестибюле заставило его опомниться. В такой сутолоке два человека, с какой бы целью они ни встретились, не могут долго обмениваться любезностями, их неминуемо развело бы в разные стороны.– А знаете что, – сказал он, будто только сию минуту ему в голову пришла такая блестящая мысль, – почему бы мне не угостить вас булочкой? Ники во что бы то ни стало хотел, чтобы я вас опекал. Он сказал, вы познакомились на той ярмарке. Забавная личность. И золотое сердце, – весело продолжал он, ведя ее к лестнице и табличке с надписью «Буфет». – Соль земли. Хотя, конечно, в больших дозах и непереносим. Но о ком из нас этого не скажут?– Да, мистер Ландау очень добрый человек, – согласилась она, вещая, как и Барли, на невидимых слушателей, но тем не менее с полной естественностью.– И на него можно положиться, – одобрительно сказал Барли, когда они поднялись на площадку второго этажа. Теперь и у Барли почему-то словно перехватило дыхание. – О чем бы Ники ни попросили, он все сделает. Правда, на свой лад. Но сделает, а свои мысли оставит при себе. По-моему, так поступают только настоящие друзья, вам не кажется?– Я бы сказала, что без осмотрительности дружбы быть не может, – ответила она, словно цитируя руководство для новобрачных. – Настоящая дружба должна основываться на взаимном доверии.А Барли, хотя и горячо отозвался на такую глубокую мудрость, не мог не заметить, насколько похожи были ее интонации на интонации Гёте.В помещении, отгороженном занавесом, на длинной стойке стоял единственный поднос с песочным печеньем. Позади стойки три объемистые дамы в белых халатах и прозрачных пластиковых колпаках, переругиваясь между собой, несли караул у полкового самовара.– Старина Ники и в книгах разбирается, на свой лад, конечно, – заметил Барли, все еще растягивая эту тему, когда они сели возле веревочного ограждения. – Bete intellectuelle Здесь: разумное животное (франц.)

, как говорят французы. Дамы, чай, пожалуйста. Чудесно.Дамы продолжали оживленно пререкаться. Катя смотрела на них отсутствующим взглядом. Внезапно, к удивлению Барли, она вынула свое красное удостоверение и рявкнула (иное слово не подошло бы), и одна из них оторвалась от подруг, чтобы сдернуть с полки две чашки, и в сердцах брякнула их на блюдца, будто вгоняя пулю в дуло старинного ружья. Все еще клокоча злостью, она наполнила водой огромный чайник. И, прежде чем вернуться к своим собеседницам, с нарастающей яростью извлекла откуда-то коробок спичек, включила газ и с силой грохнула чайник на горелку.– Хотите печенья? – спросил Барли. – Foie gras Паштет (франц.)

?– Спасибо. Я уже ела пирожное на приеме.– О господи. Вкусное?– Так себе.– Но венгры приятные?– Речи были какие-то несущественные. Я бы сказала, банальные. Но в этом я виню советскую сторону. Мы очень зажаты в общении с иностранцами даже из социалистических стран.Запас реплик вдруг исчерпался. Барли вспомнилась девушка, с которой был знаком в университете, дочь генерала, с кожей нежной, как лепестки роз, она жила ради того, чтобы отстаивать права животных, пока вдруг внезапно не вышла замуж за конюха, служившего в местном охотничьем обществе. Катя мрачно вглядывалась в дальний конец комнаты, где тянулись правильные ряды высоких столиков. У одного стоял Леонард Уиклоу, смеясь над анекдотом вместе с молодым человеком его возраста. У другого – пожилой Rittmeister Ротмистр (нем.)

в сапогах для верховой езды пил лимонад с девицей в джинсах и широко разводил руками, будто показывая размеры своих бывших имений.– Не понимаю, почему я не пригласил вас поужинать, – сказал Барли и, встретившись с ней глазами, снова почувствовал, что падает прямо в них. – Наверное, не хочется быть слишком уж навязчивым. Во всяком случае, когда не уверен, что это сойдет тебе с рук.– Это было бы неудобно, – ответила она, хмурясь.Чайник запыхтел, но закаленные в борьбе буфетчицы даже не взглянули на него.– По телефону как-то трудно разговаривать, верно? – сказал Барли, чтобы поддержать разговор. – То есть беседуешь будто с искусственным цветком, а не с живым человеком. И вообще, я не терплю эту мерзость, а вы?– Простите, чего вы не терпите?– Телефон. Разговоры на расстоянии. – Чайник начал поплевывать на огонь. – Когда не видишь человека, о нем возникают самые дурацкие представления.Пора, сказал он себе. Давай!– Только на днях это же самое я говорил одному моему другу, тоже издателю, – продолжал он непринужденным тоном. – Мы обсуждали новый роман, который мне кто-то прислал. Я дал ему прочесть, строго под секретом, и он был совершенно ошеломлен. Сказал, что это лучшее из всего, что он читал за последние годы. Настоящий динамит. – Она смотрела ему в глаза пугающе правдивым взглядом. – Но все-таки странно совсем не представлять себе автора, – добавил он весело. – Мне даже неизвестно, как его зовут. Не говоря уж об источниках его творчества или о том, как он научился своему ремеслу и так далее. Вы понимаете, о чем я? Примерно то же, что услышать несколько тактов и сомневаться, Брамс это или Коул Портер.Она хмурилась. Она закусила губы и, казалось, облизывала их изнутри, чтобы увлажнить.– По-моему, со столь личными вопросами обращаться к художнику нельзя. Некоторые писатели способны работать только в безвестности. Талант – это талант. Он не требует объяснений.– Видите ли, я говорил не столько об объяснениях, сколько о достоверности, – объяснил Барли. (На ее щеке виден был пушок, но золотистый, в отличие от цвета ее волос.) – Вы ведь знаете издательское дело. Если, например, книга написана о горных племенах Северной Бирмы, то вполне можно поинтересоваться, а бывал ли автор где-нибудь южнее Минска. И уж тем более если речь идет о таком значительном произведении, как это. Потенциальный покоритель всего мира, если верить моему приятелю. В данном случае, по-моему, мы вправе требовать, чтобы автор встал и объявил, насколько он компетентен.Старшая дама, похрабрее остальных, лила кипяток в самовар. Вторая отпирала полковую кассу. Третья отсыпала чай в мерный стаканчик. Порывшись в карманах, Барли нашел трехрублевку. Увидев ее, кассирша разразилась раздраженной тирадой.– Насколько я понимаю, ей нужна мелочь, – растерянно сказал Барли. – Как и всем нам.Потом он увидел, что Катя положила на стойку тридцать копеек и что, когда она улыбается, на щеках у нее появляются две ямочки. Он взял ее сумку и книги. Она последовала за ним с чашками на подносе. Едва они дошли до своего столика, она сказала с вызовом:– Если автор обязан доказать, что говорит правду, то же относится и к его издателю.– О, я за честность обеих сторон. Чем больше людей положат свои карты на стол, тем лучше будет для всех.– Мне говорили, что автора вдохновлял один русский поэт.– Печерин, – откликнулся Барли. – Навел о нем справки. Родился в 1807 году в Дымере, в Киевской губернии.Губы ее были у края чашки, глаза опущены. И хотя у него хватало других забот, Барли заметил, что в бьющих в окно лучах заходящего солнца ее не прикрытое волосами правое ухо стало совсем прозрачным.– А кроме того, автора вдохновили некоторые мысли одного английского сторонника мира, – сказала она чрезвычайно строго.– Как вы думаете, он хотел бы еще раз встретиться с этим англичанином?– Не знаю. Но можно выяснить.– Англичанин хотел бы с ним встретиться, – сказал Барли. – Им нужно сказать друг другу очень много. Где вы живете?– С моими детьми.– А где ваши дети?Пауза – и у Барли вновь возникло неуютное чувство, что он нарушил какие-то неизвестные ему правила поведения.– Мы живем недалеко от станции метро «Аэропорт». Теперь там уже нет никакого аэропорта. Просто жилые дома. Простите, мистер Барли, а сколько вы еще пробудете в Москве?– Неделю. Можно узнать ваш адрес?– Это неудобно. И все это время вы будете жить здесь, в «Одессе»?– Если меня не вышвырнут вон. Чем занимается ваш муж?– Не имеет значения.– Он тоже работает в издательстве?– Нет.– Писатель?– Нет.– Так кто же он? Композитор? Пограничник? Повар? Как он обеспечивает вам тот образ жизни, к которому вы привыкли?Он снова вынудил ее рассмеяться, что, казалось, доставило ей не меньшее удовольствие, чем ему.– Он был директором деревообрабатывающего комбината, – сказала она.– А директор чего он сейчас?– Завода, изготовляющего сборные дома для сельской местности. Мы в разводе, как и все в Москве.– Ну, а дети? Мальчики? Девочки? Столько им лет?Это оборвало смех. На мгновение ему показалось, что она сейчас встанет и уйдет, не попрощавшись. Ее голова гордо откинулась, лицо замкнулось, а глаза вспыхнули гневным огнем.– Мальчик и девочка. Близнецы, им по восемь лет. Но это к делу не относится.– Вы прекрасно говорите по-английски. Лучше меня. Ваша речь словно родниковая вода.– Благодарю вас. У меня врожденная способность к иностранным языкам.– Не просто врожденная. Сверхъестественная. Будто английский язык остановился на Джейн Остин. Где вы его изучали?– В Ленинграде. Я там ходила в школу. Английский – это моя страсть.– А в каком университете вы учились?– Тоже в ленинградском.– Когда вы переехали в Москву?– Когда вышла замуж.– А как вы познакомились?– Мы с мужем знали друг друга с детства. А в школьные годы вместе ездили в летний лагерь.– Ловили рыбу?– И кроликов, – сказала она, и снова ее улыбка осветила все вокруг. – Володя – сибиряк. Он умеет спать на снегу, свежевать кролика и ловить рыбу подо льдом. Когда я выходила за него замуж, я не думала об интеллектуальных ценностях. И считала, что в мужчине главное – умение освежевать кролика.– Мне было бы очень интересно узнать, как вы познакомились с автором, – объяснил Барли.Он наблюдал, как она борется со своей нерешительностью, и заметил, с какой откровенностью ее глаза отражают смену настроений, то стремясь навстречу ему, то отступая. Но тут она низко наклонилась, взяла свою сумку и отбросила упавшие на лицо волосы. И ниточка между ними порвалась.– Поблагодарите, пожалуйста, мистера Ландау за книги и чай, – сказала она. – А когда он в следующий раз приедет в Москву, я поблагодарю его сама.– Не уходите. Пожалуйста. Мне нужен ваш совет. – Он понизил голос, который вдруг стал абсолютно серьезным. – Скажите, что мне делать с этой сумасшедшей рукописью. Я не могу это решить один. Кто ее написал? Кто такой Гёте?– К сожалению, мне пора – дети ждут.– Разве за ними никто не присматривает?– Присматривает, конечно.– Позвоните. Скажите, что задерживаетесь. Скажите, что встретили обаятельного мужчину, который хочет до утра разговаривать с вами о литературе. Мы ведь даже толком не познакомились. Мне нужно время. У меня к вам куча вопросов.Взяв томики Джейн Остин, она пошла к выходу. Барли, как назойливый коммивояжер, поплелся рядом с ней.– Пожалуйста, – сказал он. – Ну, послушайте. Мне, паршивому английскому издателю, необходимо обсудить с русской красавицей десять тысяч чрезвычайно серьезных вещей. Я не кусаюсь, честное слово. Давайте поужинаем вместе.– Это неудобно.– А в другой раз будет удобнее? Что мне делать? Воскурить благовония богам? Поставить на окне свечку? Я приехал сюда ради вас. Помогите мне помочь вам.Его мольбы смутили ее.– Вы дадите мне номер вашего телефона? – настаивал он.– Это неудобно, – пробормотала она.Они уже спускались по широкой лестнице. Взглянув на море голов, Барли разглядел Уиклоу и его приятеля. Он сжал руку Кати. Не очень крепко, но все-таки вынуждая ее остановиться.– Когда? – спросил он.Он сжимал ее руку чуть выше локтя, ощущая под пальцами округлость крепкого бицепса.– Может быть, я позвоню вам сегодня поздно вечером, – ответила она, смягчаясь.– Без «может быть»!– Я позвоню вам.Оставшись на лестнице, он наблюдал, как она приблизилась к толпе, как словно бы перевела дух, прежде чем расставить локти и начать пробираться к двери. Его прошиб пот. Спину и плечи точно окутала влажная шаль. Ему необходимо было выпить. А больше всего ему хотелось избавиться от сбруи с микрофонами. Вот бы разбить их вдребезги, растоптать и отправить заказной бандеролью лично Неду!Кривоносый Уиклоу несся вверх по ступенькам, ухмыляясь по-воровски, и порол какую-то чушь о биографии Бернарда Шоу, написанной советским автором.* * *Она высматривала такси, но почти бежала, ища разрядки в быстром движении. Небо затянуло тучами, звезд не было видно, лишь широкие улицы и отблеск фонарей с Петровки. Ей хотелось уйти подальше от него и от самой себя. Она чувствовала, что ее вот-вот охватит паника, рожденная не страхом, а непреодолимым отвращением. Он не имел права говорить о ее детях. Он не имел права сметать бумажные стены, отделявшие одну жизнь от другой. Он не должен был мучить ее бюрократическими вопросами. Она ему доверилась – почему он не доверяет ей?Она повернула за угол. Типичный империалист: лживый, навязчивый, недоверчивый. Проехало, не остановившись, такси. Другой водитель притормозил ровно настолько, чтобы услышать, куда ей надо, и тут же рванул вперед в поисках более выгодных пассажиров – подбросить шлюшек, доставить мебель, обслужить какого-нибудь спекулянта с его овощами, мясом или водкой, отвезти наивного туриста в опасное злачное местечко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53