Это был охранник, стороживший лестницу. Разговор между двумя мужчинами скоро закончился, и один из них двинулся вниз. Коротышка-охранник остался на своем посту.
Кои невидимкой скользнула к двери комнаты слева, пока внимание охранника отвлеклось на его собеседника, подождала у двери, прислушалась. В комнате было тихо. Тогда Кои открыла дверь и вошла. Спальня была меблирована в европейском стиле: на полу лежал огромный черно-красный ковер, на стене висело зеркало и несколько современных картин, на тумбочке у кровати стояла зажженная лампа. Кои посмотрела на деревянную кровать — там мирно спала красивая, несмотря на болезненный цвет лица, женщина. Кои застыла. Не двигаясь, смотрела она на спящую. Та дышала ровно, спокойно, длинные, блестящие волосы разметались по подушке.
Так вот ты какая, Тори Нан!
Токио
Тори снилось то время, когда ее называли Диким Ребенком. Это было девять лет назад, год спустя после того, как она познакомилась с Хитазурой, который помог ей и ее брату выпутаться из неприятной истории, связанной со смертью молодого якудзы. А потом Тори познакомилась с Бернардом Годвином и вскоре после этого начала работать в Центре.
Главным администратором Центра был тогда Том Ройс — долговязый, костлявый и загорелый уроженец Техаса. Необыкновенно энергичный, быстрый, сильный, Ройс напоминал удалого ковбоя, его легко можно было представить в ковбойской шляпе, гоняющимся с лассо в руках за молодым бычком. Бернард Годвин отправил Ройса в Токио, к Тори. Он должен был дать проинструктировать ее о порядках и дисциплине, заведенных в Центре. Тори считала, что в Японию надо было послать кого угодно, только не Тома Ройса. Через неделю Тори отправила Бернарду телеграмму о том, что Ройс не годится для работы в Японии, но в ответ получила следующий категоричный текст: "Ты обязана подчиняться дисциплине. И выполнять приказы. К мнению Тори в Центре не прислушались, и напрасно — она оказалась права. Пребывание Ройса в Японии закончилось самым плачевным образом.
Ройс воображал себя ковбоем, хотя никогда им не был. Однако Япония — не Соединенные Штаты, и ковбойские замашки в этой стране были совершенно неуместны. Когда однажды Тори нашла мертвого Ройса, лежащего на заднем крыльце дома, где она жила, то даже не удивилась. Этого следовало ожидать. Тем не менее все происшедшее не избавляло ее от ответственности, и Тори страшно разозлилась. Она же предупреждала! Кроме того, ей совсем не понравилось, что убийство произошло буквально у нее под носом. Она встала на колени перед телом Ройса и увидела, что Тома застрелили из его же собственного кольта. Пистолет лежал рядом с трупом. Какая ужасная смерть! Тори была готова поспорить, что Ройса убили якудза. Разъяренная, она отправилась к Хитазуре.
— Я не знаю, кто убил твоего американца, — заявил Хитазура после обычного обмена приветствиями и после того как, в соответствии с протоколом, они выпили по чашке зеленого чая и обсуждали множество малозначащих, не имеющих отношения к делу тем, — но мне его не жалко. Слезы лить я не собираюсь, так же, как и ты, наверное.
— Мое личное отношение к Ройсу здесь ни при чем, — возразила Тори. — Фактически он приехал в Японию из-за меня, поэтому я несу ответственность за все, что с ним случилось. И его убийца прекрасно понимал, что к чему; убив Ройса, он бросил вызов мне.
— Твой американец был плохо воспитан и вел себя отвратительно: говорил громко, держал себя вызывающе, агрессивно, заигрывал с нашими женщинами и унижал наших мужчин. Он получил по заслугам.
— Но застрелил-то его один человек, — сказала Тори, вставая, — и этот человек должен ответить за свой поступок.
Хитазура разлил чай по чашкам.
— Думаю, на этот раз, Тори-сан, тебе следует предать случившееся забвению.
— Но для меня это вопрос чести. Если я промолчу, ничего не сделаю, то потеряю уважение к себе, и мои хозяева тоже перестанут меня уважать.
Хитазура молчал, и Тори ушла, оставив его допивать чай в одиночестве.
* * *
В следующие несколько недель Тори развила бурную деятельность: встречалась с массой людей, знакомых и незнакомых, льстила им, угрожала, поила спиртным и так далее, но не выяснила ничего нового об убийстве Тома Ройса. Люди или действительно не знали, или не хотели говорить. Несмотря на свою известность, на уважение, которое она завоевала среди японцев, Тори оставалась для местных жителей всего лишь иностранкой. Она давно мечтала о том, чтобы Япония стала ее родным домом, но во время своего безуспешного расследования убийства Ройса поняла, что этого не будет никогда. Какой бы замечательной ни была Тори, в Японии ее все равно считают чужестранкой, хотя бы потому, что родилась она в другой стране.
Оставив свои бесплодные попытки, Тори собралась и уехала в Штаты, испытав при этом чувство необыкновенного облегчения. Она встретилась с Бернардом Годвином в главном здании Центра, а потом отправилась домой, в Лос-Анджелес, в Сад Дианы.
Отец не встретил ее словами: «А какого черта ты тут делаешь?», потому что был в отъезде по какому-то делу; Грег тоже отсутствовал, выполняя секретное задание НАСА, так что Тори повидалась только с матерью. Но вскоре, сытая по горло и Лорой, и жизнью в Лос-Анджелесе, Тори упаковала свои вещи и, попрощавшись с родительницей, улетела обратно в Токио.
Встреча с любимым городом принесла ей невыразимую радость; за время отсутствия Тори Токио успел измениться — на месте старых домов и кварталов выросли новые, и она едва узнала некоторые районы. Ей нравилась такая переменчивость, уникальная способность города меняться прямо на глазах. Тори любила его суетливость, вечную занятость, нервную энергичность, любила его за беспокойный нрав. Стоило Тори увидеть знакомые здания и улицы, и у нее на душе стало спокойно и весело. Она вернулась к своим обычным занятиям, но все-таки убийство Ройса не выходило из головы. Она постоянно вспоминала свою встречу и разговор с Хитазурой и склонялась к мнению, что Ройса могли застрелить люди Хитазуры, и, может быть, даже он сам. Тори размышляла и о том, что она будет делать в случае, если эти ее опасения вдруг подтвердятся. Начинать ли ей войну с Хитазурой или лучше сделать вид, что ничего не произошло? Этот вопрос полностью занимал мысли Тори, когда она однажды вечером пошла поужинать в престижный клуб «Неоновая морская звезда», в районе Гиндза.
Недалеко от нее, за соседним столиком, сидели два на удивление похожих друг на друга бизнесмена и пили сакэ. Судя по их внешнему виду, они уже приняли изрядную дозу спиртного; пиджаки сняли и повесили на спинки стульев. Бизнесмены были бы не прочь провести оставшуюся часть вечера в компании женщин, но дойти до ближайшего акачочина, чтобы нанять там подружек за плату, равную среднемесячному окладу обычного японца, они были уже не в силах. Вместо этого они начали рассказывать о своей сексуальной жизни в семье с отвратительными подробностями, а потом резко, без всяких переходов, как обычно бывает с пьяными людьми, изменили тему разговора. Теперь они стали хвалиться своими трудовыми подвигами, выставляя себя настоящими героями, каковыми они себя, очевидно, считали. Тори эти скучные и противные разговоры утомили, и она уже собиралась пересесть за другой столик, как вдруг один из бизнесменов, тот, что был ниже ростом, сказал:
— А, это что! Вот мой босс убил человека! Сущая правда, клянусь! На прошлой неделе мы немного выпили вместе, и он мне сам обо всем рассказал. Да, точно, он застрелил какого-то американца. Тот якобы изнасиловал его дочь и за это получил, Мой босс, ты знаешь, человек старомодный, его предки — Мурасито — были самураями и служили при дворе первого сегуна Иэясу Токугава. Я спросил моего босса, почему он не пошел в полицию, на что он очень рассердился. «Как? — спросил он. — В полицию? Мучить мою бедную дочь? Чтобы ей устраивали там допросы, обследования, чтобы она испытала на себе весь позор? Никогда! Суды, дознания — это не для меня. Дело следовало закончить быстро, тихо, без свидетелей. Наказать мерзавца — и все», Я с ним согласен, он абсолютно прав.
Тори, услышав такую интересную речь, подвинулась поближе к низенькому бизнесмену, наклонилась, сделав вид, что ищет что-то в своей сумке, и незаметно вытащила бумажник коротышки из внутреннего кармана пиджака, Достала оттуда визитную карточку и засунула бумажник обратно в карман; потом выпрямилась и посмотрела кругом как ни в чем не бывало.
На следующее утро Тори заявилась в офис «Тандем Поликарбон». Офис располагался в большом двенадцати-этажном здании в Синдзюку; кабинет директора находился на последнем этаже. Поднявшись наверх, Тори зашла в приемную и попросила аудиенции у Тока Мурасито, но ей отказали, объяснив, что директор в данный момент проводит совещание, а потом будет занят весь день. На столе у секретарши Тори заметила блокнот, куда заносились имена желающих получить аудиенцию у Мурасито, однако ей не было сделано на этот счет никаких предложений. Ее не спросили, когда бы она желала назначить встречу. Подождав немного, Тори подошла к секретарше и попросила:
— Сообщите, пожалуйста, господину Мурасито, что его хочет видеть сестра Тома Ройса.
— Мурасито-сан оставил указание не беспокоить его.
Тори наклонилась, приблизила свое лицо к лицу секретарши и тихо, но веско сказала:
— Позвоните ему. Я подожду.
Секретарша вскочила со стула, словно ее ткнули в бок горячей вилкой. Дрожащими руками она схватилась за телефонную трубку и набрала длиннющий номер, коротко сказала что-то в трубку, подождала немного, потом опять говорила, но недолго. Положив трубку на место, секретарша испуганно-удивленным взглядом посмотрела на Тори и сообщила:
— Мурасито-сан вас ждет. Я провожу вас. Выйдя через массивные деревянные двери, она повела Тори по просторному коридору, стены его были увешаны цветными фотографиями образцов тканей, которые производила корпорация «Тандем Поликарбон». Фотографии были вставлены в рамки и висели в художественном беспорядке, как произведения искусства.
Кабинет Тока Мурасито выходил окнами на юго-запад; из окон открывался великолепный вид на Токио. На стенах красовались картины Брака, Мане и других художников. Тори была поражена богатством и хорошим вкусом Мурасито. Секретарша ввела Тори в кабинет и ушла. Оставшись одна, девушка моментально забыла о хорошем вкусе и прочих подобных вещах. Мурасито намеренно не появлялся какое-то время, а потом неожиданно вошел в комнату через потайную дверь, умело спрятанную в стене, за деревянной панелью, на которой крепился бар и стояла древняя мексиканская статуэтка, а также шесть полок с книгами, более уместными в приемной юриста.
Мурасито-сан был человеком маленького роста. Он казался еще ниже, чем тот коротышка-бизнесмен в ресторане, Коренастый, с широкими, мощными плечами культуриста, он больше походил на борца, чем на делового человека, и наверняка одежду шил на заказ, потому что нужный размер на такую фигуру в магазине найти было невозможно.
— Итак, — сказал Ток Мурасито, не тратя времени на расшаркивание, — что вам нужно?
— Вы убили американца по имени Том Ройс.
— Меня вынудили это сделать, — не моргнув глазом, ответил Мурасито.
— Интересно, что по этому поводу думает полиция.
— При чем здесь полиция? Полицию вмешивать никто не собирается.
— Почему вы так в этом уверены?
Мурасито, обойдя письменный стол, подошел к окну. Постоял там, заложив руки за спину, и, глядя вниз, на город, спросил:
— Зачем нужна полиция?
— Когда совершается убийство, обычно сообщают в полицию, разве не так?
— Так, — кивнул Мурасито. — По правде говоря, полиция уже извещена. Вы удивлены? С полицией у меня налажены хорошие контакты, мисс. Мы хорошо ладим между собой. А с Ройсом у меня были кое-какие дела. Бизнес.
Тори вспомнила о том, что Том Ройс приехал в Японию под видом бизнесмена, занимающегося продажей тканей.
— Что ж, — сказала она, — а полиции известен мотив убийства?
Ток Мурасито напрягся.
— Кто вы? — спросил он.
— Вы не сказали вашим полицейским друзьям, что ваша дочь была изнасилована? — спросила Тори, игнорируя обращенный к ней вопрос.
При этих словах лицо Мурасито как-то странно изменилось, и неопытный наблюдатель мог бы подумать, что Ток расслабился, то только не Тори. Она увидела на лице директора страдание. Мурасито отвернулся.
— Моя дочь достаточно натерпелась стыда. Она пережила сильную душевную боль и потрясение, это многовато для молодой девушки.
Тори тихо подошла к Мурасито сзади.
— Я не сестра Тома Ройса. Меня зовут Тори Нан. Вам это имя о чем-нибудь говорит?
Ток Мурасито отрицательно покачал головой.
— В Токио меня называют Диким Ребенком. Я могу убить вас прямо сейчас, и никто никогда об этом не узнает.
— Вы глупая молодая женщина. Вы слишком горячи и необузданны. Идите-ка лучше домой.
Тори не двигалась, и Ток Мурасито, отвернувшись от окна, повернулся к ней лицом.
— Когда-нибудь позднее, когда вы повзрослеете, вы поймете, что помимо насилия существуют и другие способы настоять на своем.
— От вас мне странно слышать подобные вещи.
— Священный долг. Гири. Я сделал то, что обязан был сделать.
— Я тоже пришла сюда не развлекаться.
Ток Мурасито долго, не отрываясь, смотрел на Тори. Наконец сказал:
— Время издевается над всеми нами, мисс Нан. Я стараюсь помнить об этом, но все равно постоянно забываю. — Тори ничего не ответила. — Вы убьете меня сейчас?
— Если я убью вас, то скорбь и боль вашей дочери навсегда останутся на моей совести.
— Ну что ж, — вздохнул Мурасито, по-прежнему пристально изучая лицо Тори, — видимо, на свете все-таки существует справедливость. Объясните мне, мисс Нан, зачем вы сюда пришли?
— Чтобы вы узнали обо мне. Чтобы посмотреть на вашу реакцию.
— То есть вы устроили мне проверку?
— Что-то в этом роде.
Мурасито провел рукой по лицу.
— Должен признаться, что впервые женщина экзаменует меня.
— И какое вы испытываете при этом ощущение?
— Я чувствую себя довольно неуютно, скажу правду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73