– Ха! – только и ответил Коссори, но Мойши знал, что его приятель весьма поражен. – Стало быть, как я понимаю, ты откажешься от расследования.
– С чего ты взял?
– Ну, не знаю. Может, зловещие слова этого здоровенного дикаря малость охладят твой пыл. Иначе не могу представить, откуда у меня возникла столь притянутая за уши мысль. – Он фыркнул.
Мойши расхохотался, запрокинув голову, и хлопнул друга по широкой спине.
– Меня не слишком заботит ДуСинь, Коссори.
– О. да, теперь ты скажешь мне, что брехливая собака не кусается. – Голос его был полон сарказма.
– Нетнет, ни в коем разе. Просто придется быть поосторожнее. Да и задержусь я здесь, может, ненадолго. Завтра утром, думаю, у Эранта будут необходимые мне сведения о Кинтае, и…
– Ты что, собираешься туда отправиться? – выдохнул Коссори.
– Думаю, да. Похоже, в Шаангсее мы зашли в тупик. Если мы хотим выяснить, почему эти двое были убиты, то начинать следует с Кинтая. Хочешь поехать со мной?
– Я? – рассмеялся Коссори. – Боги, нет! Мне такие штучки не по вкусу.
– По крайней мере подумай. Если я и отправлюсь, то не раньше, чем через несколько дней.
– Ладно. Если тебе это будет приятно. Но предупреждаю – итог может получиться тот же самый. – Он потер руки. – А теперь забудем о твоих тайнах и проведем немного времени в Сайтогуши.
– Звучит и вправду заманчиво, – рассмеялся Мойши. Коссори плотоядно заржал.
– Боги, еще бы нет!
Это было трехэтажное деревянное расписное сооружение, покрытое черным и яркокрасным лаком. Добраться туда можно было только по очень широкому арочному мосту через глубокий ров с водой, кольцом окружавший здание. Стоял он на лоскутке земли, поначалу лежавшем у самого моря, но во время идаинанами – огромной волны, которая, говорят, даже солнца достигает и оставляет на нем пятна, – кто знает, как давно это было, море ворвалось на сушу и прокатилось по земле с такой бешеной силой, что буквально вырыло в ней два канала, ставшие началом того самого кольцевого рва. В Шаангсее до сих пор гадали, как Сайтогуши не снесло во время того страшного всеобщего опустошения. Тем не менее поговаривали, что Онна, хозяйка Сайтогуши, и ее женщины были любимицами КейИро Де и потому идаинанами их пощадила. Многие говорили, что это наверняка было потому, что раз в неделю Сайтогуши закрывался и его обитательницы отправлялись в сердце старого квартала кубару, чтобы посетить службу в храме легендарной покровительницы Шаангсея КейИро Де.
Действительно, присутствие змееподобной богини чувствовалось сразу же, как только человек ступал на мост, чьи металлические поручни были сделаны в виде змей, а в деревянные доски изогнутого аркой моста был врезан золотой барельеф КейИро Де. Эти изображения сверхъестественного существа и полукруглая форма моста создавали ощущение, что проходишь через какуюто незримую преграду, оставляя за спиной обычный мир, и вступаешь в сказочное царство, где возможно все.
Это, как Мойши знал по собственному опыту, было куда более верно, чем мог бы себе вообразить любой новичок, впервые ступивший под эти высокие своды, поскольку в стенах Сайтогуши пребывали самые роскошные женщины, собранные здесь со времени отречения Тенчо.
Двери чеканной бронзы были покрыты твердым как камень зеркальным веществом. Они отворялись внутрь, как в крепкой цитадели, да и вправду толщина этих врат сделала бы честь любой военной крепости.
Но внутри было тепло и уютно. За длинной прихожей все посетители снимали уличные одежды – неважно, насколько богатыми и изящными они были. Их тщательно развешивали в маленьких комнатках верные служителиподростки и вели гостей в мыльню. Так Онна давала знать всем, кто переступил порог, что здесь все подчиняется ее закону, кем бы ты ни был вне этих стен. Здесь слово Онны было законом, и, пока она заправляла в Сайтогуши, никто ни разу не оспаривал ее прав.
Переодевшись, Мойши и Коссори проследовали за слугой снова в прихожую, где пол был из простого, тщательно отполированного дерева. На стенах тоже не было никаких украшений. Но как только они миновали почти круглую дверь, они попали в истинный мир Сайтогуши. Все полы здесь были застланы алыми коврами с длинным ворсом. В маленьких комнатках, которых было тут, казалось, бесконечно много, все – и низенькие столики, и круглые подносы, и столовые приборы, – все было из литого золота. Холодные полутемные коридоры между комнатками были с потолками из черного дерева и стенами из ароматного кедра. Остальные комнаты, немного побольше, были разделены тонкими эбеновыми перегородками, украшенными завитками. С одной стороны этого резного сооружения стояло даже миниатюрное подобие Кантонского храма, так что слишком благочестивые посетители, которые приходили сюда вместо службы или во время святых дней весной или в середине лета, могли помолиться.
На пороге их встретила женщина в платье розового шелка, расшитом белыми гвоздиками. Она была чуть полновата, отчего казалась воплощенным символом материнства. Лицо ее было набелено, губы – яркокрасные. Как знал Мойши, зубы у нее были ослепительно белы – как и у всех ее женщин, – что было ярким контрастом с обычными городскими проститутками, которые были обязаны чернить зубы. Женщина с улыбкой поклонилась им. Блестящие черные волосы ее были уложены причудливыми завитками. Они были заколоты двумя шпильками слоновой кости, почти в метр длиной. У нее были черные смешливые глаза, а пухлые маленькие ручки, казалось, никогда не знали покоя, порхая и рисуя в воздухе загадочные послания. Она всегда была весела и возбуждена, словно мамаша невесты в день свадьбы.
Онна наклонилась и радостно поцеловала каждого в щеку.
– Я так рада снова видеть вас, мальчики. – Она ткнула пальцем в Коссори. – Но, милашка, вижу, что ты малость сбавил в весе. Ну, мы тебя немного подкормим, и когда ты отсюда уйдешь, то снова будешь кругленьким. – Голос у нее был высоким и приятным, словно искусный музыкант играл на прекрасном инструменте. Както забывалось, что это итог одиннадцати лет упорных упражнений.
Такова была Онна. Или, точнее, Оннашоджин. Это в полном смысле слова было больше чем имя. Это означало «хозяйка», кем Онна и была. Никто не знал ее настоящего имени, и потому – прежде всего изза того, что она сама настаивала на этом, – для всех, кто говорил с ней или о ней, она была Онна.
– Девушки готовы, – сказала Онна. Она гордилась тем, что знает все пожелания посетителей, если они хотя бы раз входили под своды Сайтогуши. По крайней мере, насчет Мойши и Коссори она никогда не ошибалась.
Женщины ждали их в одной из маленьких комнат. Золотые подносы с засахаренными фруктами и напитками из далеких стран, доставленные по прямым указаниям Онны, стояли на многочисленных столиках.
Женщины были миниатюрными, но с прекрасными формами, с бледной кожей и чертами лица настолько схожими, что их можно было принять за близняшек. Может, они ими и были. Эти были для Коссори. Он никогда не ложился меньше чем с двумя. Вообщето он начинал с трех, когда впервые пришел сюда, но обнаружил, что поздно ночью другие женщины из многоярусных комнат Сайтогуши в конце концов засыпают в его постели, после того как удовлетворят своих собственных клиентов. Похоже, что слухи о его нраве почти сразу разнеслись по дому. Коссори был великолепным любовником, с невероятными способностями к долгим утехам. Но даже для него четыре женщины за ночь было слишком. Так что теперь он строго ограничивался двумя.
Третья женщина была из числа тех, которых все время выбирал Мойши. Она была слегка покрепче, чем две остальные, с каштановыми волосами и матовой оливковой кожей, что напоминало Мойши искаильтянок, оставшихся далекодалеко. Сколько бы он ни старался, никак не мог привыкнуть к бледной коже женщин Шаангсея.
– Я приду за тобой, когда настанет время перекусить, – сказал Коссори, обнимая своих двух женщин сразу.
– Скорее это я за тобой зайду, – ответил Мойши. Его женщина хихикнула.
Он не был голоден и не хотел пить, поэтому женщина повела его по коридору, благоухающему кедром, вверх по спиральной лестнице на второй этаж.
Она отворила дверь, и они вошли. Он услышал шум вздыхающего моря. Прошел через комнату и распахнул колеблющиеся занавеси. Окно, выходящее на океан, было открыто. Онна и вправду никогда не забывала ничего, какой бы мелочью это ни казалось. В конце концов, она занималась делом настолько личным и тонким, что забыть хотя бы о чемто, что может пожелать посетитель, значило просто разрушить гармонию. А ведь именно гармонию, в конце концов, и продавали в Сайтогуши.
Комната была устроена на манер капитанской каюты. Может, она была в Сайтогуши одна такая или одна из многих. Кто знает? Да и что это меняло?
Низкий туман наступал с моря, волнами катился по улицам – глубиной по колено. Луна пряталась за полосой ровных слоистых облаков, тяжело висевших в поблескивавшем ночном небе.
Мойши ощутил легкое прикосновение к плечу и обернулся. Слабое свечение окружало ее голову в косо падающих изпод крыши лучах ночного света. Запах кедра был силен даже здесь, но мускусный запах женщины был сильнее. Он раскрыл объятия. Она подошла и поцеловала его, открыв рот. Он ощутил горячее электризующее мгновенное прикосновение ее языка. Ее дрожащие руки скользнули по телу Мойши, и его одежда сползла, шелестя, на пол.
Было чтото невероятно возбуждающее в том, чтобы быть совершенно обнаженным, в то время как она была все еще одета. Это какимто образом напомнило ему об Элене. Может, именно потому он выбрал ее?
Женщина провела по его телу кончиками пальцев и прерывисто вздохнула, ощутив твердость его плоти.
Внезапно она распахнула платье, словно птица крылья, и взобралась на его крепкое, мускулистое тело, дыша в ямку на его шее.
Снаружи, на раскидистых ветвях древней сосны, потрепанной идаинанами, но не сломленной, огромная сова дважды моргнула на свет светильника, льющийся из окна, и заухала в ночи.
На рассвете он обнаружил себя посреди знакомой улицы. Это был Шаангсей, но когда он осмотрелся по сторонам, то с удивлением подумал: как может быть, чтобы на этой улице совсем никого не было?
Это была улица Зеленого Дельфина, он был уверен. Разве вон там, почти прямо перед ним, не болтается на ветру вывеска «Мартышкикрикуньи»? Да, верно. А вот и аллея, где…
Голова у него болела, словно ее сжимали в гигантских тисках. Ноздри его расширились. Что за вонь?
Он посмотрел вниз. В руке он сжимал записку. Он прищурился, но в неверном свете прочесть ее было невозможно. Тем не менее он знал, что там написано: «Жди меня в аллее на улице Дельфина».
И, похоже, он пришел. Но почему именно эта аллея из многих выходящих на эту длинную извилистую улицу?
Вонь, казалось, усилилась, и он понял, что она сочится из аллеи на другой стороне улицы Зеленого Дельфина. Он должен идти туда. В конце концов, именно ради этого он сюда пришел. Но он замер на ходу, словно раздвоился – одна часть не слушалась другую.
Страх приковал его к месту.
Он не хотел идти в сырую темную аллею.
Теперь он видел себя словно бы с высоты. Он был бесплотным наблюдателем, беспомощно смотревшим, как его тело идет к аллее. Нет! –хотелось ему закричать. Нет, стой! Не ходи туда!Но у него, повидимому, и голоса тоже не было. Он не мог подавить переполнявшего его все нарастающего чувства опасности, когда увидел себя входящим в черный провал.
Но вместо того чтобы потерять себя во тьме, он увидел, что может наблюдать за самим собой, и в тот же самый момент вывеска «Мартышкикрикуньи», улица Зеленого Дельфина, весь Шаангсей исчезли, как будто их и не было никогда.
Он увидел сверху, как его тело склонилось над непонятной грудой, увидел тело человека из Кинтая, истерзанное, распоротое – наваждение, страшный шедевр.
И тут он понял, что его испугали не эти жалкие человеческие останки, а тот, кто совершил это зло.
Он заставил себя снова посмотреть на этот ужас, чтобы не забывать никогда, и тут на него снизошло откровение. Возможно, потому, что он посмотрел на тело именно под этим углом, или то, во что были превращены его внутренности. Чтото… чтото…
– … ши, вставай!
Ктото тихонько тряс его. Но он уже почти догадался и, бормоча, отвернулся.
– Лучше я. – Другой голос, крепкая хватка. Его поднимают, выдергивают из сна, из постели.
Он досадливо отмахнулся ребром ладони, ощутил, как его руку перехватили посреди движения, зажали словно в железных тисках.
– Спокойно, дружище. Просыпайся. Голос Коссори. Мойши открыл глаза.
Он без единого слова встал и быстро оделся. Оглянувшись, он увидел, как ее гладкая кожа светится в лунных лучах. Он наклонился и нежно поцеловал ее в губы.
Они вышли.
Ночь кончалась. Луна давно уже прошла зенит. Теперь она стояла даже ниже полосы облаков над крышами домов – огромная, белая как кость – и медленно скользила к окоему. Холодно мерцали звезды, казавшиеся близкими, словно луна.
– Нам надо прогуляться, – сказал Коссори. – Я не стал звать рикшу. – Он глянул на Мойши. – Ты в порядке?
Мойши попытался рассмеяться, но лицо его было угрюмым.
– Ода. Просто… просто мне коечто приснилось. Вокруг сейчас было мало народу – парадругая пьяниц, спотыкаясь, брела по улице, сонное семейство сгрудилось на крыльце, два дряхлых старика играли в кости. Огромные тени трепетали, бежали по кирпичным стенам как в свете волшебного фонаря, по мере того как они проходили мимо уличных фонарей. Спустя некоторое время Коссори тихо спросил:
– Ты мне не расскажешь свой сон?
Мойши тяжело вздохнул, все еще находясь под впечатлением кошмара.
– Я был на улице Зеленого Дельфина, напротив той аллеи, где мы с Эрантом нашли труп того китайца. – Залаял и замолк пес, рывшийся в отбросах гдето в аллее впереди них. – Я рассматривал тело еще раз, и мне показалось… не знаю, я словно поновому увидел его. – Слева, из темного кирпичного здания, из окна второго этажа до их слуха донесся легкий женский голос, певший печальную шаангсейскую песню на диалекте кубару.
– И что тебе показалось на сей раз другим?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36