От, стоя на огромной оленьей шкуре, расстеленной перед очагом, в котором ярко пылали толстые поленья, долго говорил о лесе, но так и не взял с собой Ориона. Вместо этого он отвел мальчугана обратно в замок. Жирондерель уже горько жалела, что сказала Ориону, будто его мать ушла в лес. Эти необдуманные слова слишком рано разбудили в мальчике стремление к странствиям, которое, конечно же, пришло бы, но гораздо позже. Заклинания уже не могли успокоить Ориона. В конце концов Жирондерель разрешила мальчику отправиться в лес, но прежде подняла повыше свой посох и прочла заклинание, которое вызвало к очагу в детской всю красоту лесов, одухотворив тени, что отбрасывало пламя. И комната стала такой же волшебной и таинственной, как и сам лес. Когда и это удивительное заклинание не смогло утешить Ориона и успокоить его страстное желание, колдунья позволила ему пойти с Отом.
Утром по хрустящей от мороза траве Орион снова прокрался в дом Ота, а старая колдунья хоть и знала об этом, все же не стала звать его обратно, так как никакое ее волшебство не могло обуздать человеческой любви к странствиям. Не могла Жирондерель и удерживать дома его тело, так как душа Ориона рвалась в леса. Из любых вещей колдуньи всегда предпочитают те, в которых больше непонятного и таинственного. И вот мальчик один явился к Оту и прошел через сад, где на побуревших черенках стояли мертвые цветы, лепестки которых превращались в слизь при малейшем прикосновении.
На этот раз Орион застал Ота в прекрасном расположении духа и посчитал, что теперь-то ему не откажут. Охотник уже собирался уходить — еще час, и они бы разминулись. Когда мальчик вошел в его хижину, тот как раз снимал со стены лук; в мыслях От уже давно странствовал где-то в лесах. Так что, когда Орион принялся упрашивать взять его с собой, охотник не смог ему отказать.
Посадив Ориона к себе на плечо, От стал подниматься от селения к возвышенности. Многие жители Эрла видели, как они уходили: От с луком в руке, в мягких бесшумных сандалиях, и маленький Орион на его плече, завернутый в шкуру молодого оленя, которую дал ему охотник. Когда деревня осталась позади, Орион поглядел на удаляющиеся дома и обрадовался, потому что еще никогда ему не приходилось бывать так далеко от селения. Когда же перед ним распахнулись дали возвышенности, он почувствовал, что это уже не просто прогулка, а целое путешествие.
И вот далеко впереди появился торжественный и темный зимний лес, наполнив Ориона восторженным трепетом. От повел мальчика под полог этого леса, в его таинственную тьму и неподвижность.
Так тихо и осторожно вошел От в лес, что даже зоркие дрозды, что расселись по ветвям и стерегли покой чащи, не взлетели при его приближении и лишь лениво крикнули, а потом напряженно прислушивались, так и не поняв, нарушил ли прошедший мимо человек очарование спящего леса или нет. В это очарование, в этот синеватый полумрак и глубокую тишину медленно вступил охотник, и на его лице появилось выражение сосредоточенности и серьезной торжественности. Бесшумно ходить по лесам было его работой, которой он занимался всю жизнь; вот почему он приблизился к лесу, словно человек, идущий навстречу своей заветной мечте.
Вскоре От опустил мальчугана на бурый папоротник-орляк, а сам пошел вперед один. Орион следил за охотником, уходившим от него с луком в левой руке, до тех пор, пока тот не исчез в чаще, бесшумно растворившись среди стволов и ветвей, словно тень. Хотя мальчугану нельзя было идти с Отом, он все равно обрадовался, потому что по выражению лица охотника и по тому, как он двигался, Орион понял, что это была серьезная охота, а не просто прогулка, предпринятая для того, чтобы доставить удовольствие капризному малышу. И это понравилось ему гораздо больше, чем любые игрушки, в которые он когда-то играл. Пока Орион одиноко ждал возвращения Ота, вокруг него торжественно и грозно темнел могучий лес.
Прошло, однако, довольно много времени, прежде чем Орион услышал какой-то звук, еще более тихий, чем тот, что производили черные дрозды, разбрасывая сухие листья в поисках насекомых. Это вернулся От. Он не нашел оленя и некоторое время сидел рядом с Орионом на папоротниковых листьях, для забавы выпуская в ствол дерева стрелу за стрелой. Потом От собрал свои стрелы и, снова посадив мальчика на плечо, повернул к дому, Когда они покидали великий лес, в глазах Ориона стояли слезы, так как он успел полюбить таинственность огромных серых дубов. Для Ориона духи дубов стали товарищами в детских играх, и он возвращался в Эрл, словно наигравшись с новыми друзьями, и голова его была полна намеками и советами, полученными от мудрых старых стволов. Для мальчика каждое кряжистое дерево обладало своим собственным значением и смыслом.
Когда От привел Ориона домой, в дверях его уже ждала Жирондерель. Она почти не расспрашивала своего воспитанника о том, как он провел время в лесу, и почти не откликалась, когда он начинал об этом рассказывать, потому что слегка ревновала Ориона к лесу, чьи чары оказались сильнее ее колдовства и сманили у нее мальчугана. Всю ночь напролет сновидения мальчика гонялись за оленем в дремучем лесу.
И на следующий день Орион снова тайком улизнул из замка и пошел к Оту, но тот уже ушел на охоту, потому что у него кончалось мясо. Орион не отчаялся и отправился к Трелу.
Трел был у себя в темной маленькой хижине, завешенной множеством звериных шкур.
— Возьми меня в лес, — попросил его Орион.
Следопыт опустился в широкое деревянное кресло, чтобы как следует обдумать эту просьбу, а заодно поговорить о лесе. В отличие от Ота, который всегда говорил о немногих самых простых вещах, которые он хорошо понимал — об оленях, об их повадках и о приближении следующего времени года, Трел часто рассказывал о таких зверях, о существовании которых он сам только догадывался, о тварях, обитающих в лесной глуши и появляющихся только в темное время суток, и даже пересказывал Ориону человеческие и звериные мифы. Особенно мальчику нравились сказки и легенды лис и барсуков которые следопыт расшифровал, наблюдая за поведением и тех, и других после наступления сумерек. Слушая, как Трел, сидя перед огнем, задумчиво вспоминает обычаи и традиции тех, кто обитает под листьями папоротников и среди ежевики, Орион позабыл о своем желании отправиться в лес. Он спокойно сидел на обитой шкурами маленькой скамеечке и слушал. Именно Трелу рассказал он все, о чем не осмелился поделиться с Отом. Он надеялся на то, что однажды из-за ствола дуба вдруг выйдет к нему его мама, которая ненадолго уехала в лес. А Трел подумал, что это действительно может случится, так как какие бы небылицы ни рассказывались о лесной чаще, он лучше других знал, что в ней не бывает ничего невозможного.
Потом за Орионом пришла Жирондерель, пришла и увела его обратно в замок. Наутро она уже сама велела Ориону идти к Оту. На этот раз охотник снова взял его с собой в лес. А несколько дней спустя мальчик опять явился в хижину Трела, в темных углах которой и в прядях паутины под потолком, казалось, обитали пугливые, осторожные тайны леса, и снова с восторгом слушал странные его сказки.
Время шло, и неподвижные ветви деревьев в лесу уже казались черными на фоне неистовых закатов. Зима уже царствовала над заколдованными возвышенностями, а самые мудрые жители долины предсказывали снег. В один из дней предзимья Орион увидел, как От подстелил оленя-пятилетку. Он внимательно следил за тем, как охотник разделывал добычу и рассказывал увлекательные истории.
Так проходили дни. Орион ходил в лес с Отом, слушал рассказы Трела и постепенно полюбил все, что имеет отношение к охотничьему ремеслу. Внутренняя склонность и характер мальчика как нельзя лучше подходили к имени, которое он носил. Что касается крови предков-магов, которая текла в его жилах, то она пока ничем себя не проявляла.
Глава XII
РАСКОЛДОВАННАЯ РАВНИНА

Был уже поздний вечер, когда Алверик наконец понял, что Страна Эльфов для него потеряна. С тех пор как он вышел из Эрла, прошло два дня и одна ночь. Ему очередной раз пришлось устраиваться на ночлег посреди каменистой пустоши, где когда-то была зачарованная страна. На закате он снова бросил взгляд на восток, но горизонт, ясно видимый на фоне бирюзового неба, был черен и щерился острыми камнями, и нигде не видать было ни следа Страны Эльфов. Сгущающиеся сумерки были обычными земными сумерками, а вовсе не тем плотным барьером голубого мрака, разделявшим Землю и Страну Эльфов, который он искал. И вышедшие на небо звезды были обычными звездами, которые мы хорошо знаем, и под сияние знакомых созвездий Алверик крепко уснул.
Он проснулся тихим и очень холодным утром, которое даже птицы не оживляли своим щебетом. Невольно прислушиваясь, он уловил только эхо древних голосов, которые звучали все тише, медленно уплывая прочь, словно грезы, возвращающиеся в страну снов. Алверик мимолетно задумался, сумеют ли они вернуться в Страну Эльфов, или же она отступила слишком далеко. Потом он снова оглядел восточный горизонт, но опять не увидел ничего, кроме камней и булыжников, коими была щедро усыпана эта унылая равнина. И тогда он развернулся, и пошел назад, к полям, которые мы знаем.
Теперь Алверик шел медленно, понемногу, и эта неспешная ходьба согрела его, а потом проглянуло и нежаркое осеннее солнце. Он шел весь день, и когда впереди показался домик старого кожевника, склонившееся к самой земле солнце стало огромным и красным. Постучав, Алверик попросил еды, и старик радушно принял его. Горшок с ужином уже закипал на огне, так что прошло совсем немного времени, прежне чем Алверик оказался за столом перед миской, полной сусличьих ножек, ежей и крольчатины. Сам хозяин отказывался есть до тех пор, пока не поест гость, и был готов терпеливо ждать, но в глазах кожевника мелькало такое одиночество, что Алверик понял: настал подходящий момент чтобы расспросить старика. Поэтому он повернулся к кожевнику и, предложив ему кроличью спинку, осторожно заговорил об интересующем его предмете.
— Сумерки отступили дальше, — заметил Алверик.
— Да, да… — согласился старик, однако по голосу нельзя было понять, что он имел в виду.
— Когда же они ушли? — снова спросил Алверик.
— Сумерки, господин? — переспросил хозяин.
— Да, сумерки, — кивнул Алверик.
— Ах, сумерки… — промолвил старик.
— Да, барьер, — подтвердил Алверик и, сам не зная почему, понизил голос: — Барьер, который отделял от нас Страну Эльфов.
И как только он упомянул о Стране Эльфов, из глаз старика сразу же исчезла искра понимания.
— Ах… — только и сказал он.
— Послушай, старик, — заявил Алверик. — Ты знаешь, куда девалась Страна Эльфов!
— Девалась?.. — удивился собеседник.
Алверик подумал, что это удивление вполне искренне, хотя старик не мог не знать, где она была — ведь граница зачарованной земли проходила всего через два поля от его дверей.
— Когда-то Страна Эльфов начиналась на соседнем поле, — заметил Алверик.
Взгляд старого кожевника затуманился, обратившись в далекое прошлое, и он ненадолго увидел, как все было в старые времена, а потом покачал головой. Но Алверик, внимательно следивший за ним, воскликнул:
— Ты знал про Страну Эльфов!
И снова старик промолчал.
— Ты знал, где проходит граница, — решительно сказал Алверик.
— Я стар, — медленно проговорил кожевник, — и мне не у кого спросить.
Когда он сказал это, Алверик сразу догадался, что кожевник думает о своей старой жене, и понял, что даже если бы она была жива и стояла теперь рядом с мужем, то он все равно мало что узнал бы о Стране Эльфов. Похоже, старику почти нечего добавить. И все же какая-то упрямая раздражительность заставила его не бросать разговора, хотя он и знал, что все бесполезно.
— Кто живет к востоку отсюда? — спросил он.
— К востоку? — как эхо повторил за ним кожевник. — Разве господину мало севера, юга и запада, что он непременно должен глядеть на восток?
На его лице появилось умоляющее выражение, но Алверик не обратил на это ни малейшего внимания.
— Кто живет на востоке? — настойчиво спросил он.
— Никто, господин, — ответил кожевник, и это, разумеется, было правдой.
— А раньше, что было там раньше? — настаивал лорд.
Старик отвернулся, чтобы присмотреть за жарким в горшке, и ответил так тихо, что его едва можно было расслышать.
— Прошлое, — сказал он.
Он ничего больше не прибавил и даже не объяснил, что означает его ответ, так что Алверику оставалось только поинтересоваться, нельзя ли ему заночевать здесь. Хозяин без слов подвел его к старой широкой кровати, которую Алверик, оказывается, помнил все эти годы. И тогда, без дальнейших церемоний, Алверик улегся на нее, чтобы отпустить старика и дать ему возможность вернуться к своему ужину.
Очень скоро Алверик уже крепко спал, наконец-то получив возможность отдохнуть в тепле. А его хозяин тем временем не спеша обдумывал множество вещей, о которых, как полагал Алверик, он не имеет никакого представления.
Наутро Алверика разбудили птицы из окрестных полей, распевшиеся в самом конце октября просто потому, что солнечное утро вдруг напомнило им весну. Он сразу же вскочил и вышел наружу, чтобы встать в самой высокой точке узкого поля, лежавшего с той стороны дома кожевника, которая обращена к Стране Эльфов. Оттуда он поглядел на восток, но ничего нового не увидел: до самого выпуклого горизонта простиралась все та же бесплодная, голая, каменистая земля, та же, что была здесь и вчера, и позавчера.
Он вернулся в дом, и старик накормил его завтраком. После еды Алверик снова вышел на улицу, чтобы глядеть на равнину. За обедом, которым робко поделился с лордом кожевник, он снова заговорил о Стране Эльфов. И было в ответах и даже в молчании старика что-то такое, что не давало угаснуть надежде Алверика получить хоть какие-то сведения о местонахождении бледно-голубых Эльфийских гор. Он вывел своего хозяина из дома и развернул его лицом на восток. Кожевник глянул в ту сторону неохотно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32