– Это взывает к алкоголю.
– Что да, то да, – согласился Ньянгу, нашел две банки пива в гарвиновом холодильнике и открыл их.
Янсма жадно выпил.
– Почему мне вообще приходит в голову запихивать в свой организм что бы то ни было полезное, – удивился он, – когда вредное настолько вкуснее? Ладно. Итак, у нас есть некто с… может быть… некоей ценной информацией более-менее высокого уровня, по Конфедерации. Правда, десятилетней давности.
– Более старой, чем наша, но, безусловно, более высокого уровня, чем все, что есть у Корпуса, не так ли? – сказал Ньянгу.
Гарвин кивнул.
– Но это значит, мы останемся мишенями для этих сволочей.
– Которых?
– А это важно? – вздохнул Гарвин. – Конституционалистская пуля сделает тебя таким же мертвым, как и… Что там за партия у нашего мальчика… Социал-демократическая, правда?
Зажужжал ком. Ньянгу послушал, ответил, отключился.
– Помяни черта, – сказал он. – Наш питомец, старина Дорни Широкая Пасть, с помощником стучат в ворота. Пустим?
– Почему нет? – Гарвин допил пиво и бросил банку в мусороприемник. – Не думаю, что мы могли бы просто поднять паруса и смыться, верно?
– Нет, до тех пор, пока не выясним, является ли этот парень, которого мы должны подкупить, честным и голодным или просто какой-то очередной разновидностью проклятого контрагента, – согласился Ньянгу. – Хотя мысль о том, чтобы болтаться здесь, мне нравится не больше, чем тебе.
Раздался стук в дверь. Гарвин коснулся сенсора, и в комнату влетел с квадратными глазами Дорн Фили, сопровождаемый Бреком.
– Великие боги! – воскликнул Фили. – Да вы, ребята, опасны!
– Прошу прощения?
– Опасны и осторожны, – произнес Брек. – Полагаю, вы не слышали о том, что кто-то взорвал штаб конституционалистов около часа тому назад.
– Боюсь, нет, – сухо произнес Гарвин. – Мы заняты сугубо своими делами и готовимся к похоронам бедняжки Чапу.
– Говорят, убито больше ста двадцати пяти конституционалистских работников и что нападавшие использовали ракеты и полностью автоматические бластеры типа армейских, – сказал Фили. – Я слышал о десяти к одному, но… – Он оставил фразу неоконченной.
– Звучит так, – обратился Ньянгу к Гарвину, – будто там имело место нечто вроде промышленного взрыва, а?
– Это так? – невинно поинтересовался Гарвин.
– Сегодня вечером мы обсуждали, не потеряем ли мы вас, – сказал Брек. – Что было бы вполне понятно. И гадали, сможем ли мы убедить вас остаться, если передадим вам некоторые подразделения безопасности нашей партии.
– Ваш цирк добавил новую ноту в кампанию, – сказал Фили. – Холовставки из ваших благотворительных выступлений подняли зрительский интерес к тому, что в противном случае выглядело бы обыкновенной политической болтовней. И нам ужасно не хочется, чтобы вы улетели до победного празднества.
– Мы пока не улетаем, – сказал Гарвин. – Мы заключили сделку и сдержим слово.
– Хорошо, хорошо, – с жаром произнес Фили. – Особенно финальное ралли для работников нашей партии. Это послужит огромным моральным подспорьем для последней недели кампании.
– И, как я уже говорил, – добавил Брек, – у вас будет полная поддержка по части безопасности с нашей стороны.
– Мы используем ваших ребят, – сказал Ньянгу, – снаружи корабля. На борту не должно быть посторонних с оружием. Время такое.
– Вы, безусловно, достаточно компетентны, чтобы защитить себя самостоятельно… и моих сотрудников… – В словах Фили прозвучало сомнение.
– Именно, – подтвердил Ньянгу. – Особенно если все думают, что этот несчастный случай имеет к нам какое-то отношение. Это должно поумерить пыл.
– Не будьте столь уверены, – сказал Брек. – Конституционалисты некоторое время пробыли у руля, и они придумают что-нибудь убедительное, чтобы изменить свой образ действий.
Гарвин припомнил слова директора Бертла об утрате чувства пропорции и затем прикинул возможные последствия для Камбры в случае, если о его миссии станет известно.
– Нет, – решил он, – мы остаемся. Хотя неплохо бы обсудить наши финансовые отношения.
– Боги мои, – слабо прозвучал голос Дарод Монтагны. – Ты определенно становишься страстным после боя.
Она расплела свои ноги с бедер Гарвина, и тот перекатился на бок.
– Правда? – он провел ногтем большого пальца по ее груди и вниз по животу.
Она сделала резкий вдох.
– Можно, я кое-что скажу? И потом у меня есть вопрос.
– Говори.
– Я не смогу, если ты не перестанешь целовать мне соски. Во-первых, я хочу, чтобы ты знал, что я не собираюсь думать, что то, что мы делаем, имеет отношение к чему бы то ни было еще, кроме того, что мы делаем, хорошо?
– Прямо по-птичьи! Как я рад, что ты пошла в армию, где смогла научиться ясно выражать свои мысли.
– Я знаю, что я имею в виду, – сказала Дарод. – А теперь давай сменим тему, пока ты не включил свет и не увидел, что я умею краснеть лучше тебя. Что мы собираемся делать с этими идиотами?
– Ничего, – ответил Гарвин. – Закончим наш контракт и пойдем своей дорогой.
– Не знаю, что там вы с Ньянгу затеяли… это не мое дело. Но мне кажется просто свинством, что у жителей Дельты нет ничего лучше, чем две партии, которые, похоже, перетягивают друг у друга награбленное.
– Я достаточно пожил на свете, чтобы убедиться: если людям что-то не нравится, они должны менять это сами, – возразил Гарвин. – Вояки, пытающиеся корчить из себя Спасителя, оказываются в собственной заднице вместе с теми, кому пытались помочь.
– Даже если, скажем, мы с Лир случайно соорудим некую штучку, которая случайно рванет? И мы по чистой случайности подсунем ее в главное здание для следующей инаугурации, день и час которой известны. А установить штучку со взрывателем замедленного действия проще простого. И как раз в тот момент, когда старый мерзавец будет передавать дела этому Фили, новому мерзавцу, раздастся настоящий большой бабах. Разве это не поможет?
– Ты забываешь о директорах, которые, похоже, представляют собой власть за троном, – заметил Гарвин. – И я на самом деле ни черта не смыслю в политике.
– Но мы тоже можем что-нибудь придумать, – заупрямилась Монтагна, – и хотя бы отомстить им.
– Сначала один взрыв, потом другой, потом придется искать, куда сунуть третью бомбу… Как я уже говорил, к этому мы и скатимся, вообразив себя проявлением Бога на земле.
– Гарвин, я пытаюсь думать, но пока длится это дивное ощущение, особенно там, я…
– Ты – что? – невнятно переспросил Гарвин.
– Постараюсь на сей раз шуметь поменьше, – застонала Дарод.
– Возможно, мы ошиблись, – обратился директор Бертл к своему помощнику. – Этот передатчик сообщает нам только о местонахождении корабля. Мне бы хотелось иметь больше данных о таких, гм, непосредственных людях, как эти циркачи. Они кажутся чем-то гораздо большим, нежели просто беззаботными бродягами с далекой планеты.
– Я тоже над этим думал, – согласился помощник. – И у меня есть кое-что, вернее, кое-кто, готовый приступить к действиям.
– Ты, как обычно, предвосхищаешь мои мысли, – промурлыкал Бертл.
– Итак, вот последняя диспозиция, – Ньянгу обратился к собравшимся. – Социал-демократы, к которым нам с самого начала не следовало прыгать в койку, приставляют к нам охрану из дуболомов. Я имел счастье познакомиться с их сборным легионом и не ошибся в своих ожиданиях. Кучка политиканов не могла предоставить чего-то другого – в основном здоровые быки с сердитым взглядом и растущей из ушей шерстью. Если у них и есть паразиты поглаже, то они держат их поближе к трону. Но нам это на руку. – Он подмигнул Маев, сидевшей в первом ряду. – Пусть колбасятся вокруг корабля и привлекают внимание к себе. Вы, профессионалы, вы, стрелки, останетесь невидимы. Пока не повалится дерьмо, – подытожил он, разом утратив шутливый тон. – Тогда мы сотрем ублюдков в порошок.
– На. – Гарвин протянул Ньянгу крохотный кругляшок.
– Да ладно тебе. Что это?
– Нечто, что просветит меня о каждом твоем поступке, каждом подлом движении.
– Мм-мм.
– У всех ключевых фигур на борту, считая и меня, есть такие штуки.
– Ты предвидишь дополнительные неприятности?
– Может быть… А может, я просто пытаюсь прикрыть свою задницу со всех сторон, – ответил Гарвин.
– Но это моя работа.
– Для того и существуют перекрестные тренировки.
– Не уверен, что хочу, чтобы кто-нибудь знал, где я нахожусь, – пожаловался Ньянгу.
– Не падай духом.
– Ну и как прикажешь это носить?
– В кармане, приклеенным к пупку, на заднице. Лишь бы было.
– Эти записки очень интересны, – рассказывал Фрерон Пенвиту, стоя посреди своей квартиры, которая, не прибирайся в ней бывший вояка время от времени, превратилась бы в безликую свалку. Вместо этого она представляла собой хорошо организованный беспорядок.
– Вполне допускаю.
– Это один из моих любимых проектов. Мне было приказано начать его во время моей работы в разведке, о чем я уже говорил. После этого я и подшил его к делу. Думаю, он абсолютно точно отражает события десятилетней давности. Пенвит слушал.
– Это список, думаю, очень близкий к полному, всех механических предупредительных и охранных устройств, размещенных Конфедерацией вокруг Центрума и еще трех обитаемых миров в системе Капеллы, и всех навигационных пунктов на подходах к ним. Также имеется список охранных постов Конфедерации вокруг Капеллы. Думаю, это заинтересует любого историка.
Пенвит отметил нарочито выделенное слово «историк».
– Историка, безусловно, заинтересует. А сколько бы вы хотели за ваш материал?
– Хотел бы… Продажная цена сто пятьдесят тысяч кредитов.
Эрик испытал легкий шок.
– Думаю, это оправдано, – произнес Фрерон несколько уязвленно. – Не только для историка, но… Для того, кто озабочен текущими событиями. Все эти механические устройства построены на одной планете и способны к автокоррекции. Кому-нибудь было бы несложно посетить этот мир-изготовитель, – возможно, установить кон такты с создателями этих устройств и получить программу автоматического усовершенствования, не так ли?
– У вас интересное мышление, Куприн. – Пенвит почесал нос и отхлебнул еще принесенного с собой бренди. – Меня поражает, что вы не поднялись выше т'узана.
Фрерон улыбнулся с оттенком горечи.
– В те дни я несколько больше интересовался азартными играми, чем необходимо. Звездный чин дается на Тиборге только тем, у кого нет пороков. По крайней мере, видимых. Еще одна вещь, которую может оценить историк последних дней Конфедерации, это полная карта собственно Центрума, сфокусированная на разнообразных военных установках. Это можно было бы выставить на торги за… ну, я не знаю, еще сотню тысяч кредитов. Или, может быть, если бы мне встретился преуспевающий коллекционер, я мог бы расстаться с картой и данными по системам безопасности за двести тысяч кредитов. Если уж мыслить в таких масштабах, – продолжал он, – я был бы счастлив предоставить всю свою коллекцию материалов по Конфедерации за… э… полмиллиона.
– Что этот сукин сын себе думает – что мы миллиардеры? – посетовал отец-командир.
– Не думаю, чтобы ему было известно о Язифи. Откуда? – вставил Ньянгу.
– Заткнись. Эрик, мы можем торговаться?
– Не думаю, шеф. – Эрик наслаждался реакцией Гарвина. – Он определенно твердо настроен. О да, это еще тот тип. То, чем он передо мной размахивал, – только отдельные файлы. Все остальное в целости и сохранности находится в депозитном ящике довольно крупного банка, название которого старик вряд ли выдаст.
– Что за подозрительный ублюдок! – прорычал Гарвин. – Кто мы, по его мнению? Грабители?
– Недоверчивый тип, – согласился Ньянгу. – А я уж было собирался просить у Эрика план его квартиры. Ладно.
– По крайней мере, у меня есть настроение поднять наши расценки для Фили и компании. – Тут Гарвин схватился за голову. – Сначала мы суемся с цирком в гущу политики, за что моя семья просто отреклась бы от меня. Потом находим антикварного изменника со слишком высокой ценовой планкой… Ну кому еще приходилось испытывать столько бед!
– Взбодрись. – В голосе Ньянгу не было ни тени сочувствия. – Ты же знаешь, что дальше обязательно будет хуже.
Кекри Катун, скорее, не говорит, а мурлычет, решил Гарвин. Она также оказалась самым красивым созданием из всех, кого ему доводилось видеть. Платиновые волосы, кажущиеся натуральными, безупречное лицо, гладкая кожа, щедрый бюст и неправдоподобно тонкая талия. Янсма гадал, сколько кредитов и пластических хирургов понадобилось, чтобы довести ее до такого совершенства.
– О да, – сказала Кекри. – Меня полжизни учили акробатике и эквилибру, и я верю в поддержание формы.
Без малейшего усилия она упала со стула вбок и вывела себя в стойку на одной руке. Ее легкое коньячного цвета платье облегло бедра, и Гарвин встревоженно подумал, что под ним может ничего и не быть.
– Еще я могу рассказать смешную историю, прочесть стихотворение, спеть песню прямо из этого положения, – без напряжения произнесла девушка. – Я знаю много песен, поскольку пять лет странствовала с небольшой труппой.
Очень медленно она опустила вторую руку, развела ноги буквой V, оттолкнулась и подпрыгнула, приземлившись на ноги. При этом ни один волосок не оказался не на месте, а дыхание ничуть не сбилось.
– Также, ибо я понимаю, что вы, цирковые, работаете над другими вещами, помимо своих основных талантов являюсь прекрасным счетоводом, офис-менеджером и, если нужно, могу также принимать позы.
– Позы?
– Это то, что любят дельтанские клубы, – объяснила она. – Особенно пожилые господа, которые не хотят признать, что хотели бы увидеть, как женщина просто снимет с себя одежду.
Тонкие пальцы коснулись застежек, и платье упало. Она таки не носила белья.
Во рту у Гарвина совсем пересохло. Катун приняла позу.
– Это – директор Рандульф, одна из наших героинь, как она выглядела в свою первую брачную ночь.
– А это – т'узан Меррист, когда она сбежала от мятежников. Я знаю еще несколько десятков.
– Э… да, очень интересно, – остановил ее Гарвин. – Можешь одеться. Мы не делаем ничего подобного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39