Я понял, что наши с ним пути разошлись навсегда.
– Боги, – сказал я тоже со злостью в голосе. – Ты утверждаешь, что я пользуюсь словами, смысла которых не понимаю. Хорошо, но вот только этот мелкий торгаш никак не разберется с твоими словами, среди которых и слово «боги». А другое слово – «новый век», о котором ты упомянул. Если суждено нам быть богами, то всем нам, малодушным созданиям, надобно бы смотреть на лик Яноша Серый Плащ и видеть в нем благообразное свечение того будущего, которое он обещает. А ты посмотри на себя. Твое лицо отражает то, кем ты стал, приятель! Ты же просто похож на маразматика, который пьяно бормочет о благословенном завтра, при этом радостно ковыряясь в кормушке для свиней. Янош, неужели ты не понимаешь? Я вспоминаю время, когда ты говорил о тех чудесах, которые мы принесем из Далеких Королевств… чудесах для всех. А вместо этого к чему ты стремишься теперь? Ты рассказывал мне о том, что в песчинке есть мириады составляющих. Я не понимал этого. Но зато видел бедную женщину в лодке, рыдающую перед твоим домом. Что ты дал ей, Серый Плащ? Ты сделал ее или ее детей подобными богам? А теперь посмотри на себя, мой бывший друг. И ответь на вопрос простого торговца: почему, если ты рвешься к небесам, у тебя лик демона?
Янош не отвел взгляда. Он явно все больше презирал меня, не скрывая злости.
– Знания, могущество имеют свою цену, – сказал он. – И ты, если не ребенок, должен бы знать это.
Мы долго смотрели в упор друг на друга, и в этот момент проявился последний дар Халаба. Я понял, что должен делать, и сердце мое трепетало от того, что Яноша уже не спасти и, стало быть, решимость моя должна быть высечена из камня. Я старался найти другое решение, но его не было.
И проявилась вторая часть дара. Внезапно я увидел комнату двумя парами глаз, словно один мозг контролировал двух существ, стоящих друг против друга. Изображения дублировались и наслаивались. Не касалось это только Яноша. Его глаза сияли ярко, как лампы, и блеск их не был похож на тот свет, который излучала пустая глазница Грифа.
– Что ж, – пробормотал он, – так тому и быть.
Не отводя от меня взгляда, не меняя выражения лица, он припал на колено, схватил длинный кинжал, лежащий на полу, и ударил меня в живот. Но меня на этом месте уже не было. Третья и последняя часть дара Халаба уже вошла в меня. Я увидел этот кинжал еще до того, как рука Яноша отыскала его. Мне было дано знать его замыслы заранее.
– Нет, Янош, – сказал я. – Не делай этого. Никому из нас не надо умирать.
Я произносил слова, но они были пустыми. Я не лгал ему, просто какая-то последняя часть души противилась приближающейся развязке трагедии. Он не ответил, а вновь атаковал меня. Сверкнул кинжал, словно отлитый из одного куска золота, и каждая грань металла, отразив свет зари, миллионами искр осветила комнату. Выпад… и оружие проходит мимо меня, легко ускользающего в сторону.
Он вновь принял стойку, а я уже ухватил за рукоять саблю, о которой я и не глядя знал, что она должна быть там, куда я протяну руку. Я выхватил ее из ножен, висевших на прикроватном стуле. Клинок, который я держал, был тем самым простым солдатским оружием, которым Янош разогнал сводников Мелины, спасая меня. Когда вылетело лезвие, Янош нанес еще один удар, на этот раз целя в лицо. Навстречу поднялось мое оружие, парировало удар со звоном, и этот драгоценный кинжал разлетелся, как упавшая сосулька.
Кусочки его еще были в воздухе, когда моя сабля обрушилась на плечо противника. Он схватился за обессилевшую руку, а я сделал выпад. Все мышцы, все нервы, каждая часть тела и души вложились в сабельный укол. Он пришелся в легкие Яноша. Пройдя сквозь тело, окровавленная сталь на шесть дюймов вышла из его спины. И последний дар Халаба, дар, легший проклятием на мое сердце, пропал.
За прошедшие затем секунды, показавшиеся вечностью, никто из нас не двинулся. Глаза Яноша стали громадными от удивления, как у тех провидцев, предсказания которых не сбылись. Он раскрыл рот, но вместо слов или воплей оттуда хлынула кровь. Он закачался. Я выпустил рукоять сабли. Янош сделал шаг вперед, затем опустился на колени, обеими руками пытаясь ухватиться за саблю, погруженную ему в грудь. И упал на спину. Над ним торчала, возвышаясь, сабля. Он закрыл глаза, затем открыл, устремляя взгляд на мое лицо.
– Если… вытащить саблю, – хрипло прошептал он, – то с нею вылетит и моя душа.
Я кивнул. Взор мой затуманился, но не от магии. По лицу текли слезы.
– Я… помню, – сказал он, – как однажды рассказывал тебе у той таверны, где мы впервые встретились… что встретить рыжего человека – к удаче. – Он попытался улыбнуться и тут же хрипло закашлялся в последних усилиях. – По крайней мере… по крайней мере, мы… нашли Далекие Королевства, – сказал он.
– Мы сделали это, – сказал я. – Мы сделали это.
Боль судорогой свела его тело.
– А теперь… теперь вытащи саблю, – сказал он, и голос был решительным. – Мне пора. Прощай.
Я вытащил лезвие. И тут же душа его полетела в объятия Черного искателя.
Янош Кетер Серый Плащ, принц Костромы, капитан и рыцарь Ориссы, несостоявшийся цербер Равелина, открыватель Далеких Королевств и человек, прежде бывший моим другом, умер.

Глава двадцать восьмая
СВЯЩЕННАЯ ГОРА

И вот я подхожу к концу этого путешествия. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, то ощущаю на своих руках тяжесть тела Яноша, которого я поднимаю из повозки. Моим слезящимся глазам возвращается молодое зрение, и я отчетливо вижу ту тропу, по которой мы втащили повозку на вершину Священной горы. Сержант Мэйн и остальные наши люди подходят, предлагая помощь, но я приказываю им отойти. Я все должен сделать сам.
Я поднимаю мой груз и поворачиваюсь к грандиозным руинам алтаря старейшин. Спотыкаясь, я бреду к ним, слабый, как сейчас; я так устал, так устал, что молю вернуть мне силу юности, иначе я упаду. Перо мое дрожит от усилий, с которыми я поднимаю Яноша на камень. Я опускаю его и, задыхаясь, делаю шаг назад, чтобы видеть того человека, который привел нас сюда.
Вот, Янош. Теперь я узнаю тебя, Серый Плащ. Я вижу на камне твое обнаженное тело, вижу рубцы неудач на этом теле. Но я еще не закончил. Мысли могут подождать пока я завершу мой труд. Мэйн передает мне фляжку, и я выливаю масло на труп Яноша. Теперь я должен помолиться, но я не знаю языка старейшин, поэтому я просто говорю: «Прощай, Янош Серый Плащ».
Я разжигаю огонь и отступаю от его сердитых языков. Я вижу, как пламя яростно охватывает все тело. Языки пламени бьются там, над рубцами мага, и вот рубцы исчезают. Янош меняется, становясь молодым и красивым, как в первый день нашей встречи.
Вот теперь черед тех мыслей, которые я на время отставил в сторону. Ты был моим другом, Янош Серый Плащ, и ты предал меня. Впрочем, это было сказано тогда. А начал я свое повествование не для того, чтобы бередить старые раны, а чтобы исцелить рубцы от них, как алтарный огонь исцелил рубцы Яноша. В этой книге я намеревался совершить два путешествия: одно для тех, кто читает эти торопливые каракули, другое – для себя. Мы совершили грандиозное открытие, Серый Плащ и я. Мы отыскали Далекие Королевства. Но Серый Плащ пошел дальше в одиночестве. И с его открытиями мир уже не был бы таким, как прежде. Однако именно я вернул его обратно; и поверили мне. Но я никому не лгал, Янош Серый Плащ. И не предавал, как Кассини. Мое перо стремится вычеркнуть эти ранящие строки. И я думаю, что же все-таки ты сделал для меня? Все, что я видел в жизни, и все, чем занимался позже, – все благодаря тебе. Ты освободил нас, Янош. Ты похитил магию из скрытных сердец колдунов и сделал ее достоянием обычных людей. И теперь моя любимая Орисса наслаждается покоем и процветанием. Разве этого одного не достаточно для прощения?
Ну хорошо: я простил тебя, Янош, и я простил себя за то, что не обладал такими знаниями, которые помогли бы спасти тебя. Ты был недобрый человек, Серый Плащ, но ты был великий человек, и именно это величие, а не я умертвило тебя.
С этим пониманием и прощением я приближаюсь к окончанию повествования. Но теперь я все увидел как бы заново. Я слышу, как Мэйн и остальные отдают Яношу последние почести. И я ощущаю ласковое присутствие Омери рядом. Она поднимает флейту, и звучит мелодия светлой печали. Подскакивают языки пламени, и тело изменяется еще раз – на этот раз превращаясь в черный дым. Я чувствую, как налетает восточный ветер и поднимает дым к небу. Дым зависает, кружась, над нами, словно упросив ветер подождать.
Я вытираю увлажнившиеся глаза… и смотрю опять. И внезапно передо мной возникает кристально ясная картина. Дальше, на востоке, за ослепительно сияющими морями где, как говорят, уже не встретить живой души, над линией горизонта оптическим обманом поднимается горная гряда. Гряда эта выглядит как громадный сжатый кулак и между «большим пальцем» и «указательным» я вижу блеск свежего чистого снега. Этот каменный кулак в точности похож на тот, который я увидел, когда воскресители бросали кости перед началом нашего путешествия. И пока я пишу, изображение становится все четче. Но мне уже не отправиться туда, не отправиться.
Я гляжу на дым, бывший некогда Яношем, и вижу, как срывается с места ветер, устремляясь навстречу видению.
И я шепчу вслед: «Прощай, Янош Серый Плащ. Прощай, мой друг. Может быть, боги отправили тебя в последнее путешествие – к Далеким Королевствам нашей юности».




1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73