И вся эта компания медленно, но верно двигалась ко дну. Нужно было спас
ать, отдавать долги.
Конечно, до Ирмы ему далеко, но все же кое-чему он у нее научился.
Давид бросился в работу, как в океан. Поплыл. Получалось не очень. Потом пр
омелькнула удача. Сумел зацепиться. Дальше возникла идея с Москвой. Вопл
ощать ее пришлось самому. У всех жены, дети. А он Ц свободен.
Родственники вздохнули с облегчением. Они превратились в совладельцев
доходного, отлично налаженного бизнеса. Клан процветал.
Большую часть года Давид теперь жил в Москве. Сначала в гостинице, потом с
нял квартиру в Анькином доме, нанял домработницу. Можно было передохнуть
, позволить себе некоторые вольности, но ничего не хотелось. Раньше бизне
с был вынужденным занятием, теперь стал основным содержанием жизни. Вот
и все.
Родители пространно намекали, что пора жениться. Он не спорил. Хотя для се
бя решил этот вопрос: жил с домработницей. Это тоже был род бизнеса, взаимо
выгодная сделка. Ц Тебе надо жениться, Ц сказал отец в очередной раз.
Давид привычно приготовился промолчать.
Ц На Еве, дочери Георгия, Ц закончил свою мысль отец.
Давид молчал, но уже по другой причине. Он был поражен.
Георгий, троюродный брат отца и почти его ровесник, тоже университетский
преподаватель, был женат вторым браком на своей студентке. Довольно ска
ндальная история развода с увядающей доцентшей и женитьбы на беременно
й студентке разворачивалась на глазах у Давида: девушка была его однокур
сницей. Потом он потерял их из поля зрения. Увиделись в Швеции. Периодичес
ки встречая Еву на семейных торжествах, Давид каждый раз задумывался о т
ом, как незаметно летит время: из ребенка она превращалась в подростка, по
том в девушку.
Ц С чего ты взял, что мне надо на ней жениться?
Ц Видишь ли, Георгий серьезно болен. Предстоит операция.
Ц А я при чем?
Ц Неизвестно, как все пройдет. И вообще. Георгий совладелец фирмы, держат
ель акций. К кому перейдет его доля, случись что с ним?
Ц К его семье. К кому же? Ц спросил Давид, все еще недоумевая.
Семья Ц это жена и дочь. Жена еще молодая и, честно сказать, ненадежная. Вы
йдет замуж. Не нравится она мне. А если ты женишься на Еве, можно будет ни о ч
ем не беспокоиться.
И потом, она хорошая девочка. Чистая, росла у нас на глазах. Не то, что твоя т
а… Ц Отец замолчал: Ирма была табу в их семье.
Ц Но я вообще не собираюсь жениться, Ц пытался возражать Давид.
Ц А долги? Ты о них забываешь.
Ц Разве я мало сделал?! Мне казалось, все долги погашены.
Ц Значит, пришло время делать авансы. Поддерживать клан. Чтобы потом, в т
рудную минуту, он поддержал тебя.
Ева отреагировала на предложение спокойно и очень современно:
Ц В принципе, я согласна. Почему нет? В Москву я, конечно, не поеду, мне нужн
о закончить учебу в Стокгольме. А в остальном Ц пожалуйста.
Давида эта речь даже развеселила, а его маму огорчила ужасно.
Ц Не везет тебе с женщинами, Ц сокрушенно качала она головой. Ц А может
, переберешься в Стокгольм насовсем? Наймешь в Москве управляющего. Буде
те жить вместе, по-человечески.
Давида, в общем, устраивала позиция Евы: она ничего не требовала и ничего н
е предлагала взамен. Очень удобно. Он даже проникся к ней своеобразным ув
ажением, что-то вроде «племя младое, незнакомое…», и думал, что в будущем у
них может что-нибудь получиться. Мало ли что бывает в жизни.
Вернувшись в Москву, Давид рассчитал домработницу. Та покинула квартиру
, прихватив с собой кое-какие ценности. Ладно, это уже не важно… Потом спох
ватился, что поспешил (все-таки налаженный быт Ц существенное удобство
!). Пришлось искать новую.
Ц И вот пришла ты. Грустная, желанная, сказочно красивая. Я сразу знал: ты н
е предашь, не обманешь, не польстишься на деньги. И я очень хотел сделать т
ебя счастливой. Ничего не вышло. Я виноват. Прости.
…Мне так много хотелось сказать ему. Что он ни в чем не виноват. Что я была с
частлива с ним. Так счастлива, как никогда больше в своей дурацкой жизни. И
что мне не за что прощать его. И может быть, еще что-то очень-очень важное. Н
о я молчала.
Ц Ты простишь меня? Ц тихо спросил он. Вместо ответа, я обвила руками его
шею. И не разжимала их до утра.
…Мы любили друг друга исступленно и нежно. Нежность переполняла воздух,
как озон после грозы. Какое счастье, что гроза прошла стороной! «Мы вместе
, мы любим друг друга. О, как хорошо!» Ц думала я в редкие минуты просветлен
ия сознания и снова проваливалась в сладкое блаженство.
А утром было так трудно вернуться в реальность! И уж совсем невозможно по
верить, что через час Давида не будет со мной. Когда пришла пора прощаться
, я окончательно растерялась. Не знала, что сказать, как держаться. Мое сос
тояние передалось Давиду.
Ц Хочешь, я не поеду? Ц прошептал он, стоя уже одетый в коридоре.
В ответ я бессильно уткнулась лбом ему в грудь. Мне нужно было ощущать его
рядом, все остальное не имело значения.
Ц Пойдем в спальню, я хочу тебя… Ц пробормотал он, поспешно расстегивая
куртку.
И тут (так некстати!) зазвонил домофон. Георгий Николаевич приехал, чтобы о
твезти Давида в аэропорт. Я вздрогнула и вернулась на землю.
Ц Поезжай, тебя родители ждут…
Ц Я боюсь. Ты здесь без меня наделаешь глупостей. Пожалуйста, не принимай
никаких решений. Я буду звонить… каждый день, как обычно.
Ц Да… Звони. О, как я буду ждать тебя! Он уехал.

Глава 24

Я в изнеможении повалилась на кровать и сразу уснула. Сколько я так просп
ала глубоким, без сновидений сном? В сумерках меня разбудил телефонный з
вонок. Казалось, Давид хотел сказать мне все нежные слова, которых не гово
рил раньше. В темноте спальни я ощущала его запах, слушала его голос. Счаст
ливое наваждение прошлой ночи продолжалось…
А новой ночью мы снова шли по каким-то путаным улицам незнакомого города,
петляли переулками, спускались по лестнице. В общем, мне снился мой стары
й сон. Но теперь я знала, что надо делать!
Куда ведет эта лестница? К морю? Ну да все равно. Пальцы сжали руку Давида. Н
икто не разожмет. Никогда. Мой, мой, мой!!!
Утром проснулась безмятежно счастливая, с телефонной трубкой в руке. Всю
ночь не отпускала ее. Просто комедия.
На кухне стыли гусиные кости, тарелки с остекленевшим жиром. По всему это
му ползали невесть откуда взявшиеся тараканы. Быстро выпив чая, я кинула
сь убирать посуду, потом мыть плиту, кухонную столешницу Ц чуть ли не ген
еральную уборку устроила. А то со всеми этими сложными переживаниями апа
ртаменты Ольги Григорьевны превратятся в ночлежку…
А когда все перемыла, уселась в кресло и стала думать о Давиде.
Вчера он прилетел в Стокгольм. Его встретили. Наверное, торжественно. Он ч
еловек значительный в клане. Постепенно родственники разошлись по дома
м. Остались мама, папа и… Ева. Конечно, куда же она пойдет? Законная жена.
Дальше они еще немного посидели, поговорили. Выпили чая или вина. Родител
и пошли спать. Давид остался с Евой вдвоем.
Еве девятнадцать. На четыре года больше, чем Денису. Я непроизвольно мотн
ула головой, словно хотела отогнать непрошеные мысли. Но где там… Он обни
мает ее молодое, крепкое тело, она отвечает ему робкими ласками… Почему ж
е робкими? К. девятнадцати годам можно многому научиться… Дальше воображ
ение стало подсовывать мне картинки одну хлеще другой.
Потом они засыпают в счастливом изнеможении. За утренним кофе бросают др
уг на друга рассеянные взгляды. На радость родителям. Наконец-то у сына на
ладилась жизнь.
А я? Что остается мне?!
Какое-то невыносимое чувство (ревность? безысходность? тоска?) разрастал
ось в груди, как шаровая молния. Я схватила со стола коньяк. Хлебнула из бу
тылки. Внимание переключилось на физическую боль: коньяк обжег горло. Я с
делала еще глоток.
Господи! Ну что я за дура?! Верю всему подряд… Или не дура. Просто хочу верит
ь. Верить проще.
Но зачем он мне врал? Убеждал .в чем-то? Наверное, не хотел скандала… Коньяк
потихоньку начинал действовать Ц соображала я уже с трудом. Не хотел ск
андала? Но я не скандалистка Ц это он знает точно.
В глубине квартиры заиграла «Мишель». Ну уж нет! Ищите дураков на поле чуд
ес Ц я в этом не участвую. Я развалилась в кресле, из последних сил сдержи
вая желание помчаться к телефону.
…В последующие несколько дней я честно пыталась понять, что к чему. Иногд
а непереносимое чувство с новой силой подступало к горлу. Я хваталась за
коньяк. Прикончила одну бутылку, побежала за другой. На полдороге замети
ла, что пеньюар торчит из-под шубы, как ночная рубашка… Да какая разница!
Итак, год назад Давид женился на Еве. Знал он ее мало, но она оказалась впол
не симпатичной. И в общем подходящей для такого мероприятия: отнеслась к
о всему легко, с юмором. Он же, наоборот, подошел к вопросу серьезно, даже ра
сстался с московской любовницей. Видимо, ему захотелось нормальной семь
и. Как у людей, говоря языком моей мамы.
Дальше появилась я. Не слишком молодая, с тремя детьми, учительница начал
ьных классов. Вообще совершенно не престижная. Но, наверное, он правда влю
бился в меня… Иначе, зачем я ему. Какая корысть?
Получилась полная гармония: счастливое настоящее и счастливое будущее.
Настоящее Ц это я. Будущее Ц Ева. Пока она заканчивает университет, он бу
дет жить со мной; когда она дорастет до семейной жизни в традиционном смы
сле слова, меня отправят в отставку.
Стоп, зачем вообще было менять шило на мыло? Одну домработницу на другую? И
мои подмоченные коньяком мозги заходили в тупик.
Нет, все-таки я не была для него каким-то проходным, промежуточным вариан
том, рассуждала я снова. Он искал меня. Я не хотела, не давала телефон… Прав
да, потом сопротивлялась недолго. Но все равно. Даже Анька отметила, что ря
дом со мной он стал другим человеком, преобразился… Ну и что ж! Всем извест
но: любовь Ц это одно, а брак, семья Ц другое. Особенно для мужчины. Но прид
ет время, ему придется выбирать… Когда оно еще придет? Да очень скоро!
«Разве ты сама согласишься делить его с Евой?» Ц задавала я себе кардина
льный вопрос.
«Никогда!» Ц И снова в ход шел коньяк.
Можно попробовать побороться за него. Например, сказать прямо: «Выбирай:
или я, или Ева!»
А вдруг он скажет: «Ева».
И что тогда?
Можно пойти к гадалкам, магам. «Приворот на любовь, устранение соперницы,
соединение с любимым в астрале…» Нет, это недостойно. Он должен все решит
ь сам. Все решить сам. От кого-то недавно я слышала эту фразу… Да! Это же Ань
кина вечная проблема!
Чем больше я силилась понять, чем сильнее напрягалась, тем очевиднее был
а безвыходность. И в то же время решение лежало на поверхности. Если сущес
твовать параллельно с Евой невозможно, значит, ее надо устранить. Или сам
ой устраниться. И вот это последнее Ц вероятнее всего. Наверное, мы с Дави
дом изначально были созданы друг для друга. Но жить он должен с Евой Ц мол
одой, не связанной прошлым, женщиной из своего клана. Все сошлось…
Выход читался как приговор. И я долго не осмеливалась озвучить его. А когд
а озвучила… Так было больно, и никакой коньяк не спасал. Вот она расплата з
а счастье!
Но, может, попробовать все-таки. Все оставить как было. Не все ли равно, что
где-то далеко живет некая женщина, с которой Давид связан почти фиктивны
м браком? Оказывается, нет. Я буду мучиться и его измучу. Привыкну хлестать
коньяк.
Ну а если на минуточку представить, что он бросит Еву. Родители придут в уж
ас. Сын наплевал на интересы клана, да и на свои тоже наплевал. Женился на ж
енщине с тремя детьми. Вместо того чтоб завести собственного, воспитывае
т чужих…
Правда, где они, родители? Съездит к ним иногда. А так мы будем вместе. Нам та
к хорошо вдвоем… Но кто сказал, что он вообще захочет разводиться? Какие г
лупости…
Я налила коньяк в рюмку и пригубила.
И тут в прихожей зазвонил домофон.
«Только бы не Давид», Ц испуганно подумала я в первое мгновение.
. Да какой Давид?! Сидит в Стокгольме со своей Евой… А вот неизвестно. Может,
это он беспрерывно названивал мне на мобильник, не дозвонился, сорвался,
прилетел. С него станется…
Маме я тут как-то звонила. В перерыве между размышлениями. Значит, не она.

В конце концов, у Давида есть ключи. Если это он, я успею хотя бы умыться и по
чистить |зубы.
Домофон замолчал. Но через минуту затрезвонил с новой силой.
Наскоро умывшись, я подняла трубку.
Ц Мариш, ты что, скрываешься? Ну-ка немедленно открывай! Обзвонилась теб
е! Ц возмущалась Анька уже в прихожей. Ц По мобильному, городскому, по до
мофону Ц никто не отвечает. А окна горят. Ты что, в затвор ушла без своего Д
ода?! Ц Она рассмеялась, но тут же оборвала сама себя: Ц Да что с тобой?! Гос
поди! На тебе лица нет!
Ц Аня, не тараторь, Ц начала я заплетающимся языком.
Да ты пьяна! Ты?!! Ц Анька стремительно прошла на кухню и, увидев на столе н
едопитую бутылку коньяка, взвилась пуще прежнего: Ц Сейчас же говори, чт
о случилось!
Ц Да, в общем, ничего страшного…
Ц Ну да! Так я и поверю, что ты просто так сидишь и лакаешь коньяк в одиноче
стве. Или без Дода тоска замучила?
Ц Аня, Ц голос зазвенел и сорвался, Ц ты не представляешь… У него ведь ж
ена в Стокгольме! Он на праздники к ней поехал. Ц И я замолчала, размазыва
я слезы по щекам.
Ц Подожди, подожди, Ц медленно выговорила Анька. Ц Успокойся и давай в
се сначала.
В течение следующего часа я пересказывала ей события последних дней, пер
емежая рассказ аналитическими размышлениями. Анька слушала не шелохну
вшись. Потом молча встала, заварила чай, поджарила гренки и яичницу (все, ч
то нашлось съедобного в доме) и заставила меня съесть это.
Ц Ну, что ты собираешься делать? Ц спросила она, когда я покончила с едой.

Ц Ни-че-го!!!
Ц А мне показалось…
Ц Ну…
Произнести вслух «я решила уйти от него» оказалось не так-то просто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28