Бабы наперебой закричали:
Ц Надьку Кольцову?!
Ц Около?!
Ц Чушь городишь, Марья!
Ц Обстругал, бабоньки, вот крест, обстругал. Марья перекрестилась. Ц Вч
ерась вечером в сарае. А накрыла их Зинка Рябова. Ох уж и ругались они…
Ц Надо же подумать. А какую из себя недотрогу скромницу корчила, Ц возм
утилась Ленка.
Ц Не верю я тебе, Марья. Всем известно, не язык у тебя, а помело поганое, Ц с
покойно сказала густобровая, с белым дородным лицом колхозница. Она сиде
ла в стороне и не принимала участия в разговоре.
Словно подхлестнутая, вскочила Милка:
Ц И я не верю. Кому нужна эта пресная вобла?
Ц А ты чем лучше, шлюха бесстыжая, Ц злобно выдавила Ленка.
Милку так и подбросило:
Ц Да неужто хуже?! Ц Она, как молодая кобылица изогнулась и вызывающе то
пнула ногой.
Выходка Милки взорвала баб. Они гуртом набросились на нее и принялись от
читывать на все лады. Милка, не ожидавшая столь дружного напора, растерял
ась сникла и тихо заплакала.
Ц Ты не вой, а скажи, ненасытная, почему ни одного мужика не пропустишь? Ц
размахивая кулаками, наступала на нее Ленка.
Ц Да бесхарактерная я, бабоньки, Ц с отчаянной решимостью заявила Милк
а и заревела дурным голосом.
Бабы брезгливо посмотрели на нее, плюнули и пошли вязать снопы.
Я возвращался домой, и настроение у меня было скверное. Проходя огородам
и, увидел Ирину Васильевну. Она с большой корзиной из ивовых прутьев полз
ала между грядками и собирала огурцы.
Когда я открыл дверь в избу, услышал громкий и сердитый голос Наденьки:
Ц Дура ты, Зинка! Какая ты набитая дура!
Я хлопнул дверью Ц голос Наденьки смолк. Алексей Федорович сидел на кух
не за столом и посасывал из носика заварника холодный спитой чай. Увидев
меня, он смущенно отставил заварник в сторону, вытер усы и спросил:
Ц Где же баба моя? Целый день сижу, а ее все нет.
Я постучал по дощатой перегородке.
Ц Войдите, Ц ответила Наденька.
Она стояла у стеллажа и перебирала книги: вытащит книжку, посмотрит и опя
ть поставит на место. На диване сидела Зина Рябова. Как они не походили дру
г на друга! Если природа сшила Наденьку наспех, резко и угловато, то над Зи
ной она любовно потрудилась, придав ее формам легкость и плавность. Голо
ва у Зины была кудрявая, щеки полные, губы пухлые и сочные. Ее круглые, с бол
ьшими чистыми белками глаза никуда не звали, ничего не просили, не раздра
жались, не восхищались Ц смотрели, да и только.
Как-то Зина, придя к Кольцовым и не застав Наденьки дома, поднялась ко мне
в мезонин. Я писал. Зина поздоровалась и без приглашения подсела ко мне. По
ложив на кромку стола упругие, как мячи, груди и подпирая кулачком подбор
одок, спросила:
Ц И не скучно вам?
Я искоса взглянул на ее припухшие маслянистые губы и подумал: «Наверное,
жирные блины ела».
Ц Не знаю, куда с тоски деваться, Ц пожаловалась Зина и зевнула. Ц А я не
смогла б работать писателем.
Ц Почему?
Ц Да так… Не знаю… Ц Она виновато улыбнулась и покосилась на кровать, н
а перевитые в жгут простыни, на скомканное одеяло.
Ц Давайте я лучше вам кровать застелю. \
Ц Не надо…
Зина усмехнулась, лениво встала, пошла к выходу оглянулась и нехотя закр
ыла за собой дверь. Я хорошо знал мужа Зины, механика колхоза, очень строго
го очень правильного и очень скучного человека…
Наденька продолжала перебирать книги, Зина внимательно разглядывала н
огти. Они были явно смущены.
Наденька вытащила томик Бунина, полистала и подала Зине:
Ц На, почитай.
Зина молча взяла книгу и поспешно вышла.
Невольно подслушанный разговор колхозниц, странное поведение девушек
возбудили у меня любопытство. Но заводить разговор на эту тему было край
не неудобно. Наденька, по-видимому, вовсе ни о чем не хотела разговаривать
: выбежала на кухню, разыскала тряпку и принялась усердно наводить в доме
чистоту.
За окном раздался голос Ирины Васильевны:
Ц Путешественники, где мешок-то с муравьями?
Поиски мешка были долгими. На все вопросы Алексей Федорович отвечал:
Ц Положил куда-то…
У него была страсть все, что лежит под рукой, прибирать и прятать, по посло
вице: «Подальше положишь Ц поближе возьмешь». А спрятав вещь, старик тот
час же о ней забывал. Был случай, когда Алексей Федорович прибрал мой фото
аппарат. Ирина Васильевна неделю потратила на поиски и случайно обнаруж
ила фотоаппарат на печке, в голенище старого валенка.
Мешок с муравьями отыскался в хлеву под кучей соломы.
Поговорить с Наденькой мне так и не удалось в тот день, а утром она уехала
в район. Грязная сплетня переметнулась через Итомлю и поползла по колхоз
у. Судачили и перемывали кости Наденьке во всех бригадах в каждой семье и
только молчали в доме Кольцовых. Ирина Васильевна хмурилась, поглядывал
а исподлобья. Наденька тоже переживала, хотя делала вид, будто ее ничто не
касается, но резкая нервозность и острая подозрительность выдавали ее с
головой.
Около больше не появлялся в доме Кольцовых. Он был по-прежнему весел и бес
печен. Его чувства к незнакомке, внезапно вспыхнув, мгновенно сгорели. Де
вушка в полосатой кофте оказалась племянницей апалёвского бригадира. П
риехав к дядюшке провести отпуск, она недельку поскучала в деревне и ука
тила обратно в город. Ее отъезда даже не заметили. Все мысли и разговоры ве
ртелись вокруг Наденьки. Одни поносили ее, другие Ц Около, нашлись и таки
е, что открыто осуждали Зину Рябову: не к лицу, мол, замужней женщине загля
дывать под чужие подолы.
Прошла неделя-другая, и сплетня постепенно стала меркнуть. С Около все со
шло как с гуся вода. Авторитет Наденьки был навсегда подорван. Кличку «ха
лда» заменила новая Ц «обструганная вековуха». И это доконало Наденьку
. Она повяла: лицо совсем осунулось, подбородок заострился, губы беспреры
вно дрожали. Острая на язык, решительная до дерзости, Наденька превратил
ась в боязливую ходячую тень. Открутив картину, украдкой бежала домой и з
апиралась в своей комнате.
Ирина Васильевна болезненно переживала все это: она внезапно как-то вся
обмякла, ее гордую властность сменила робкая угодливость, в острых, насм
ешливых глазах появилась слезливая жалость. Словно глаза просили и умол
яли: «Ну простите же ее. Мало ли что в жизни случается. Зачем же вы так жесто
ки».
В один из вечеров, когда Наденька, свободная от работы, сидела запершись в
своей комнате, а мы с Ириной Васильевной перебирали крыжовник на варенье
, вошел Около. Подпирая головой притолоку двери, он остановился на пороге,
пригладил ладонью волосы и, уставясь на запыленные носки сапог, буркнул:

Ц Здрасьте…
Ирина Васильевна ничего не ответила и, схватив из решета горсть крыжовни
ка, стала торопливо бросать ягоду за ягодой в плоское эмалированное блюд
о. Лицо Около Ц мрачное, усталое, с черным пятном мазута у виска Ц болезн
енно перекосилось.
Ц А Надежда Михайловна дома? Ц спросил Около и переступил с ноги на ног
у.
Рука у Ирины Васильевны задрожала, крыжовник посыпался на пол.
Ц Извините, коли так. Ц Около тяжко вздохнул, нахлобучил до ушей кепку и
толкнул дверь.
Ирина Васильевна вскочила:
Ц Да куда же ты… погоди… экий нетерпеливый. Она беспомощно оглянулась н
а меня и потянула Около за рукав: Ц Дома она, дома…
Около прошел боком мимо Ирины Васильевны в комнату Наденьки. Старушка пл
отно закрыла за ним дверь, нагнулась ко мне и прошептала:
Ц А ты иди к себе в мезонин. И я уйду. Пусть они поговорят. Их дело. Бог даст,
и уладят. Иди, иди в мезонин-то.
Корявая, медноликая луна тускло и холодно освещала мою тесную каморку. Я
подвинул стул к окну и опершись подбородком на подоконник, прижался к ст
еклу лбом. На улице царствовала чуткая тишина. Только циркал сверчок, да н
удно верещала в объятиях паука муха. Донесся гулкий отрывистый выхлоп дв
ижка, на секунду движок смолк, потом сухо закашлял и, откашлявшись, ворчли
во зарокотал и застукал.
Хлопнула калитка, под окнами зашаркали грузные шаги Около. На меня напал
о странное забытье. Мне урывками снились то Наденька, то Около, то Ирина Ва
сильевна, то все вместе; и тут же стоял Алексей Федорович, улыбался ласков
о, снисходительно, как будто жалел всех и понимал больше всех, что все это
досадные, глупые мелочи, которые постоянно раздражают нас и мешают жить.
Когда я очнулся, то понял, что не спал а думал долго, упорно и беспорядочно
об этих людях.
Рассветало. Над землей висело ясное, чистое небо, и над болотом одиноко, ка
к свеча, догорала Венера. Внизу лежала густая ночная тень. И на нее из окна
Наденькиной комнаты падало желтое плоское пятно света.
В полдень почтальон принес газеты и открытку из районного комитета комс
омола. Ирина Васильевна долго вертела в руках открытку, близоруко рассма
тривала и бормотала:
Ц Вызывают. Зачем же это ее вызывают? Стало быть, надо, коль вызывают, Ц и
сунула открытку под картонку отрывного календаря.
Через день поздно вечером ко мне в мезонин постучалась Наденька. Вошла о
на решительно, без тени смущения:
Ц У меня к вам просьба. Дайте слово, что выполните.
Ц Не знаю.
Ц Она вам по плечу. Даёте слово?
Ц Бери.
Ц Подготовьте и прочтите лекцию в клубе центральной усадьбы колхоза на
тему… Ц Она на минуту замялась и быстро договорила: Ц О любви и дружбе.

Ц Что?! Ц воскликнул я.
Ц О любви и дружбе, Ц повторила она. Ц А что вас смущает?
Не выдержав ее острого, пристального взгляда, я отвернулся.
Ц Значит, договорились?
Ц Что делать, Ц вздохнул я.
Ц Бай-бай. Ц Она насмешливо помахала мне рукой и вышла. «Да, здорово тебя
там, голубушка, накачали», Ц подумал я.
К лекции я готовился добросовестно, как никогда. И в то же время меня не по
кидала тревога за исход ее.
Слишком свежи еще были в памяти недавние апалёвские события.
На лекцию пришла не только молодежь, но и пожилые, и даже старухи. Столь не
обычно повышенный интерес к рядовой лекции был не случаен. Все они явили
сь открыто судить Наденьку. В зале клуба находился муж ее подруги, Леонти
й Романыч Рябов. От одного присутствия этого прямого до тупости и непогр
ешимого до глупости человека веяло холодом. Он больше всех был возмущен
поступком Наденьки и поклялся огнем выжечь в колхозе распутство.
Скучным, чужим голосом Наденька изложила причины, вызвавшие лекцию.
Ц Так, так, правильно. Давно пора, Ц сказал кто-то в зале, и посыпались ехи
дные смешки.
Наденька гордо вскинула голову, переждала смех спокойно сошла с трибуны
и села на подоконник скрестив на груди руки.
…Лекция кончилась, никто не встал и не вышел. Все продолжали сидеть и чего
-то ждать. Тишина стояла гнетущая, только пощелкивали семечки.
Ц Позвольте мне сказать пару слов. Ц Леонтий встал, одернул пиджак. Ц М
ожно?
Ц Леонтий, не надо, Ц схватила его за рукав Зина. Ц Слышишь, не надо…
Леонтий отмахнулся от жены, как от мухи, и стал пробираться между рядами. У
Наденьки презрительно сузились глаза.
Леонтий поднялся на сцену, но на трибуну не взошел, а встал рядом. Поджарый
, темноволосый, с бугристым лбом и волевым подбородком, Леонтий слыл в кол
хозе как беспощадный говорун. Под любой случай он умел подвести «принцип
иальный» тезис. Его боялись все: и председатель, и секретарь парторганиз
ации. Он усиленно лез в начальство. Колхозники его терпеть не могли и злор
адно говорили: «Бодливой корове бог рог не дает».
Леонтий взъерошил волосы и выкинул руку:
Ц Товарищи, поблагодарим докладчика за теплый идейный, содержательный
доклад. Ц Он повернулся ко мне, поклонился и накрыл ладонью ладонь.
Громко и сухо захлопали в зале.
Ц Признавая глубокую эрудицию уважаемого нами товарища, Ц продолжал
Леонтий, Ц нельзя не отметить и существенный пробел в докладе. Ц Сделав
упор на слове «пробел», Леонтий широко развел руки: Ц Доклад сделан вооб
ще, в отрыве от жизни, не увязан с событиями последних дней, с людьми той ау
дитории для которой он предназначен. Я не упрекаю докладчика, Ц Леонтий,
широко улыбаясь, еще раз поклонился мне, Ц я только попытаюсь восполнит
ь этот пробел.
Леонтий круто повернулся, взошел на трибуну, вынул из кармана пачку лист
ков и положил перед собой.
Долго и утомительно читал он их. В зале щелкали семечки, хихикали. Около, з
ажав в кулак папиросу, курил, выпуская в рукав дым. Наденька смотрела в окн
о Высокая, тонкая, как спица, труба колхозной водокачки охапками выбрасы
вала черный дым. Дым расползался по небу, мутнел, лохматился и таял, и вмес
те с ним мутнел и таял голос Леонтия.
Гулко, как камень, упали в зал слова: «Надежда Кольцова». Леонтий выждал и
мягким, вкрадчивым голосом продолжал:
Ц Кольцова Ц наша старейшая комсомолка, активная, в партию готовится в
ступить. А как она своим личным примером воспитывает молодежь? Ц Он опят
ь выждал и резко ответил на свой вопрос: Ц Аморально… разлагающе.
Ц Кольцову не задевай, Ц грубо перебил его Около Леонтий поморщился:
Ц Товарищ Околошеев, не беспокойтесь. О вас я тоже скажу.
Ц А я не беспокоюсь. Только Кольцову не трожь. Слышишь, Рябов, не трожь. А т
о плохо будет, Ц с угрозой повторил Около.
Лицо у Леонтия окаменело. Он надменно поднял голову и выставил резко оче
рченный подбородок:
Ц Вы думаете, что говорите, Околошеев?
Ц Раньше не думал, а теперь решил… Ц ответил Около и, сильно ссутулясь, п
ошел к сцене.
Наденька вспыхнула, вскочила с подоконника, хотела что-то сказать и не см
огла: горло перехватили слезы, и она, закрыв руками лицо, опять села на под
оконник.
Около встал напротив трибуны и, сумрачно глядя в надменное лицо Леонтия,
спросил:
Ц Ты думаешь, что в том сарае со мной была Кольцова? Ошибаешься, не она. А з
наешь кто? Нагнись, я пошепчу на ушко. Ц Около поманил пальцем.
Леонтий невольно нагнулся, но тотчас же гордо выпрямился и процедил скво
зь зубы:
Ц Хватит комедию ломать. Здесь не цирк.
Около повернулся лицом к народу и, указывая большим пальцем через плечо
на Леонтия, насмешливо сказал:
1 2 3 4 5 6