Застывшие лужи крови пятнали в этом месте палубу; засохшая кровь была и на сабле, которую, осклабясь, поглаживал сидевший в золоченом капитанском кресле Мигель Баск. Галион сдался без боя, но эти трое, видимо, пытались возражать, когда флибустьеры ринулись на ют, либо просто слишком бросались в глаза своими увенчанными перьями шляпами, забыв о том, что в момент, когда пираты лезут на борт, надо быть как можно незаметнее.
Тела были сброшены за борт, а головы Мигель Баск велел насадить на крюки и держать на виду, чтобы никому не вздумалось проявлять строптивость. Три головы с широко раскрытыми глазами казались живыми. Одна из них принадлежала капитану «Сан-Яго»; быть может, смерть оказалась для него наилучшим выходом, ибо куда достойнее погибнуть от руки разбойника, нежели кончить свои дни в бесчестье. Три красивые головы с остроконечными бородками, три благородных лица, с которых не сошло еще горделивое выражение, свидетельствовали, что благородство и гордость, не будучи подкреплены силой и храбростью, мало чего стоят.
Мигель Баск не скрывает радости. Он громко смеется при виде того, как испанцы пачками сваливаются с борта в воду, поднимая тучи брызг.
Небо голубое, море тихое, дует легкий бриз. Еще чуть-чуть, еще одна ездка «Дельфина», и галион выберет якорь, поставит паруса, и оба судна лягут на обратный курс зюйд-зюйд-ост – прямиком на Тортугу.

«БЕРЕГОВЫЕ БРАТЬЯ»


Тортуга был крохотным клочком суши, безвестным островком среди тысяч других. Колумб, проплыв мимо, не обратил на него внимания. Великий мореплаватель сошел на другом острове, расположенном по соседству с Тортугой, но несравнимо большем по размеру. Индейцы, кстати, так и называли его – Большая Земля. Колумб, воткнув в него флаг своего короля и установив там крест, нарек его Эспаньолой. Позже флибустьеры окрестили его Санто-Доминго. Ныне это остров Гаити.
С борта каравелл Эспаньола показалась первооткрывателям сплошным гористым массивом. Однако потом испанцы обнаружили там и долины, и низменности, и плодородные плато. Около трехсот тысяч индейцев населяли Большую Землю. Их племена периодически враждовали друг с другом, а религия, которую они исповедовали, требовала человеческих жертвоприношений. Туземцы встретили высадившихся европейцев доброжелательно, приняв их за полубогов. Дело в том, что испанцы ездили на лошадях – животных, неведомых индейцам, так что они приняли всадника и лошадь за одно существо, подобие кентавра. А их предания гласили, что рано или поздно на остров вернутся подобные божества, некогда покинувшие их край. Они охотно приняли крещение, поскольку не усматривали в этой процедуре ничего дурного, и радостно обменяли на европейские безделушки и тряпье свои золотые украшения. Индейцы не ведали, что тусклый блеск золота предрешит их судьбу.
Лас Касас, испанский монах, крестивший индейцев, оставил подробнейший рассказ о том, как его соотечественники обращались с туземцами, в частности с обитателями Эспаньолы. Рабский труд в рудниках и на плантациях, к которому их понуждали с неистовым рвением, вскоре привел к тому, что добрую часть индейцев пришлось ежедневно отряжать на захоронение умерших собратьев; недостаток рабочей силы восполняли за счет ввоза с других островов и с континента, но расход намного превышал приток. Согласно Лас Касасу, население Эспаньолы сократилось с трехсот тысяч к моменту прихода испанцев до трехсот человек сорока годами позже.
Теперь представьте, что произойдет, если вы вдруг уберете почти все население с плодородного острова, лежащего в тропическом климате. Естественно, Природа вступит в свои права, флора и фауна начнут буйно развиваться. К прежним представителям животного мира Эспаньолы теперь добавились завезенные испанцами лошади, коровы и собаки; все растения и звери плодились и размножались в этом гигантском естественном заповеднике.
После того как золотые рудники оскудели, а индейцы вымерли, почти все испанцы покинули Эспаньолу, двинувшись на поиски очередных эльдорадо. Осталась лишь горстка колонистов, разбивших плантации в центре и в южной части острова. Уцелевшие индейцы прятались в расселинах прибрежных скал, боясь показаться на глаза, боясь даже разводить огонь.
Год шел за годом, изредка на горизонте мимо острова проплывали паруса далеких судов. Старики индейцы, помнившие о страшном времени массовых избиений, рассказывали своим немногочисленным внукам о том, что им довелось пережить.
Потом настало время, когда парусов на горизонте становилось все больше и больше, и наконец пришел день – это случилось в начале двадцатых годов XVII века, – когда несколько судов пристали к берегу. Индейцы – мужчины, женщины, дети – в ужасе бросились в чащу леса.
Вторая людская волна из Европы была куда многолюднее первой, накатившейся на американский берег вскоре после Колумба. Но, как и в первой волне, большинство прибывших составляли авантюристы и откровенные преступники, дезертиры, спасавшиеся от рекрутских наборов, неудачники, твердо положившие себе выбиться в люди, слабодушные мечтатели, готовые пойти за кем угодно, – словом, человеческое отребье. Однако кроме подонков тут было и немало людей способных, честных и благородных, в основном из числа гонимых у себя на родине за религиозные убеждения, – католики из Англии, гугеноты из Франции, разорившиеся валлийцы, согнанные с земель ирландцы, безработные и младшие сыновья владельцев земельных наделов. Среди этих иммигрантов встречались люди, сведущие в морском деле, матросы и даже капитаны, ходившие в далекие навигации.
По прибытии в Новый Свет людской поток разделялся: экипажи подтягивали паруса на гитовы и бросали якорь возле зеленеющих островов, переселенцы сходили на берег и, если находили там источники пресной воды, а также если остров был безлюден или населен малым числом индейцев, устраивались и оседали на нем.
На месте на скорую руку строили временное жилье, а самые нетерпеливые, не желавшие откладывать идею обогащения в долгий ящик, тут же принимались латать и чинить суда, сильно потрепанные за время перехода через Атлантику, либо же строить барки Барка – общее наименование небольших плоскодонных одно– и трехмачтовых судов.

того типа, на борту которой мы видели Эксмелина и его коллег по вольному промыслу. Едва залатав дыры, они грузились на эти утлые посудины и выходили бороздить Карибское море в надежде встретить испанский галион с золотым грузом. Другие переселенцы, более мирного нрава, разбивали плантации и принимались за ремесленное дело, которым владели в Европе, – плотничали, сапожничали, врачевали, ставили каменные кладки – словом, занимались всеми полезными и необходимыми в любой человеческой общине ремеслами.
Пионеры, высадившиеся на Эспаньоле, поначалу не поверили собственным глазам. Количество живого мяса там показалось им совершенно невообразимым – такое могло приводиться лишь во сне. Еще вчера они болтались в океане, затянув пояса до последней дырочки, а тут – такое изобилие! Некоторым вообще за всю предыдущую жизнь ни разу не доводилось съесть добрый кусок мяса, поэтому они навалили себе в миски такие порции, от которых впору было отдать Богу душу. Но, по счастью, зажаренные на углях куски свежатины хорошо перевариваются желудком.
Насытившись, они принялись думать о своей будущей стезе. И тут оказалось, что у доброй части поселенцев, осевших на Эспаньоле, вопреки первоначальному намерению склонность к разбойному пиратству не так уж сильна.

Охота за галионами не была новинкой. Она началась сразу же, как только по Европе разнесся слух: «Испанцы везут из Нового Света сказочные сокровища!» Испанские документы свидетельствуют, что уже в 1497 году корсар-француз заставил Колумба, возвращавшегося из третьего заморского плавания, укрыться на Мадейре. Имя этого пионера осталось неизвестным. Зато достоверно известно, что в 1522 году корсары адмирала Жана Анго из Дьеппа захватили на траверзе мыса Сан-Висенти три каравеллы, шедшие из Америки в Севилью. В следующем году капитан Жан Флери, имевший под началом девять кораблей из эскадры того же Анго, взял в плен еще три испанские каравеллы. Экипаж одной из них сдался без боя, поскольку оказался совершенно небоеспособным в результате престранного инцидента: во время плавания на палубе неизвестно как открылась клетка с ягуарами, которых везли из Мексики в Мадрид, и, прежде чем с ними справились, звери успели перекусать чуть ли не всех матросов. Кроме ягуаров на каравеллах обнаружили сокровища из казны мексиканского правителя Монтесумы, отправленные завоевателем Мексики Кортесом испанскому королю. Стряпчие Анго занесли в реестр следующие вещи: изумруд в форме пирамиды, основание которой было величиной с ладонь; столько-то браслетов, столько-то ожерелий, столько-то серег (все из золота), столько-то золотых блюд, столько-то серебряных и золотых идолов, усыпанных драгоценными каменьями, и так далее и так далее. После этого эпизода король Испании издал эдикт, согласно которому его суда обязаны были двигаться через Атлантику только караваном ( флотом ).
Испанские и португальские корабли первыми проложили пути в Америку и Индию, поэтому папа Александр VI специальной буллой (1493) поделил между испанской и португальской коронами все новооткрытые и еще неоткрытые земли в обоих полушариях. Это решение святейшего отца было сразу же отвергнуто королем Франции Франциском I Франциск I (1494-1547) – французский король (с 1515 г.) из династии Валуа. Политика Франциска I была направлена на превращение Франции в абсолютную монархию. Покровительствовал искусствам, мореплаванию, торговле.

, желавшим получить свою долю заморского пирога. Судовладельцы Дьеппа и Ла-Рошели начали снаряжать корабли для нападений на испанские флоты; у них были свои лазутчики в Испании, сообщавшие через верных людей нужные сведения. Испанские королевские эскадры крейсировали у побережья Иберийского полуострова возле мысов Финистерре и Сан-Висенти, чтобы прикрыть прибывающие золотые караваны, но корсары выходили на перехват все дальше – они атаковывали их возле Азорских островов и, сбившись в стаи, бороздили открытый океан, словом, использовали ту же тактику, что и немецкие подводные лодки, действовавшие против союзных конвоев во время второй мировой войны. Корсары расширяли зону военных действий все дальше и дальше на запад, добираясь до островов Карибского моря, где они начали высаживаться и грабить испанские поселения. Так, в 1543 году «экспедиционный корпус» из трехсот французов и англичан осуществил первое нападение на Картахену, а в 1555 году команда под началом ларошельского гугенота Жака де Сора, к которому присоединился нормандец Франсуа Леклерк, по прозвищу Деревянная Нога, совершила отчаянно смелый рейд на Гавану; пираты ограбили и сожгли церкви, вытащив оттуда несметную добычу.
Традиции викингов, промышлявших пиратством у британских берегов, расцвели пышным цветом в царствование королевы-еретички Елизаветы I Елизавета I Тюдор (1533-1603) – английская королева (с 1558 г.), типичная представительница английского абсолютизма. Внешняя политика Елизаветы I характерна усилением торговой и колониальной экспансии, успешной борьбой с Испанией за преобладание на море (разгром «Непобедимой армады» в 1588 г.). «Еретичкой» прозвана за поддержку Реформации и англиканской церкви.

. Как только ее верноподданные прослышали о том, что охота за галионами приносит невиданный доход (Анго, ставший богатейшим человеком во Франции, строил замки и задавал пиры, слухи о которых расходились по всей Европе), моряки портов английского побережья Ла-Манша, чьим основным занятием были грабительские набеги на нормандские порты (на что моряки Нормандии отвечали тем же), бросились в Америку по стопам дьеппцев и ларошельцев. Самым знаменитым английским пиратом первой эпохи был Фрэнсис Дрейк, который в 1572 году при содействии французского географа-корсара Гийома Летестю (погибшего в экспедиции) высадился на Панамском перешейке и захватил там караван, перевозивший на мулах золотые и серебряные слитки, добытые в перуанских рудниках. Фрэнсис Дрейк стал национальным героем Англии, и сегодня любой британский школьник расскажет вам о знаменитом эпизоде встречи Елизаветы I и Дрейка по возвращении его из второго кругосветного плавания. Пират опустился на колени перед повелительницей и протянул ей свою шпагу; она взмахнула ей, словно собираясь казнить преступника, и изрекла:
– Дрейк, король Испании требует твоей головы. Я должна отрубить ее!
А затем воскликнула:
– Поднимитесь с колен, сэр Фрэнсис!
Так лихому грабителю было пожаловано звание баронета и адмирала. Другой английский пират, Джордж Клиффорд, стал графом Камберлендским и кавалером ордена Подвязки.
Голландия. «Нищий сброд, шумный, но безвредный» – так отозвалась супруга правителя Нидерландов герцогиня Маргарита Пармская о гёзах, восставших против испанской оккупации. Партизанская война в этой безлесной стране развернулась на реках, каналах и на море, поэтому бойцы-повстанцы с гордостью именовали себя морскими гёзами. Сбрасывая гнет испанской короны, они вместе с тем отчетливо слышали звон дукатов в трюмах галионов своих поработителей и очень скоро вышли в море на вольный промысел.
Похождения первых потрошителей испанских флотов и заморских владений изобилуют интереснейшими подробностями. Мы не рассказываем о них, во-первых, поскольку их походы, в особенности набеги Дрейка, широко известны. Во-вторых, данное повествование ограничено географическими рамками, поэтому главное внимание мы сосредоточили на деяниях искателей приключений в Карибском море и на островах Вест-Индии, в частности на Тортуге и Ямайке, где осели эти странные люди. Они вошли в Историю под именем флибустьеров, а посему в годы расцвета их промысла воды, омывающие Центральную Америку, по праву называли Флибустьерским морем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9