Недорого магазин https://Wodolei.ru
д. Но Великая Ложа с принципами «прав человека» не спорила, это видно из неопубликованного секретного отчета русской ложи «Лотос», в котором говорится не только о дружеских отношениях между братьями всех трех Послушаний, но и о частом присутствии братьев Великого Востока в храме Великой Ложи, и наоборот, а также о том, что некоторые братья, принадлежавшие к Шотландскому Уставу (Великой Ложе), даже просили допустить их к «работам» (собраниям) Великого Востока.
Русское «двойное братство» не должно нам казаться чем-то особенным. Антиклерикализм в русских ложах не играл той воинственной роли, какую он играл в ложах французских. Атеисты, конечно, были, но вопрос о религии не разделял людей; было главное, что их связывало: свобода и братство; оба эти идеала они обретали в тайном обществе, и это объединяло их. В вопросе религии русские либералы 1906 – 1916 гг. были бы совершенно удовлетворены, если бы царь уволил из Синода митрополита, друга и собутыльника Распутина, и назначил на это высокое место достойного человека, да и в целом их вполне примирило бы с правительством допущение в Совет министров «общественников», о которых было сказано выше Две возможности были приемлемы в эти годы для русских масонов и их друзей: при первой, особенно близкой сердцу левых октябристов и кадетов, они полностью приняли бы «министерство народного доверия», т.е. коалицию либеральных царских министров с «общественниками». При второй – «ответственном министерстве» – довольны были бы левые кадеты, трудовики (или народные социалисты) и правые меньшевики: в такое министерство не были бы допущены бывшие царские министры, оно должно было состоять исключительно из «общественников» и их ближайших сторонников. Среди них большинство считало, что замена правительства новыми министрами недостаточна, необходима замена власти.
Иллюстрацией этого положения может служить одна встреча в Петербурге в гостинице «Франция» (Морская ул., дом 5), небольшой группы масонов-прогрессистов в 1916 г. Там обсуждались два плана: один – «умеренный», включающий в Совет министров Кривошеина, Поливанова и Игнатьева, т.е. план «министерства народного доверия». Другой – план «ответственного министерства», куда бы вошли исключительно «прогрессисты», т.е. думцы, от левых октябристов до правых социалистов.
Прогрессивный блок был создан 25 августа 1915 г. В октябре того же года в блоке были «некоторые неувязки», после которых некоторые члены из блока вышли. (См. Красный архив, 1933, № 1, с. 117). Статистика августа 1915 г. показывает, что в блоке было 6 фракций, около 300 депутатов Гос. Думы (из 420) и 3 группы Гос. Совета.
. Среди этих «общественников» было пять-шесть масонов, а все остальные были с масонами в дружеских отношениях. Необходимо помнить, что в эти годы об отделении церкви от государства в России мечтали только радикалы, либералы считали этот вопрос несвоевременным. А масонами в эти годы были, главным образом, либералы, т.е. огромная средняя часть Думского сектора, в 1915 г. получившая название «прогрессивного блока» – от левых октябристов до правых социалистов.
Итак, Ковалевский принадлежал к французскому масонству. К 1906 г. пятнадцать русских были при его содействии введены во французское Послушание Великого Востока. Среди них – В.А. Маклаков, Вас. Ив. Немирович-Данченко, А.В. Амфитеатров, В.О. Ключевский, изобретатель П.Н. Яблочков, кн. С.Д. Урусов, дипломат И. Лорис-Меликов (племянник министра Александра III), гр. Орлов-Давыдов, присяжный поверенный М.С. Маргулиес. Все они, по-видимому, принадлежали к ложам «Cosmos» и «Mont Sinai». Но именно Ковалевскому было предложено проявить инициативу и получить директивы для открытия первых лож в русских столицах. Он принял это предложение, в конце 1906 г. вернулся в Россию и начал свою масонскую деятельность, тем более, что свою парижскую школу ему пришлось закрыть за отсутствием учеников.
Для начала М.М. Ковалевскому было поручено открыть две ложи в Москве и одну в Петербурге, и он отправился в Россию в этот первый пореволюционный год (1906) к открытию I Гос. Думы, куда он был выбран. Через два года в Москве, Петербурге, Киеве, Нижнем Новгороде, Харькове и других городах, от Варшавы до Иркутска, было открыто не менее 18 лож. Хотя Ковалевский и захватил из Парижа и перчатки свои, и передник, и, вероятно, некоторые другие предметы, необходимые для ритуалов, этого было недостаточно. Очень скоро два «брата» из французского Великого Востока приехали за ним и помогли ему устроить «храм» по всем правилам и посвятить кое-кого из общих ближайших друзей в тайное общество, сначала в первую степень (1°), а затем, учитывая заслуги некоторых из них (поименованных выше) перед французским масонством, через неделю перевести их всех в 3-ю, а некоторых – еще стремительнее – в 18-ю степень. М.С. Маргулиеса, известного в Петербурге молодого адвоката, они посвятили в самом здании тюрьмы, где Маргулиес отбывал срок за свои (в 1905 г.) революционные поступки (впрочем, весьма умеренные). Так, в камере «Крестов», в передниках и перчатках, с молотками в руках, Великие Мастера провели церемонию посвящения на глазах, вероятно, совершенно обалдевших от этого зрелища тюремных сторожей. Тут же, немедленно, с еще большей торжественностью, Мануил Сергеевич был возведен в 18-ю степень.
Старый русский парижанин, но в эти годы весьма еще молодой другой адвокат, В.А Маклаков, был одним из первых «перепосвященных» в России. Таковым же был и кн. Давид Осипович Бебутов, горячо увлеченный открывшейся ему деятельностью. Всеобщий друг, он впоследствии оказался также другом директора Департамента полиции, и информировал его о происходящем. Делать это ему было легко: богатейший человек, он предоставил братьям свою московскую квартиру и свой петербургский особняк, оборудовав их под храмы для масонских сессий. Повара, которые готовили братьям «агапы», у Бебутова, как полагалось в его кругу, были французы.
Очень скоро появились первые трудности: психиатр Николай Николаевич Баженов оказался несколько болтливым, и это не только не способствовало соблюдению тайны – краеугольного камня всякого тайного общества, – но и грозило осложнениями с министерством внутренних дел. Ложи разрастались таким быстрым темпом, что двум французским Досточтимым Мастерам пришлось приехать в Россию несколько раз: Сеншоль и Буле на это не только не роптали, но были счастливы услужить русским братьям, – нечего и говорить, что проезд и пребывание в столицах им были щедро оплачены Щеголев пишет фамилию Сеншоля – «Синкхоль». Он сообщает адрес Буле и называет его «присяжным корреспондентом русских масонов во Франции».
. Третьей проблемой было упорядочить Капитулы и Ареопаги. Так назывались, по традиции, объединения нескольких лож, связанных общей «работой». Членами таких объединений могли быть только Мастера, т.е. масоны 3° или выше. Они существовали и внутри Великой Ложи и внутри Великого Востока. Ложам и Капитулам давались имена и номера, нумерация была общей для обоих Послушаний. Иерархия в архивных документах освещена наименее отчетливо, может быть, не без умысла, а может быть, и от неумения ясно изложить внутреннюю структуру организации. Одно несомненно: Сеншоль и Буле имели полномочия посвящать русских масонов в ложи обоих Уставов. Это было логично: Досточтимые Мастера обоих Уставов собирались вместе для обсуждения важнейших вопросов, и ритуал в обоих Уставах был идентичен.
В это время – от начала Первой мировой войны вплоть до февраля 1917 г. в России не было профессии, учреждения, казенного или частного общества, организации или группы, где бы не было масонов. Для примера я приведу список братьев, служивших в царском дипломатическом корпусе, в русских посольствах или легациях заграницей. Он, вероятно, не полный, но и по такому, какой он есть, видно, с какой молниеносной быстротой распространилось русское масонство даже в такой области, где казалось бы, сидели люди, преданные режиму:
Англия – К.Д. Набоков, первый секретарь посольства, зам. посла А.К. Бенкендорфа в январе 1917 г.
Франция – Л.Д. Кандауров, советник посольства.
Италия – консул Г.П. Забелло.
Швеция – А.В. Неклюдов, заменен К.Н. Гулькевичем из Норвегии.
Норвегия – И.Г. Лорис-Меликов, заменил Гулькевича, был переведен из Сиама.
Румыния – С.А. Поклевский-Козелл.
Швейцария – посланник К.М. Ону, агент Министерства иностранных дел А.Н. Мандельштам.
Сербия – Б.П. Пелехин, переведен из Китая.
Греция – Е.П. Демидов.
Черногория – консул Л.В. Иславин.
США – Б.А. Бахметев, заменивший Ю.П. Бахметьева.
Китай – Н.А. Кудашев.
Персия – поверенный в делах В.Ф. Минорский.
Бразилия – А. И. Щербацкий (глава дипломатической миссии), переведен из Японии.
Уругвай, Парагвай, Чили – он же.
Мексика – И.Я. Коростовец (не успел доехать; до этого в Китае).
Монголия – А.А. Орлов, дипломатический представитель (из Багдада).
Среди людей, которые по кодексу законов Российской империи должны были «защищать интересы родины перед правительствами других стран, к которым были аккредитованы», такая крамола кажется просто невероятной.
Но был ли факт принадлежности к масонству – крамолой? С точки зрения самодержавного царского правительства, – несомненно, если даже Кривошеина, Столыпина и Сазонова царь и царица считали «хуже Думы». Но с точки зрения русского масонства, крамолы никакой не было.
В эти годы масонство никак не связывалось с революцией, и революционеров в ложах не было. Меньшевиков было не более пяти-шести за все эти довоенные годы, социалист шел в тайное общество тогда, когда от его революционности (и социализма) оставались только следы. Маклаков много раз говорил позже, что «все мы» были против революции, так что Кропоткин ошибался, считая что «русскому революционному движению хорошо и полезно быть связанным с масонством». Хотел ли он сказать этим, что масоны прекрасные конспираторы и могут научить этому революционеров, или он намекал на масонскую дисциплину, которая у эсеров была недостаточна?
Но Ковалевский, конечно, никогда не мог бы согласиться с Кропоткиным. Он был далек от всякой мысли о возможной революции. Вернувшись в Россию в 1906 году, он сперва начал газету, вскоре прикрытую, затем вступил в партию «демократических реформ», насчитывавшую в это время не то 4, не то 5 членов. Он был выбран в I Думу, но не прошел во вторую, и тогда повернулся лицом к Государственному Совету, в который едва прошел (из «академической курии»).
Его ближайшими друзьями были и посвященные масоны и сочувствующие профаны: Баженов, проф. С. Котляревский, В.Д. Кузьмин-Караваев, Аладьин, Урусов, Гейден, Н. Львов, А. Стахович, Энгельгардт. Его партия демократических реформ, доведя число своих членов до девяти, слилась с партией «мирного обновления» – само название которой отрицало всякую революцию. И в IV Думе эти друзья перешли в «прогрессивный блок». Но в это время он уже был тяжело болен, и в 1916 г. умер, последние годы руководя «Вестником Европы». Незадолго до своей смерти он близко сошелся в Петербурге с французским послом Морисом Палеологом. У посла в 1914-1916 гг. собирались на вечерах кадеты из Думы, и Палеолог говорил с ними только об одном: «Продолжать войну с Германией, а все остальное может подождать».
В эти годы появился на свет один из первых списков имен мирового масонства, в который были включены и русские имена. Об этом списке упоминает П.Е. Щеголев, в нем было 30 тысяч имен, он был составлен всемирной антимасонской организацией. Русские фамилии в нем настолько перевраны, что трудно узнать кого бы то ни было. Кое-кто, в виде исключения, назван верно: среди них – М.М. Ковалевский, В.В. Вырубов, Лорис-Меликов, Гамбаров, Тамамшев и врач Зелинский.
* * *
По архивным документам теперь известно, что в начале 1890-х гг. во Франции и Бельгии существовали масонские ложи, которые принимали русских. Двух примеров – Баженов и Прокопович – достаточно. В Париже, в 1900 г., некоторые французские ложи еще шире открыли свои двери для русских Не должно казаться странным расположение французов к русским масонам и легкость, с которой они посвящали новых братьев – французские масоны как раз переживали тяжелое время: они в Европе оставались в одиночестве – английское масонство отказалось от них из-за разногласий в вопросе о Великом Архитекторе, без которого английские масоны не представляли себе масонства, а Германия захватила у них Эльзас –Лотарингию.
. Это были уже названные «Cosmos» и «Mont Sinai». Тот факт, что в 1906 г. братья Сеншоль и Буле, почти одновременно с отъездом Ковалевского, перевели 15 братьев русского происхождения из французской ложи в учрежденную с их помощью русскую ложу, доказывает, что в это время почва была готова, или почти готова, для того чтобы русское масонство могло начать свою деятельность.
Из 15 братьев, посвященных в Париже, большинство принадлежало к Великому Востоку. Но Сеншоль и Буле имели полномочия вводить кандидатов в оба Устава. Имена девяти человек были мною названы выше, шесть имен остались неизвестными.
Параллельно в эти же годы (1905-1906) в России оживилась деятельность «мартинистов», с помощью двух шарлатанов, Папюса и Филиппа (предшественников Распутина при русском дворе). Вскоре гр. Мусин-Пушкин стал у них Великим Мастером. Говорили, что в молодости Николай II был мартинистом, по примеру своих английских, германских и датских родственников. Николай II вышел, однако, очень скоро из тайного общества. Но его дяди, вел. кн. Николай и Петр Николаевичи (внуки Николая I и двоюродные братья Александра III), а также вел. кн. Георгий Михайлович остались мартинистами высоких степеней и время от времени, в специальном храме в Царском Селе, собирались для ритуала. Это продолжалось до 1916 г., когда мартинистам пришлось прекратить свое существование. Великих князей, конечно, не тронули, а царь, как пишет Л.Д. Кандауров, «окончательно обратился наконец к Серафиму Саровскому». К этому времени относится письмо царя, в котором он рассказывает царице, как нынче утром, 8 августа 1916 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Русское «двойное братство» не должно нам казаться чем-то особенным. Антиклерикализм в русских ложах не играл той воинственной роли, какую он играл в ложах французских. Атеисты, конечно, были, но вопрос о религии не разделял людей; было главное, что их связывало: свобода и братство; оба эти идеала они обретали в тайном обществе, и это объединяло их. В вопросе религии русские либералы 1906 – 1916 гг. были бы совершенно удовлетворены, если бы царь уволил из Синода митрополита, друга и собутыльника Распутина, и назначил на это высокое место достойного человека, да и в целом их вполне примирило бы с правительством допущение в Совет министров «общественников», о которых было сказано выше Две возможности были приемлемы в эти годы для русских масонов и их друзей: при первой, особенно близкой сердцу левых октябристов и кадетов, они полностью приняли бы «министерство народного доверия», т.е. коалицию либеральных царских министров с «общественниками». При второй – «ответственном министерстве» – довольны были бы левые кадеты, трудовики (или народные социалисты) и правые меньшевики: в такое министерство не были бы допущены бывшие царские министры, оно должно было состоять исключительно из «общественников» и их ближайших сторонников. Среди них большинство считало, что замена правительства новыми министрами недостаточна, необходима замена власти.
Иллюстрацией этого положения может служить одна встреча в Петербурге в гостинице «Франция» (Морская ул., дом 5), небольшой группы масонов-прогрессистов в 1916 г. Там обсуждались два плана: один – «умеренный», включающий в Совет министров Кривошеина, Поливанова и Игнатьева, т.е. план «министерства народного доверия». Другой – план «ответственного министерства», куда бы вошли исключительно «прогрессисты», т.е. думцы, от левых октябристов до правых социалистов.
Прогрессивный блок был создан 25 августа 1915 г. В октябре того же года в блоке были «некоторые неувязки», после которых некоторые члены из блока вышли. (См. Красный архив, 1933, № 1, с. 117). Статистика августа 1915 г. показывает, что в блоке было 6 фракций, около 300 депутатов Гос. Думы (из 420) и 3 группы Гос. Совета.
. Среди этих «общественников» было пять-шесть масонов, а все остальные были с масонами в дружеских отношениях. Необходимо помнить, что в эти годы об отделении церкви от государства в России мечтали только радикалы, либералы считали этот вопрос несвоевременным. А масонами в эти годы были, главным образом, либералы, т.е. огромная средняя часть Думского сектора, в 1915 г. получившая название «прогрессивного блока» – от левых октябристов до правых социалистов.
Итак, Ковалевский принадлежал к французскому масонству. К 1906 г. пятнадцать русских были при его содействии введены во французское Послушание Великого Востока. Среди них – В.А. Маклаков, Вас. Ив. Немирович-Данченко, А.В. Амфитеатров, В.О. Ключевский, изобретатель П.Н. Яблочков, кн. С.Д. Урусов, дипломат И. Лорис-Меликов (племянник министра Александра III), гр. Орлов-Давыдов, присяжный поверенный М.С. Маргулиес. Все они, по-видимому, принадлежали к ложам «Cosmos» и «Mont Sinai». Но именно Ковалевскому было предложено проявить инициативу и получить директивы для открытия первых лож в русских столицах. Он принял это предложение, в конце 1906 г. вернулся в Россию и начал свою масонскую деятельность, тем более, что свою парижскую школу ему пришлось закрыть за отсутствием учеников.
Для начала М.М. Ковалевскому было поручено открыть две ложи в Москве и одну в Петербурге, и он отправился в Россию в этот первый пореволюционный год (1906) к открытию I Гос. Думы, куда он был выбран. Через два года в Москве, Петербурге, Киеве, Нижнем Новгороде, Харькове и других городах, от Варшавы до Иркутска, было открыто не менее 18 лож. Хотя Ковалевский и захватил из Парижа и перчатки свои, и передник, и, вероятно, некоторые другие предметы, необходимые для ритуалов, этого было недостаточно. Очень скоро два «брата» из французского Великого Востока приехали за ним и помогли ему устроить «храм» по всем правилам и посвятить кое-кого из общих ближайших друзей в тайное общество, сначала в первую степень (1°), а затем, учитывая заслуги некоторых из них (поименованных выше) перед французским масонством, через неделю перевести их всех в 3-ю, а некоторых – еще стремительнее – в 18-ю степень. М.С. Маргулиеса, известного в Петербурге молодого адвоката, они посвятили в самом здании тюрьмы, где Маргулиес отбывал срок за свои (в 1905 г.) революционные поступки (впрочем, весьма умеренные). Так, в камере «Крестов», в передниках и перчатках, с молотками в руках, Великие Мастера провели церемонию посвящения на глазах, вероятно, совершенно обалдевших от этого зрелища тюремных сторожей. Тут же, немедленно, с еще большей торжественностью, Мануил Сергеевич был возведен в 18-ю степень.
Старый русский парижанин, но в эти годы весьма еще молодой другой адвокат, В.А Маклаков, был одним из первых «перепосвященных» в России. Таковым же был и кн. Давид Осипович Бебутов, горячо увлеченный открывшейся ему деятельностью. Всеобщий друг, он впоследствии оказался также другом директора Департамента полиции, и информировал его о происходящем. Делать это ему было легко: богатейший человек, он предоставил братьям свою московскую квартиру и свой петербургский особняк, оборудовав их под храмы для масонских сессий. Повара, которые готовили братьям «агапы», у Бебутова, как полагалось в его кругу, были французы.
Очень скоро появились первые трудности: психиатр Николай Николаевич Баженов оказался несколько болтливым, и это не только не способствовало соблюдению тайны – краеугольного камня всякого тайного общества, – но и грозило осложнениями с министерством внутренних дел. Ложи разрастались таким быстрым темпом, что двум французским Досточтимым Мастерам пришлось приехать в Россию несколько раз: Сеншоль и Буле на это не только не роптали, но были счастливы услужить русским братьям, – нечего и говорить, что проезд и пребывание в столицах им были щедро оплачены Щеголев пишет фамилию Сеншоля – «Синкхоль». Он сообщает адрес Буле и называет его «присяжным корреспондентом русских масонов во Франции».
. Третьей проблемой было упорядочить Капитулы и Ареопаги. Так назывались, по традиции, объединения нескольких лож, связанных общей «работой». Членами таких объединений могли быть только Мастера, т.е. масоны 3° или выше. Они существовали и внутри Великой Ложи и внутри Великого Востока. Ложам и Капитулам давались имена и номера, нумерация была общей для обоих Послушаний. Иерархия в архивных документах освещена наименее отчетливо, может быть, не без умысла, а может быть, и от неумения ясно изложить внутреннюю структуру организации. Одно несомненно: Сеншоль и Буле имели полномочия посвящать русских масонов в ложи обоих Уставов. Это было логично: Досточтимые Мастера обоих Уставов собирались вместе для обсуждения важнейших вопросов, и ритуал в обоих Уставах был идентичен.
В это время – от начала Первой мировой войны вплоть до февраля 1917 г. в России не было профессии, учреждения, казенного или частного общества, организации или группы, где бы не было масонов. Для примера я приведу список братьев, служивших в царском дипломатическом корпусе, в русских посольствах или легациях заграницей. Он, вероятно, не полный, но и по такому, какой он есть, видно, с какой молниеносной быстротой распространилось русское масонство даже в такой области, где казалось бы, сидели люди, преданные режиму:
Англия – К.Д. Набоков, первый секретарь посольства, зам. посла А.К. Бенкендорфа в январе 1917 г.
Франция – Л.Д. Кандауров, советник посольства.
Италия – консул Г.П. Забелло.
Швеция – А.В. Неклюдов, заменен К.Н. Гулькевичем из Норвегии.
Норвегия – И.Г. Лорис-Меликов, заменил Гулькевича, был переведен из Сиама.
Румыния – С.А. Поклевский-Козелл.
Швейцария – посланник К.М. Ону, агент Министерства иностранных дел А.Н. Мандельштам.
Сербия – Б.П. Пелехин, переведен из Китая.
Греция – Е.П. Демидов.
Черногория – консул Л.В. Иславин.
США – Б.А. Бахметев, заменивший Ю.П. Бахметьева.
Китай – Н.А. Кудашев.
Персия – поверенный в делах В.Ф. Минорский.
Бразилия – А. И. Щербацкий (глава дипломатической миссии), переведен из Японии.
Уругвай, Парагвай, Чили – он же.
Мексика – И.Я. Коростовец (не успел доехать; до этого в Китае).
Монголия – А.А. Орлов, дипломатический представитель (из Багдада).
Среди людей, которые по кодексу законов Российской империи должны были «защищать интересы родины перед правительствами других стран, к которым были аккредитованы», такая крамола кажется просто невероятной.
Но был ли факт принадлежности к масонству – крамолой? С точки зрения самодержавного царского правительства, – несомненно, если даже Кривошеина, Столыпина и Сазонова царь и царица считали «хуже Думы». Но с точки зрения русского масонства, крамолы никакой не было.
В эти годы масонство никак не связывалось с революцией, и революционеров в ложах не было. Меньшевиков было не более пяти-шести за все эти довоенные годы, социалист шел в тайное общество тогда, когда от его революционности (и социализма) оставались только следы. Маклаков много раз говорил позже, что «все мы» были против революции, так что Кропоткин ошибался, считая что «русскому революционному движению хорошо и полезно быть связанным с масонством». Хотел ли он сказать этим, что масоны прекрасные конспираторы и могут научить этому революционеров, или он намекал на масонскую дисциплину, которая у эсеров была недостаточна?
Но Ковалевский, конечно, никогда не мог бы согласиться с Кропоткиным. Он был далек от всякой мысли о возможной революции. Вернувшись в Россию в 1906 году, он сперва начал газету, вскоре прикрытую, затем вступил в партию «демократических реформ», насчитывавшую в это время не то 4, не то 5 членов. Он был выбран в I Думу, но не прошел во вторую, и тогда повернулся лицом к Государственному Совету, в который едва прошел (из «академической курии»).
Его ближайшими друзьями были и посвященные масоны и сочувствующие профаны: Баженов, проф. С. Котляревский, В.Д. Кузьмин-Караваев, Аладьин, Урусов, Гейден, Н. Львов, А. Стахович, Энгельгардт. Его партия демократических реформ, доведя число своих членов до девяти, слилась с партией «мирного обновления» – само название которой отрицало всякую революцию. И в IV Думе эти друзья перешли в «прогрессивный блок». Но в это время он уже был тяжело болен, и в 1916 г. умер, последние годы руководя «Вестником Европы». Незадолго до своей смерти он близко сошелся в Петербурге с французским послом Морисом Палеологом. У посла в 1914-1916 гг. собирались на вечерах кадеты из Думы, и Палеолог говорил с ними только об одном: «Продолжать войну с Германией, а все остальное может подождать».
В эти годы появился на свет один из первых списков имен мирового масонства, в который были включены и русские имена. Об этом списке упоминает П.Е. Щеголев, в нем было 30 тысяч имен, он был составлен всемирной антимасонской организацией. Русские фамилии в нем настолько перевраны, что трудно узнать кого бы то ни было. Кое-кто, в виде исключения, назван верно: среди них – М.М. Ковалевский, В.В. Вырубов, Лорис-Меликов, Гамбаров, Тамамшев и врач Зелинский.
* * *
По архивным документам теперь известно, что в начале 1890-х гг. во Франции и Бельгии существовали масонские ложи, которые принимали русских. Двух примеров – Баженов и Прокопович – достаточно. В Париже, в 1900 г., некоторые французские ложи еще шире открыли свои двери для русских Не должно казаться странным расположение французов к русским масонам и легкость, с которой они посвящали новых братьев – французские масоны как раз переживали тяжелое время: они в Европе оставались в одиночестве – английское масонство отказалось от них из-за разногласий в вопросе о Великом Архитекторе, без которого английские масоны не представляли себе масонства, а Германия захватила у них Эльзас –Лотарингию.
. Это были уже названные «Cosmos» и «Mont Sinai». Тот факт, что в 1906 г. братья Сеншоль и Буле, почти одновременно с отъездом Ковалевского, перевели 15 братьев русского происхождения из французской ложи в учрежденную с их помощью русскую ложу, доказывает, что в это время почва была готова, или почти готова, для того чтобы русское масонство могло начать свою деятельность.
Из 15 братьев, посвященных в Париже, большинство принадлежало к Великому Востоку. Но Сеншоль и Буле имели полномочия вводить кандидатов в оба Устава. Имена девяти человек были мною названы выше, шесть имен остались неизвестными.
Параллельно в эти же годы (1905-1906) в России оживилась деятельность «мартинистов», с помощью двух шарлатанов, Папюса и Филиппа (предшественников Распутина при русском дворе). Вскоре гр. Мусин-Пушкин стал у них Великим Мастером. Говорили, что в молодости Николай II был мартинистом, по примеру своих английских, германских и датских родственников. Николай II вышел, однако, очень скоро из тайного общества. Но его дяди, вел. кн. Николай и Петр Николаевичи (внуки Николая I и двоюродные братья Александра III), а также вел. кн. Георгий Михайлович остались мартинистами высоких степеней и время от времени, в специальном храме в Царском Селе, собирались для ритуала. Это продолжалось до 1916 г., когда мартинистам пришлось прекратить свое существование. Великих князей, конечно, не тронули, а царь, как пишет Л.Д. Кандауров, «окончательно обратился наконец к Серафиму Саровскому». К этому времени относится письмо царя, в котором он рассказывает царице, как нынче утром, 8 августа 1916 г.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48