Нет, Елизавета, вам не следует бояться. Он полюбит этого ребенка, а вас еще больше – за то, что вы родили его.
– Мне бы очень хотелось в это верить.
– Я позабочусь, чтобы так и было, – горячо сказала Нелл. И Елизавета поверила, что она позаботится, и почти успокоилась.
Потом они говорили о детях, и когда Нелл подробно описывала свои чувства и переживания в периоды вынашивания милорда Бёрфорда и милорда Боклерка, пришел еще один посетитель. Это был Уильям Фэншо, худой и бледный, занимавший какой-то ничтожный пост при дворе. Он был женат на дочери Люси Уотер, Мэри, о которой немного заботился король, хотя он и отказывался признать ее своим ребенком, так как все окружающие считали, что она не может быть его ребенком.
– Это Уильям Фэншо, – предупредила Нелл. – Он гордится тем, что его жена ждет ребенка. Я не сомневаюсь, что он будет пыжиться и пытаться убедить нас, что Мэри на самом деле дочь короля. Это основная тема его разговоров.
В это время Уильяма Фэншо провели к Нелл.
– О, Уилл, – воскликнула Нелл, – я так рада вас видеть. А как поживает ваша жена? Надеюсь, что хорошо? Она счастлива по поводу своего округлившегося животика?
Фэншо ответил, что его жена надеется, что ребенок будет похож на ее отца-короля.
– Надо надеяться, – сказала Нелл, – что младенец родится без задержки и в срок – не так, как его мать. – Это был намек на тот факт, что дочь Люси Уотер родилась не через девять месяцев после того, как Карл оставил ее мать, а значительно позже. Но Нелл тут же смягчилась и дала дружеский совет: – И, Уилл, не тратьте слишком много на крестины, а оставьте немного денег на покупку новых ботинок, которые не будут пачкать мои комнаты, и, может быть, на новый парик, чтобы я не чувствовала дурной запах от вас еще за два этажа.
Уильям принял это без обиды. Ему было приятно находиться вблизи особы, так тесно общающейся с королем.
Но Нелл было ясно, что он пришел не только для того, чтобы поговорить о беременности своей жены, а что он должен сказать ей что-то такое, что не было предназначено для ушей Елизаветы.
Поэтому, распрощавшись с Елизаветой под благовидным предлогом, она приготовилась выслушать новость, принесенную Фэншо.
– Ваши друзья заключены в Тауэр, – сказал он.
– Каких друзей вы имеете в виду? – сказала ошеломленная Нелл.
– Шафтсбери, Бекингема, Сэлисбери и Уартона… руководителей народной партии.
– Почему?
– Согласно приказам короля.
– Стало быть, Данби вынудил его это сделать!
– Они настаивали на том, чтобы парламент не заседал в течение года, а это автоматически привело бы к роспуску парламента. Им надо было бы знать, что Его Величество с ними не согласится, поскольку Его Величество очень хочет, чтобы парламент вообще прекратил заседания. Король очень рассердился на всех на них. Он опасается, кажется, что их заявление может подтолкнуть членов парламента принять закон, по которому отсрочка заседаний на год являлась бы законным основанием для роспуска парламента.
– Поэтому… он отправил их в Тауэр!
– Нелл, будьте осторожны. Ваше судно заплыло в опасные воды, и вас сносит на мель.
Нелл вскинула голову.
– Милорд Бекингем – мой хороший друг, – сказала она. – Он был мне добрым другом еще тогда, когда я была продавщицей апельсинов. Разве я могу оставить его теперь, когда он стал узником Тауэра?
Король на время отошел от своих дел и решил немного насладиться радостями домашней жизни с Нелл. Это было счастливое время, потому что видеть умиротворенную Нелл – это одно удовольствие!
Карлу нравилось обсуждать будущее их сыновей. Ради шутки он подражал привычке Нелл и называл полностью титул сыновей, когда обращался к ним или говорил о них с Нелл.
– Нелл, милорд Бёрфорд и милорд Боклерк должны получить соответствующие их положению воспитание и образование.
Глаза Нелл сияли от удовольствия.
– Да, действительно. Они должны получить образование. Я бы не хотела видеть, как милорд Бёрфорд и милорд Боклерк переживают, вроде меня, муку мученическую, когда приходится браться за перо.
– Обещаю, они будут от этого избавлены. Как ты понимаешь, существует одно место, где они могут получить лучшее в мире образование, – это королевский двор Франции.
Нелл изменилась в лице.
– Вы хотите сказать, что их заберут у меня?
– Они всего лишь отправятся во Францию – на год или два. И после этого вернутся к вам обратно. Но они вернутся, наделенные всеми качествами благородных господ, какими ты их и жаждешь видеть.
– Но это будут уже не мои мальчики!..
– Я полагал, ты желаешь, чтобы они были лордами и герцогами?..
– Я этого на самом деле хочу, и не забывайте, что вы обещали, что они ими и будут. Но почему бы им не быть со своей матерью?
– Потому что, Нелл, это обычай – воспитывать детей высокого происхождения в придворной среде. Если бы я оставил Джемми с его матерью, он бы никогда не стал тем молодым дворянином, каким ты его знаешь.
– Может быть, это было бы лучше и для него и для других. Может, он не вышагивал бы тогда повсюду, как принц Задавала.
– Хорошо, не буду настаивать на этом. Это решение ты должна принять сама. Держи их при себе, если хочешь. Но если ты желаешь, чтобы они заняли подобающее им место в свете рядом с другими юношами такого же происхождения, тогда они должны пройти такой же курс воспитания.
– А почему бы мне не нанять им домашних учителей?
– Последнее слово за тобой.
Король покинул Нелл, но она никак не могла успокоиться. Она нашла мальчиков играющими с миссис Тернер, их гувернанткой. Они бросились к ней, едва она вошла.
– Мама! – закричали они. – Мама пришла! Мамочка, пожалуйста, спойте и потанцуйте для нас.
Но Нелл была в том редком для нее расположении духа, когда ей не хотелось ни петь, ни танцевать.
Она отпустила миссис Тернер и принялась обнимать мальчиков. Они такие красивые, думала она. В их облике так много королевского, что независимо от того, какое воспитание они получат, это поможет им достичь величия. Карл был точной копией своего отца. Мой дорогой граф Бёрфорд, думала Нелл; а маленький Иаков? Нет, у него не совсем такой облик, как у брата. Временами Нелл казалось, что в нем виделось что-то от ее собственной матери. Это уже давно пришло ей в голову. Она поселила мать в доме в Пимлико, где той очень нравилось. Нелл не хотелось, чтобы ее мать хоть в какой-то мере оказывала влияние на эти две драгоценные жизни.
– Мама, – спросил лорд Бёрфорд, – вам грустно?
– Нет… нет, мой маленький лорд. Мне не грустно. Как я могу грустить, если у меня есть два таких драгоценных ягненочка? – Она нежно поцеловала их. – Вы бы хотели поехать во Францию? – вдруг спросила она.
– А где Франция? – в свою очередь спросил лорд Боклерк.
– За морем, – ответил его брат. – Это великолепное, красивое место. Папа долго жил там.
– Я хочу там жить, – сказал маленький Иаков.
– А папа поедет с нами? – спросил Карл.
– Нет, – ответила Нелл. – Если вы поедете, то должны будете поехать одни.
– И без вас? – спросил Карл.
Она кивнула.
– В таком случае, я не поеду, – ответил он надменно; совсем по-королевски, подумала Нелл. Священное право обожаемого ребенка сверкало в его глазах.
Она уже решила, что его воспитателем станет мистер Отвей. Бедняга Том Отвей будет рад иметь кров над головой и пищу каждый день.
А маленький Иаков взял ее руку и сидел, глядя в окно. Он представлял себя во Франции.
Нелл думала: «Лорд Боклерк не будет очень страдать в разлуке. Может быть, ему и впрямь следует поехать во Францию. Для младшего сына более важно приобрести манеры дворянина. Ему почести могут доставаться труднее, чем его брату». Нелл вдруг схватила его в объятия и крепко прижала к себе. Не могу его отпустить, говорила она себе. Может быть, он и лорд Боклерк, но он – мое дитя!
Карлу стало легче жить, когда возмутители спокойствия оказались в Тауэре. Жилище у них там было вполне удобное, им разрешили взять туда с собой своих слуг, они могли принимать гостей; по сути, они жили там, как и подобает жить благородным лордам, они были лишены одного – свободы.
Карл не доверял никому. Он с интересом слушал то, что говорили ему Данби и Луиза; посещая дом Нелл, он весьма дружески разговаривал с ее друзьями-врагами. Но он постоянно вел тайную игру. У него было одно великое желание – управлять страной без помощи парламента. Парламент, с его постоянно враждующими партиями, доставлял ему постоянные беспокойства и неприятности. Виги обливали грязью тори, а тори – вигов. Они больше тратили сил на выражение ненависти друг к другу, чем на доказательство своей любви к собственной стране. Карл любил свою страну (но, как он сам признавал, любовь к своей стране равносильна любви к самому себе) и был полон решимости употребить все свои способности – а он при необходимости уже не раз доказывал, что они у него замечательные, – чтобы ему снова не пришлось пуститься странствовать.
Данби он поддерживал потому, что Данби был волшебником, управлявшимся с его финансовыми делами так, как никому раньше этого не удавалось. Он считал, что не может себе позволить остаться без Данби. Впервые после возвращения в Англию он почувствовал, что дела его наладились. Он умиротворял Луизу, потому что она была шпионкой Людовика. Субсидии, получаемые им теперь от Франции за то, что он держится в стороне от войны на континенте, весьма способствуют нынешнему благосостоянию его страны. Карл всегда понимал, что процветает та страна, которая занимается торговлей и держится в стороне от войны. Поэтому ему было приятно получать субсидии от Людовика за соблюдение нейтралитета, который он намеревался соблюдать в любом случае. Он делал вид, что послушался совета Луизы. Бедная Луиза! Она должна угождать Людовику. Он должен удовлетворять ее в определенном смысле, но, хоть убейте его, он не может заставить себя навещать ее так же часто, как прежде.
Что касается Нелл, то ее барахтанье в политике настолько его забавляло, что он не мог не посещать ее салон. В политике она разбиралась так же, как жеребец Оулд Раули и козел Оулд Раули, в память о достоинствах которых дали прозвище королю. Вся политика для Нелл заключалась в следующем: я буду за того, кто пожалует герцогский титул милорду Бёрфорду и сделает мать благородного графа герцогиней. Данби был против поднятия статуса Нелл – из-за Луизы, конечно, – поэтому Нелл была врагом Данби.
Так что Карл, поддерживая дружелюбные отношения с Луизой и партией тори, возглавляемой Данби, и доброжелательно слушая приятелей Нелл вигов, шел своим путем. И, принимая субсидии от Людовика, он старался ускорить заключение брака между своей племянницей, Марией, и принцем Вильгельмом Оранским.
Джеймс искал встречи с братом. Лицо Джеймса пылало.
– Карл, вы не можете серьезно желать этого. Мою дочь Марию выдать замуж за этого человека!
– Постарайся отвлечься от того, что он протестант и правитель голландцев, и тогда поймешь, какая это прекрасная партия.
– Это не человек, а чудовище! – с негодованием ответил Джеймс.
– Принц – бравый солдат, правитель Голландии и наш племянник.
– Моей маленькой девочке совсем мало лет.
– Твоя маленькая девочка – принцесса и поэтому подготовлена к раннему браку.
– Вы забыли, как он себя вел, когда был здесь?
– Это было уже давно, и мы заставили его слишком много выпить. А когда человек напивается, он совершает необдуманные поступки. Поэтому я пью только тогда, когда ощущаю жажду.
– Брат, ради Бога, не отдавайте мою маленькую Марию этому человеку!..
– Но женитьба является одним из важных условий поддержания мира между нашими странами.
– Человек, который разбивал окна, чтобы попасть к фрейлинам! Он развратник! Он соблазнитель.
– Ну-ну… не больше, чем все мы.
Джеймс ушел в свои покои. Он отправился к своей маленькой дочери и с серьезным выражением лица взял ее на руки.
– Папа, – спросила Мария, – что вас беспокоит?
– Моя малышка… моя малышка, – вздохнул Джеймс. Затем пришел Карл. Он сказал: «Мария, перед тобой большое будущее. У тебя будет прекрасный муж, а этого хочет, если она не глупа, каждая молодая дама».
Но Мария не сводила испуганного взгляда с лица отца. На ее глазах выступили слезы. Она поняла. Она выходит замуж, а когда принцесса выходит замуж, она вынуждена покинуть свой дом.
Королю нравилось доставлять удовольствие Нелл. Большинство ее просьб, если не считать упорных разговоров о титуле, который должен быть ей пожалован как матери своих мальчиков, касалось благополучия других людей. С большим жаром она просила за Бекингема. Его Величеству так нравилось общество герцога. Может ли он действительно сердиться на Бекингема? Конечно, но не вечно же! Его так не хватает на ее вечерах. А разве Карл забыл, что они были близкими друзьями в детстве?
Карл уклонялся от прямого ответа. Он боялся обидеть Луизу и Данби, которых старался не посвящать в свою политику относительно французов. Тот факт, что он способствовал женитьбе Марии и Вильгельма Оранского, не понравится Людовику и Луизе, хотя Луиза, все еще не уверенная в своем положении, мало волновалась по поводу этого брака. Он не хотел показать, освободив Бекингема, что склоняется на сторону вигов.
Но он намекнул Нелл, что, если она навестит Бекингема в заточении, то может сказать ему вскользь, что король не хочет, чтобы его старый друг слишком долго оставался в Тауэре.
Нелл тут же это сделала, в результате чего Бекингем получил освобождение на месяц, что помогло ему избавиться от нескольких недугов, развившихся у него в период заточения. В тюрьму он не вернулся, вместо того спокойно поселившись у своего друга Рочестера. Они устраивали пирушки у Нелл Гвин, и король не мог удержаться, чтобы не присутствовать при их веселых развлечениях.
Луиза горько плакала и говорила Карлу, что убеждается все больше в том, что он вообще больше на нее не обращает внимания. Если бы это было не так, то как мог бы он водить дружбу с теми, кто старался причинить ей вред?
Король смягчился по отношению к Луизе. Он стал проявлять к ней больше нежности, чем когда-либо прежде, потому что перестал любить ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44