Как ты полагаешь, что последует?
– Бог да поможет нам. Предоставь это мне. Бог мой, как бы я желал…
– Желал бы, чтобы это никогда не случилось?
– Нет, этого бы я не желал. Я бы желал, чтобы не было Эссекса, тогда бы я женился на тебе прямо завтра, Леттис.
– Легко говорить, что завтра сделаешь то, что сделать, наверняка, не можешь. Если бы я была свободна, могли бы возникнуть иные сложности.
При этом он схватил меня на руки и яростно закричал:
– Я докажу тебе, Леттис! Бог видит – я докажу. Лицо его было сурово. Он был похож на человека под присягой.
– Одно я знаю: ты – женщина, созданная для меня, а я – мужчина, созданный для тебя. Ты согласна, Леттис?
– Мне приходило это в голову.
– Не шути, Леттис. Это очень серьезно. Я решил, что, несмотря на Эссекса и королеву, мы должны быть вместе. У нас будут общие дети. Я обещаю тебе. Я обещаю.
– Это приятно, – сказала я, – но в данный момент я замужем, и у меня будет ребенок от тебя. Если Уолтер вернется, а, судя по его делам в Ирландии, это может случиться вскоре, мы оба попадем в беду.
– Я придумаю что-нибудь.
– Ты не знаешь Уолтера Деверо. Он, конечно, обречен на неудачи и нелеп, но он – один из тех, кто страшно дорожит своей честью, не побоится гнева королевы и сделает то, что сочтет необходимым. Он поднимет такой шум, что наша связь станет известна всему двору.
– Есть лишь один выход, – сказал Роберт. – Увы, я ненавижу эту мысль, но это необходимо. Нужно избавиться от ребенка.
– Нет! – закричала я с отвращением.
– Я понимаю, что ты ощущаешь. Это – наш ребенок. Может быть, это сын, которого я так хочу… но время для нас еще не настало. Будут другие… но только не теперь, когда я не организовал необходимого.
– Так значит…
– Я посоветуюсь с доктором Джулио.
Я протестовала, но он убедил меня в том, что иного выхода нет. Если ребенок родится, скрыть его не будет возможности. Королева сделает все возможное, чтобы мы никогда больше не виделись.
Я была подавлена. Я очень аморальная женщина, себялюбивая и эгоистичная, но я любила детей, и, если уж я могла любить детей от Уолтера, насколько более я переживала бы из-за ребенка от Роберта?!
Но он, конечно, был прав. Он продолжал твердить мне, что мы поженимся во что бы то ни стало, и, когда я забеременею в следующий раз, в доме – нашем общем с ним доме – все будет сделано для радостного появления на свет нашего ребенка.
Доктор Джулио был искусным врачом, но аборт – дело опасное, и я заболела. Очень трудно скрыть от прислуги истинную причину болезни.
За таким человеком, как Роберт, шпионили день и ночь, и мы с ним не могли быть во всем так осторожны, как нужно бы было. Думаю, что многие из прислуги знали, что человек, который по ночам приходил по черной лестнице ко мне в спальню, был Роберт Дадли. Было одно преимущество: немногие осмелились бы болтать об этом вслух, потому что не было ни мужчины, ни женщины, кто не боялся бы графа Лейстера, а тем более не опасался бы ярости королевы. Королева же впадала в ярость при любых нападках на ее фаворита, даже если в них содержалась правда, и это также все знали.
Но тайно слухи о нас, конечно же, ходили.
Был период, когда я стала так плоха, что думала, будто умираю. Роберт стал в открытую приходить навещать меня, и это настолько воодушевило меня, что я начала выздоравливать. Он на самом деле любил меня, не одного лишь физического удовлетворения искал он со мной, он любил меня глубоко и заботился обо мне. Он был в то время очень нежен: он склонялся на колени перед моей кроватью и умолял меня выздороветь, и непрерывно говорил мне о той новой жизни, которая когда-нибудь будет у нас двоих. Он был совершенно убежден в том, что это будет.
А затем вернулся Уолтер.
Его миссия в Ирландии обернулась неудачей, и королева не была довольна им. Я все еще была слаба, и внимание Уолтера ко мне усиливало мое беспокойство и чувство вины перед ним. Я сказала ему, что страдаю лихорадкой и что скоро поправлюсь. Полное доверие, с которым он воспринял мои объяснения, заставило меня испытать страшный стыд, в особенности, когда я увидела, как он постарел, каким усталым и равнодушным ко всему стал. Я поступила с ним так дурно, а в ответ получила только доброту и внимание, и все же… все же я продолжала сравнивать его с несравненным Робертом Дадли.
Я должна была признать тот факт, что я устала от Уолтера и была раздражена им, потому что его возвращение означало конец нашим с Робертом встречам. Во всяком случае, надлежало в будущем быть более осторожной. Я оплакивала потерю ребенка и грезила о том, что это был мальчик, похожий на Роберта. Во сне он упрекал меня в том, что я отняла у него жизнь.
Я знала, что Роберт скажет мне:
– У нас будут еще дети. Дождись лишь того времени, когда мы сможем пожениться, и у нас будут и сыновья, и дочери, чтобы скрасить нам наши пожилые годы.
Но для меня это было малым утешением. Уолтер объявил, что не собирается больше уезжать из дому.
– Хватит с меня, – сказал он, – из Ирландии ничего путного не получится. Отныне я буду жить дома. Я собираюсь вести спокойную размеренную жизнь. Мы вернемся в Чартли.
Внутренне я решила, что ни за что этого не будет. Я не собираюсь похоронить себя в провинции, вдалеке от городских развлечений, дворцовых интриг и очарования Роберта Дадли. Отдаление от Роберта лишь усиливало мое желание, и я знала, что стоит нам встретиться, я вновь брошусь в этот омут, несмотря на стыд и совесть, и буду жить одним моментом и смело встречать последствия, каковы бы они ни были.
Я стала мудрее и сильнее и чувствовала за собой способность вести Уолтера по жизни по своему усмотрению.
– Чартли – очень милое место, – сказала я ему, – но разве ты не видишь, что наши дочери выросли?
– Я заметил. Сколько сейчас Пенелопе?
– Ты должен был бы помнить возраст своей первой дочери. Ей четырнадцать.
– Слишком молода для замужества.
– Но не слишком молода, чтобы мы начали подыскивать ей подходящую партию. Я бы хотела, чтобы она удачно вышла замуж, и, желательно, была обручена.
Уолтер признал мою правоту.
– Я очень расположена к Филипу Сидни, – продолжала я. – Он гостил у нас, когда я принимала королеву в Чартли, и они с Пенелопой чувствовали симпатию друг к другу. Это хорошо, когда девушка знает своего будущего мужа, прежде чем вступит в брак.
И опять Уолтер согласился со мной и сказал, что Филип Сидни – прекрасная пара для нашей дочери.
– Как племянник Лейстера он найдет понимание и участие королевы, – сказал он. – Она все так же любит Дадли, насколько я понял.
– Да, он все еще фаворит королевы.
– Здесь, правда, есть одно сомнение. Если королева выйдет замуж за иностранного принца, я сомневаюсь, что Лейстер удержится при дворе, и тогда ее симпатии к родственникам Лейстера много уменьшатся.
– Неужели ты думаешь, что она когда-нибудь выйдет замуж?
– Ее министры пытаются уговорить ее на это. Отсутствие наследника становится все более насущной проблемой. В случае смерти королевы начнутся распри, а это всегда – несчастье для страны. Она обязана оставить наследника.
– Но она слишком стара для рождения первенца, хотя никто не осмелится сказать ей это.
– Она все еще может родить наследника.
Я громко рассмеялась, внезапно восхищенная одной мыслью, что я на восемь лет моложе королевы.
– Что тут смешного? – удивился Уолтер.
– Ты смешон. Ты был бы уже в Тауэре, обвиненный в измене, если бы она слышала тебя.
О, как он мне надоел! С Робертом у меня были лишь краткие реплики при встрече.
– Это невыносимо, – шептал он мне.
– Я не могу удрать от Уолтера, а ты не можешь приехать в Дюрхэм Хауз.
– Я могу попытаться.
– Дорогой мой Роберт, вряд ли ты согласишься делить с нами постель. Даже Уолтер тогда заподозрит что-нибудь.
Как бы ни была я огорчена и раздосадована, я была довольна, что Роберт раздосадован еще более.
– Ну что ж, Роберт, – сказала я, – ты ведь волшебник. Я жду волшебства.
Что-то нужно было предпринимать, потому что я предполагала, что вновь случилось неизбежное: кто-то – я так и не выяснила кто – нашептал Уолтеру, что в его отсутствие Роберт Дадли принимал живейшее участие в жизни его жены.
Уолтер отказался верить этому, но не в отношении Роберта, а в отношении меня. До чего же наивным он был! Я бы уладила дело с Уолтером, однако у Роберта оказалось множество смертельных врагов, которые стремились не столько навредить семейству Эссексов, сколько выбить у Роберта почву из-под ног и навсегда опорочить его перед королевой.
В один из вечеров Уолтер вошел в спальню с очень суровым лицом.
– Я услышал очень серьезные обвинения, – объявил он.
Сердце мое бешено заколотилось, так как я, действительно, была виновна, однако у меня хватило сил спокойно спросить:
– Обвинения – в чем?
– В твоей связи с Лейстером.
Глаза мои широко распахнулись: я надеялась, что выгляжу невинно.
– Что ты имеешь в виду, Уолтер?
– Я услышал, что ты – его любовница.
– Кто мог сказать такое?
– Я пообещал источнику информации держать его имя в секрете.
– И ты веришь этому секретному информатору?
– Я бы не поверил этому в отношении тебя, Леттис, но репутация Дадли далека от невинной.
– Даже в таком случае ты не должен верить этому в отношении Дадли, если веришь мне. – «Дурак!» – подумала я про себя и решила, что атака будет лучшим средством обороны. – А я должна сказать, что оскорблена твоей манерой узнавать о поведении жены, встречаясь с грязными людишками по углам.
– Я не верю этому, Леттис. Его, должно быть, видели с кем-то еще.
– Но ты, наверняка, подозреваешь меня, – обвинила я его, намеренно разжигая злобу к Уолтеру. Это оказалось наиболее эффективно, ибо бедняга Уолтер уже готов был просить прощения.
– Не совсем. Я хотел бы, чтобы ты сама сказала мне, что это – чистая ложь. Я вызову на дуэль человека, который осмелился донести эту ложь.
– Уолтер, – сказала я, – ты же знаешь, что это – ложь. И я знаю это. Если ты устроишь из этого шум, то все дойдет до ушей королевы, и она обвинит тебя. Ты же знаешь, она не потерпит, чтобы ей говорили плохо о Роберте Дадли.
Он молчал, но, по выражению его лица, я поняла, что мои доводы попали прямо в цель.
– Мне жаль любую женщину, которая связана с ним, – проговорил, наконец, Уолтер.
– Мне тоже, – парировала я.
Но волнение мое не улеглось. Я должна была сказать Роберту, что произошло. Это было трудно. Нужно было выискивать возможность, а так как Роберт также искал такой возможности, совместными усилиями мы все же нашли ее.
– Я схожу с ума, – сказал Роберт. Я отвечала:
– Есть кое-что, что сведет тебя с ума окончательно. – И я рассказала ему все.
– Кто-то проговорился, – отвечал Роберт. – Теперь заговорят о том, что твоя болезнь – последствие твоего избавления от ребенка.
– Кто бы это мог быть?
– Дорогая моя Леттис, за нами шпионят и следят те, кому мы более всего доверяем.
– Если это дойдет до ушей Уолтера… – начала было я.
– Вот если это дойдет до королевы, тогда нам придется поволноваться, – с досадой сказал Роберт.
– Что же нам делать?
– Предоставь это мне. Мы с тобой собираемся пожениться. Остальное будет обеспечено. Но нужно преодолеть много препятствий.
Я поняла, как много усилий он прилагает для осуществления этого, лишь тогда, когда пришло Уолтеру распоряжение от королевы посетить ее по поводу, не терпящему отлагательств. Когда после визита к королеве он вернулся домой, я с нетерпением ждала его.
– Что там было? – спросила я.
– Это сумасшествие, – раздраженно ответил он. – Она не желает понять. Приказала мне вернуться в Ирландию.
Я очень постаралась не показать радости и облегчения. То была, несомненно, работа Роберта.
– Она предложила мне пост маршала Ирландии.
– Это большая честь, Уолтер.
– Она так думает. Я попытался объяснить ей свое положение.
– И что она сказала?
– Она не стала слушать. – Он беспомощно посмотрел на меня. – Лейстер был с нею. Он говорил о том, как важна для короны Ирландия и что именно мне предначертано стать маршалом. Думаю, что он приложил большие усилия, чтобы уговорить на это королеву.
Я молчала, притворяясь озадаченной и унылой.
– Лейстер сказал, что для меня это будет хорошая возможность исправить свое поражение. Они даже не стали слушать, когда я попытался объяснить, что они не понимают ирландцев и их политики.
– И… чем все закончилось?
– Королева дала мне понять, что ожидает моего отъезда. Не думаю, чтобы тебе все это пришлось по вкусу, Леттис.
Теперь я должна была быть очень осторожной, поэтому я сказала:
– Ну что ж, Уолтер, мы должны сделать все, что возможно.
Это удовлетворило его. Он все еще подозревал Лейстера, и, хотя он безгранично мне доверял, я видела, что сомнения у него были.
Я сделала вид, что отправлюсь с ним в Ирландию, хотя, конечно, и не собиралась ехать никуда.
На следующий день я сказала:
– Уолтер, я очень волнуюсь за Пенелопу.
– Что случилось? – Он выглядел удивленным.
– Я знаю, что она рано для своего возраста созрела. Она не слишком опытна в вопросах противоположного пола. Дороти также волнует меня, а Уолтера я вчера обнаружила в слезах. Роберт выглядит мрачно, хотя и пытается успокоить Уолтера. Роберт сказал, что будет просить королеву о милости не посылать меня в Ирландию. Если я уеду, я не найду себе места от беспокойства за детей.
– У них есть няни и гувернеры.
– Но им нужно гораздо большее. В особенности Пенелопе, ведь у нее такой возраст… А мальчики еще слишком юны, чтобы их оставить. Я разговаривала с Уильямом Сесилом. Он возьмет Роберта к себе в имение перед тем, как ему поступить в Кембридж, но пока еще рано. Мы не можем оставить детей совсем одних, Уолтер.
Дети спасли меня. Уолтер был расстроен, однако он любил семью и не хотел, чтобы дети страдали. Я проводила с ним все свое время, слушая его рассуждения по ирландскому вопросу и сочиняя вслух планы нашей жизни по его возвращении домой, что произойдет очень скоро, заверила его я. Тогда его положение как маршала при дворе упрочится, говорила я ему, и уж если придется вернуться в Ирландию, мы сможем поехать вместе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52