Он стиснул зубы, не желая показать, что вот-вот может потерять над собой контроль. Она попыталась вырвать руку. Он засмеялся, вынудил Тори еще раз погладить его член и лишь потом отпустил ее.Рис лег рядом с ней и принялся водить своим твердым вздутием по ее нежному, шелковистому животику, а руку запустил в волосы Тори и пододвинул ее голову к себе для одного томного поцелуя. Тори не могла воспротивиться его объятию, хотя душа ее жаждала этого. Рис оказался прав. Она действительно хотела, чтобы он выполнил долг молодожена. Рис возбудил ее, черт бы его побрал! Она изнывала. Тело взяло верх над волей. Тори опять обняла Риса, крепко прижавшись к нему. Ее бедра покачивались в такт движениям его бедер; он медленно, но неумолимо затягивал ее в паутину сладострастия.Оторвавшись от ее губ, Рис осыпал поцелуями ее шею, потом груди, принялся сосать и лизать их… Он терзал ее с такой изощренной нежностью, что она начала извиваться и стонать. Когда он добрался до влажного, ноющего места между ее ног, она даже не попыталась помешать ему. Он погладил ее там, потом прекратил, потом опять погладил. Рис ждал, пока Тори придвинется к нему поближе и попросит о продолжении. И дождался! Он пошел ей навстречу, едва не доведя ее до кульминации. Потом опять прекратил ласки.Тори стонала и корчилась возле него, Рис и сам уже взмок. Воздержание давало о себе знать, но он старался думать лишь об унижении, которому она его подвергла, и о неистовом гневе, который охватил его. Все будет впустую, если он не сможет быстро покорить ее своей воле!Когда она опять застонала. Рис прошептал:. — Чего ты хочешь. Тори, любовь моя?— Пожалуйста… — она не смогла продолжать: ее охватил стыд.— Ну, отвечай, Тори! — бесцеремонно потребовал он.Тори почувствовала, как горькие слезы обожгли ее веки, но тут же крепко зажмурилась. Почему он так поступает? Он даже не хочет ее, не хочет по-настоящему, как он хотел Флавию. Он просто наказывает непутевую жену, желает проучить ее. Она решила не поддаваться на провокации.Он поводил твердым членом по ее увлажненному месту, потом отвел его. Вдруг она понимает, что его внутреннее напряжение подходит к взрывной точке? Он чувствовал, себя совершенно разбитым, раздавленным… И ждал, затаив дыхание.Тори совершенно не сознавала, какое воздействие она оказывает на Риса. Она могла думать лишь о том, как он воздействует на нее.— Пожалуйста, сделай мне это, — выдавила она из себя, ненавидя себя за то, что не смогла сдержаться и произнесла постыдные слова.— Повтори-ка еще разочек. Тори… и назови мое имя, — мягко приказал он, опять поглаживая ее лобок. — Назови мое имя!— Рис… — она извивалась, запустив ногти в его плечи. — Пожалуйста, Рис, пожалуйста, сделай мне это!Он глубоко, с присвистом вздохнул и направил свой член в теплое, влажное отверстие в ее теле.«Помедленнее, не торопись, — командовало его сознание. Нельзя причинить ей боль, нельзя быстро кончить, какая бы его ни охватила страсть». Очень мягко и осторожно он начал погружать в нее свой член, пока не почувствовал какую-то преграду. Он прекратил продвижение и стал медленно совершать круговые движения, что вызвало у нее сладострастный стон.— Теперь держись, любовь моя! Держись крепче, — прошептал он, прижавшись губами к ее шее и резко воткнулся в ее извивающееся тело, преодолев преграду. Тори напряглась от боли. Рис замер, проникнув в нее до отказа, обнимая и прижимая ее к себе, целуя шею и нашептывая на ухо ласковые, нежные слова, отчаянно стремясь подбодрить ее и одновременно стараясь не излить свою страсть в горячем, тугом чуде ее тела.Тори ощутила укол и острую боль, о чем предупреждала ее Лаура, но это было еще не самое страшное. Где-то глубоко внутри засел туго затянутый клубок напряжения, он сводил ее с ума, и его непременно надо было распутать. Она ощущала тепло твердого члена, который глубоко вошел в нее, остановившись возле самой матки. Поцелуи и нежные ободряющие слова только распаляли ее животную страсть. Она извивалась и дергалась, то ли стараясь сбросить Риса с себя, то ли понукая его воткнуться в нее еще глубже, она и сама этого не знала. Ею руководил голый инстинкт. Чувствуя, что ее одержимость не уступает его собственной, Рис прижал щеку к мягкой кровати, заботясь только об одном — не потерять над собой контроль. Он входил в нее мягко, медленно, потом постепенно ускорил темп, когда почувствовал ответную реакцию.— Скажи мне, любовь моя, скажи мне, когда… ты узнаешь, обещаю, что ты узнаешь.Разум отказался служить Тори, но тело дало нужную подсказку, когда приблизилась кульминация. Тори громко вскрикнула; это был сдавленный вопль чисто физического блаженства, которое не поддается описанию. Он чувствовал удивительную прочность и эластичность ее шелкового, узкого влагалища, конвульсивно сжимавшегося вокруг его члена; это подводило его к черте, за которой открывался сверкающий и красочный мир экстаза. Мир вокруг зашатался, когда он излил свое семя, почувствовав такую близость с любимой, какую никогда не испытывал ни с одной женщиной.— Виктори, моя прекрасная женушка, Виктори, — хрипло шептал он, повалившись на нее.Тори казалось, что она утонула, а потом ожила снова. Возбуждение после кульминации постепенно спадало. Она осознала, что Рис вспотел, лежит на ней и нежно называет ее «Викторы». Своей победой… Так он назвал в ее честь серебряные рудники. Она для него награда, трофей, победа — Виктори. Он сдержал свое слово и заставил ее просить! Но когда она собралась с силами и готова была столкнуть его с себя, он скатился сам, увлек ее за собой и лег на спину, крепко прижав Тори к своему боку. Не отпуская жену. Рис набросил на нее и на себя покрывало.Рис очень утомился от того, что так долго сдерживался. И действительно, недели холостяцкой жизни дались ему нелегко, так как он каждый день видел предмет своих вожделений. Рис трогал Тори, подтрунивал над ней, играл с ней в затяжную игру, которая закончилась продолжительным состязанием в постели, когда каждый пытался подчинить другого своей воле. Он склонил ее к себе, заставил захотеть его, а потом удовлетворил упрямицу, пробудив в ней страсть. Его гнев из-за того, что она так обставила спальню, ее жестокие слова и его надменная месть — все исчезло после их интимной близости. Она лежала в его объятиях голая, и он никогда ее не отпустит! С этой мыслью Рис заснул глубоким сном.Другое дело Тори. Она лежала, прижимаясь к его боку, тело ее было удовлетворено, но душа истерзана и унижена. Если бы только она могла удалиться в свою собственную спальню, но он давно дал ей понять, что думает о цивилизованной супружеской жизни.Рис пошевелился во сне, и она, не удержавшись, посмотрела на него. От многоцветной занавески из бусинок падали тени, и загорелая кожа Риса казалась медной. Густые блестящие волосы кудрявились на шее, а один отбившийся локон лежал на лбу. Теперь, когда были закрыты эти насмешливые глаза, ей пришлось бороться с сильным желанием запустить пальцы в его волосы. Желание взяло верх. Волосы оказались жесткими и упругими, влажными от пота, но это был приятный, типично мужской запах, совсем не такой, какой обычно исходит от мужчин низших сословий. И до чего же он красив, черт бы его побрал! И такой самонадеянный, уверенный любовник. «Иначе быть и не могло. Он прошел большую практику», — жестоко насмехался над Тори внутренний голос.Она оторвала взгляд от его сатанинской красоты и осмотрела комнату. Спальня действительно выглядела ужасно. Тори стало стыдно. Она пошла на сделку, понимая, какие тяжелые последствия ждут родных, если она их не выручит. Что бы Рис ни вытворял, он не заслужил этого. Но и он отомстил ей. Ее мать намекала на унижения и неприятные ощущения, связанные с брачным ложем. Лаура, наоборот, расписывала прелести и удивительные удовольствия любви, но описания Лауры распространялись только на те случаи, когда муж и жена действительно любили друг друга. Ее мать оказалась права относительно унижения, которое теперь душило ее. Однако Виктория страдала не из-за того, что Рис причинил ей физическую боль или как-то не так обращался с ней. Совсем наоборот! Она открыла для себя в инстинктивном, распутном желании такое огромное физическое наслаждение, которое оказалось крепче ее силы воли. В отличие от Лауры и Джекоба они с Рисом не любили друг друга. Они удовлетворяли свою похоть.Я попала в западню. Запуталась в его чувственной паутине и буду оставаться там до тех пор, пока он захочет держать меня в этой ловушке.Долго ли это продлится? — гадала Тори. Пока она не забеременеет, не станет толстой и безобразной? Пока не надоест ему, и он не вернется к другим женщинам? Хедда считает такой» выход настоящим благом независимо от причин. Тори съежилась от страха и душевного смятения. Она и сама не знала, чего желает: то ли чтобы Рис ушел от нее, то ли чтобы полюбил…Когда его рука еще крепе обвила ее талию, а теплое дыхание ласково обдало шею, Тори оставила эти бесплодные гадания и отдалась во власть сна.Рис проснулся на заре от того, что пахнувшие фиалками волосы щекотали его лицо. Шелковые пряди тускло-золотистого цвета, лежавшие на его носу, подпрыгивали при каждом его выдохе. Он взял пальцами эту прядь, поражаясь ее блеску и мягкости. Волосы Тори рассыпались наподобие шелковой пряжи по его телу и подушкам. Она примостилась, возле него, маленькая, точно фарфоровая статуэтка. Его жена…Вспоминая о ее страсти минувшей ночью, ему трудно было поверить, что в худенькой женщине таится такой пыл. Потом в памяти воскресло все, что предшествовало этой необузданной близости. Он обвел глазами комнату. При ярком свете она выглядела еще безвкуснее. Неужели Тори действительно так сильно презирает его? Потом он вспомнил о своей высокомерной жестокости, с которой он обращался с ней, вынуждая ее говорить и поступать согласно его прихотям.Он положил шелковые пряди на подушку, прикоснулся к щеке Тори и решил погладить ее мягкие розовые губки. Он почувствовал, как в нем нарастает желание, но удержался от побуждения заключить ее в объятия и опять слиться с ней в порыве страсти. Не отвернется ли она от него с отвращением? Вчера ночью он распалил Тори, но семья держится не только на желании физической близости. Возможно, им все придется начинать сначала. Пока что он дает себе слово не торопиться. Рис осторожно высвободился из ее объятий, погладил шелковистые волосы и соскользнул с кровати. Когда он закрывал Тори одеялом, то заметил на простыне небольшие пятна крови. И на своем теле тоже. Наутро у девственницы все должно болеть, и ей надо будет принять ванну.Рис на цыпочках вошел в ванную комнату и повернул кран над большой мраморной ванной.— Посмотрим, работает ли эта нагревательная система, — пробормотал он. Пошла теплая вода. Проверив, насколько горячей она станет, он вернулся в спальню и внес из коридора чемоданы, которые дворецкий поставил у дверей. Достав из своего чемодана халат, Рис надел его, затем порылся в ее сумках, вытащил шелковый пеньюар и повесил его на спинку в ногах кровати.После первой страстной ночи Тори просыпалась медленно. Чувства ее были притуплены, она не сразу сообразила, где находится. Ей было холодно, несмотря на теплое одеяло. Риса рядом не оказалось. Она потрогала место, на котором он лежал рядом с ней, потом села и осмотрелась. До нее донеслось журчание воды, потом это г звук прекратился, и из дверей ванной вышел муж. В синем халате он выглядел великолепно. Халат был приоткрыт, обнажая мускулистую грудь, заросшую колечками блестящих волос. Тори даже не отдавала себе отчета в том, что неотрывно смотрит на него, пока он не обратился к ней.Наградив жену ослепительной улыбкой. Рис заметил:— Ванна для тебя готова, любовь моя. Она сидела, как зачарованная, натянув одеяло до подбородка. Он тихо подошел к ней. Улыбка слетела с его лица, оно стало серьезным. Рассердился? Сожалеет? Она не смогла определить.Рис взял кружевной белый пеньюар и протянул ей.— Ты полежишь в горячей воде, и тебе станет лучше. Я попросил, чтобы завтрак принесли попозже. Тори с сомнением смотрела на домашнее одеяние.— Оно больше показывает, чем прикрывает.— Я рассмотрел все еще вчера ночью. А теперь вставай, поднимайся, — сказал он, подавая ей руку, а другой отбрасывая одеяло.Они заснули прямо на бархатном покрывале и им же укрылись. Тори зарделась от стыда, когда на нее нахлынули воспоминания, но, больше не протестуя, слезла с кровати. Она позволила Рису набросить на себя пеньюар и тут заметила, что постельное белье было запачкано кровью.— Прости, вчера ночью я причинил тебе боль, — прошептал он, прижавшись грудью к Тори и вдыхая аромат ее волос. — И я имею в виду не только твою девственную кровь. Этого избежать было нельзя. Что же касается остального… — он не закончил фразу.— Я вызову рабочих и распоряжусь, чтобы они все изменили в этой комнате, — тихо произнесла она, когда он ее отпустил. — Мне не надо было этого делать. Я тоже прошу прощения.Она направилась было к двери в ванную, но его слова остановили ее на полпути.— Ты сожалеешь об убранстве комнаты? Или о том, что вышла за меня?— Не знаю. Вероятно, и о том, и о другом, — ответила она, не оборачиваясь.— Мы оба с тобой не правы. Тори. Не могли бы мы начать сначала? — он затаил дыхание, зная, что ни за что не отпустит ее от себя, но отчаянно желая услышать от нее хоть одно доброе слово. — Мы ведь поженились, любовь моя, — тихо добавил он. — Тори!Ее спина выпрямилась.— Виктори! — бесстрастно бросила она. — Ни Тори, ни «твоя любовь», а Виктори! Именно так ты меня назвал, когда низвел до… до…Ее голос надломился, она попыталась убежать в ванную, но Рис сделал несколько быстрых прыжков и перехватил ее.Руки его были нежны.— Не будь так уверена, говоря, кто над кем одержал победу. Ты — моя любовь, моя дама, моя жена. У нас могут быть особые, замечательные отношения, если ты не помешаешь этому.— Надолго ли. Рис? Пока тебе не надоест эта игра? Пока я не опостылю тебе и ты не увлечешься другими женщинами?Она возненавидела себя, как только выговорила эти слова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50