Вопрос стоял так: что будет предпочтительнее для сэра Уолдо. И как смотрит на это мисс Трент?
– На мой взгляд, предпочтения сэра Уолдо не играют тут никакой роли, мэм, – откровенно ответила Анцилла. – Вопрос надо поставить так: что будет предпочтительнее для вас самой?
– О, Господи! Даже не думала, что вы можете сказать такое, милочка! – воскликнула в изумлении миссис Андерхилл. – Ведь ужин-то делается в его честь! С какой стати я буду руководствоваться своими вкусами, которые наверняка отличаются от вкусов сэра Уолдо? Ведь я даю вечер не для того, чтобы тешить саму себя. Если кто-то так и поступает, то только не я!
– Совершенно с вами согласна, мэм! – мягко сказала Анцилла. На ее губах играла улыбка, которая делала ее моложе, в глазах мелькали озорные огоньки. – Вы даете вечер для того, чтобы потешить Фанни! Хоть и не следует посвящать его специально этой цели, вы знаете.
– Да, вам хорошо говорить, милочка… Лично я думаю, что было бы совершенно естественно, если бы она хотела развлечься. Ведь тетушка Берфорд не сочла нужным вывозить ее в свет в этом году. Как, впрочем, и раньше. Более того, милочка, – не стану скрывать от вас этого, ибо считаю, что могу говорить с вами обо всем без всякого вреда! – если Фанни вдруг покажется, что здесь для нее слишком скучно, я совершенно уверена в том, что она станет просить дядюшку забрать ее отсюда, и дядюшка это с радостью сделает, потому что я не сомневаюсь, что он отправил ее ко мне обратно с большой неохотой, лишь уступив настояниям своей жены. И неудивительно, почему ему не хотелось расставаться с ней!
Анцилла с минуту медлила с ответом, а затем, глянув прямо в лицо миссис Андерхилл, сказала немного застенчиво:
– Конечно, я понимаю вас, мэм! Конечно! Но… Но вы в самом деле думаете, что господин Кортни Андерхилл имеет интерес к своей кузине и подумывает на сей предмет серьезно? И подумайте: вам бы приятно было иметь ее своей невесткой?
– Я этого не говорила, но это здесь совсем ни при чем. Это было желание их отцов, к тому же она еще молода! Думаю, со временем и с возрастом она станет более спокойной и смирной, – с оптимизмом в голосе сказала миссис Андерхилл. Ее сознание тут же переключилось на более насущную проблему. Немного подумав, она сказала: – В моей гостиной могли бы одновременно разместиться двадцать четыре пары гостей и, возможно, даже больше, но… Боюсь, нам никак не набрать столько молодых людей, как Баттерлоу, нам этого не сделать никогда в жизни!.. Ну, хорошо. Сэр Уолдо, положим, после ужина сядет сыграть партию в вист, а вот как быть с этим его молодым лордом? Я прямо не знаю, что тут будет лучше… Так волнуюсь!…
– А если вам, мэм, не принимать заранее никаких решений, а положиться на волю судьбы? Если вам кажется, что у гостей после еды появится желание поразмяться, я бы могла поиграть им.
Но у миссис Андерхилл был другой взгляд на этот предмет.
– Если я решу, что у нас будут танцы, я найму музыкантов из Хэрроугейта. Как я делала это на Рождество! – объявила она. – Мои вечера всегда проходят так, что потом за них не бывает стыдно, так они будут проходить и впредь! И потом я не хочу, чтобы вы унижали себя! Уж не думаете ли вы, что я ставлю вас наравне с той пухлощекой гувернанткой, которая служила здесь до вас? Нет уж, вы займете свое место за столом и будете помогать мне развлекать гостей. Словно вы член нашей семьи… Кстати, мне часто кажется, что так и есть на самом деле. Вы всегда со мной так добры и любезны, моя дорогая!
Анцилла порозовела, но покачала головой.
– Спасибо вам! Это вы ко мне добры, мэм! Слишком добры! Но так не пойдет! Вы только представьте, какие глаза будут у миссис Миклби! Мы с Шарлоттой поедим в классной комнате и после этого я сведу ее вниз, в гостиную, как и должна делать гувернантка.
– Господи, все это вздор, милочка! – взмолилась миссис Андерхилл. – Ну зачем вы такое говорите! Вы были наняты не только в качестве гувернантки Теофании, но и ее подруги, не забывайте! Это ведь совсем другое дело! Кроме того, вы были так любезны, что стали учить мою Шарлотту. И я вам за это очень признательна.
– Я не чувствую, что заслуживаю такой признательности! – печально проговорила Анцилла. – Я пока не добилась в ее обучении большого успеха.
– Ничего! – горячо ответила миссис Андерхилл, которая была в эту минуту сама терпимость. – Я против того, чтобы девушка все время сидела взаперти в классной комнате. И на мой взгляд, вовсе не нужно особенно загружать ее головку всевозможными науками. Просто научите ее благопристойным манерам, и я скажу вам спасибо! А что касается жены сквайра – пусть смотрит! Хотя я не думаю, что у вас в роду есть генерал. Честно говоря, меня бы нисколько не удивило, если бы она пригласила вас к себе на вечер. – Она запнулась, внезапно наткнувшись на самую больную проблему. – Ох, уж этот вечер! Что же мне делать, милая мисс Трент? Фанни просто взбесится, когда узнает, что она не пойдет туда! Такую пыль поднимет, вы себе не представляете! Честно признаюсь, мне страшно даже подумать о том, что будет!
– Да, она склонна к бурному выражению своих чувств, – признала Анцилла. – Но думаю, мне удастся успокоить ее. Надо просто показать ей, что для нее лучше. Ибо… конечно, не совсем хорошо так говорить, но… Словом, до других ей часто нет дела.
Миссис Андерхилл что-то невнятно и без энтузиазма пробормотала в знак протеста, но отрицать правду было бессмысленно, и она умолкла. В самом деле, Теофании, несмотря на все «поставленные» в женской школе манеры, было в значительной степени плевать на других.
Миссис Андерхилл не стала расспрашивать гувернантку о том, каким образом та рассчитывает успокоить Фанни, а сама мисс Трент пояснить это не пожелала. Ясно было только то, что ее методы были необычны и в принципе должны были вызывать предубеждение у любой матери, желающей видеть свою дочь скромной, добропорядочной девушкой, милой и утонченной как внешне, так и по характеру. Но миссис Андерхилл доверяла мисс Трент.
Сама же мисс Трент уже давно поняла, что ее подопечная привыкла руководствоваться в своих поступках в первую очередь эгоизмом. Возможно со временем она познает глубокую, настоящую любовь, и тогда ее характер претерпит изменения, но пока самое лучшее, что могла для нее сделать добросовестно выполняющая свой долг наставница, это внедрить в ее голову мысль о том, что элегантные манеры настолько же важны для общественного успеха, как и миленькое личико; не позволять ей переступить определенные границы и не давать ей ссориться со всем домом, когда ей кажется, что члены семьи поступают вопреки ее воле.
Так что когда Теофания словно вихрь ворвалась в классную комнату, – Анцилла давно уже ждала ее там, – чтобы излить свое возмущение низким поступком миссис Миклби, мисс Трент слушала ее с видом искреннего изумления на лице, а потом воскликнула:
– Но… Боже мой, Фанни, надеюсь, ты не хочешь сказать мне, что хотела бы пойти на тот вечер?! Ты, наверно, шутишь!
Грудь Теофании мощно вздымалась, однако, она тут же осеклась и непонимающе уставилась на свою наставницу.
– Ч-что т-ты хочешь этим сказать?..
Мисс Трент изумленно вскинула брови и сделала вид, будто не верит своим ушам.
– Ты хотела оказаться на этой безвкусной толкучке?!.. О, Господи, что я сказала… Шарлотта, не сиди с открытым ртом, галка влетит! Ты ничего не слышала. А если ты где-нибудь посмеешь повторить это слово, я тебе покажу!
Шарлотта захихикала, но мисс Трент строго топнула ножкой.
То же самое, но уже с возмущением сделала Теофания.
– Этот вечер устраивается в честь сэра Уолдо и его кузена! Там все будут!
– Именно так! Только не надо есть меня глазами. Если ты действительно очень хочешь попасть туда, то мне остается только выразить свое искреннее сожаление! Потому что этот… вечер – совсем не то мероприятие, на котором бы тебе было, по моему мнению, прилично появиться! Ты была бы там самой юной дамой, если бы тебя пригласили, и можешь не сомневаться в том, что миссис Миклби уж позаботилась бы о том, чтобы посадить тебя в самый дальний угол от высоких гостей! Боюсь, за столом за тобой бы ухаживал только Хэмфри Коулбатч, этот косноязычный бедняга! И еще. Я уверена, что об этом ты также не задумывалась! Ты бы не смогла надеть на этот вечер самое свое лучшее платье, которое тебе больше всего к лицу. Я имею в виду то, с бантами и поясом под цвет твоих глаз.
– Я бы надела его!
– И появилась бы в нем в гостиной миссис Миклби?! – с горькой усмешкой воскликнула Анцилла. – Ты только подумай о всех тех зеленых занавесочках и стульях! Весь эффект ушел бы в землю, как только ты бы переступила порог той комнаты в своем платье, неужели не ясно?!
Теофания задумалась, но потом проговорила, надув губы:
– Да, но я не понимаю, почему Мэри Миклби должна быть на этом вечере и Софья Баннингхэм тоже, а я нет! Их ведь тоже еще не вывозили в свет! У них не было ни одного лондонского сезона!
– Да, они там будут, но я им искренне сочувствую, потому что уверена на сто процентов, что после ужина миссис Миклби распорядится отослать всю молодежь в беседку, чтобы она не мешала высоким гостям. И никаких танцев там не будет. Вечер, наполненный одной болтовней. Да плюс еще, может быть, партия в вист для джентльменов. Все!
– Да?! О, как скучно! Ты в самом деле уверена, что там все именно так и будет? Представляю себе, как заскучают сэр Уолдо и его кузен!
– Еще как заскучают! И как они будут приятно удивлены, придя на вечер, который дает твоя тетушка!
– Да, правда! – вся осветившись, воскликнула Фанни.
– Сэр Уолдо! – поморщившись, проговорила Шарлота. – Господи, до какой же глупости могут опускаться люди! Все носятся с ним так, как будто он бриллиант какой-нибудь! Все, кроме мисс Трент и меня! Вы ведь не хотите знакомиться с ним, мэм?
– Не особенно, хотя это вроде бы большая удача в глазах окружающих. Но я полагаю, что он вправе проявлять ко мне не больше интереса, чем я проявляю по отношению к нему, – весело проговорила Анцилла.
4
По иронии судьбы именно те два человека, которые выражали наименьшее желание познакомиться с сэром Уолдо, и были первыми жителями Степлза, которые повстречались с ним. Шарлотта и мисс Трент приехали в городок на фаэтоне, в который была впряжена одна лошадь. Фаэтон был в свое время подарен миссис Андерхилл ее супругом, который ошибочно надеялся, что та станет удовлетворять свое природное любопытство, разъезжая на нем по окрестностям.
Прибыв в городок, Шарлотта и мисс Трент стали править к церкви. В фаэтоне лежала корзина, полная цветов. Оставив лошадь с экипажем на конюшне приходского священника и взяв с собой корзину, они прошли через калитку во двор церкви и занялись тем, что стали раскладывать лилии и дельфиниумы в две вазы, установленные на алтаре. Они полностью погрузились в эту работу, когда у них за спиной неожиданно раздался мужской голос:
– Нет, вы посмотрите, как это очаровательно!
– Господи, вы меня испугали! – вздрогнув, непроизвольно выпалила Шарлотта.
– В самом деле? В таком случае – прошу прощения. Мисс Трент повернула голову и поняла, что незнакомец только что вошел в церковь вместе со священником, который сказал:
– Какая встреча, мисс Трент! Как поживаете, Шарлотта? В самом деле красиво, не правда ли, сэр Уолдо? И притом нетрадиционно. Мы обязаны мисс Трент как за саму идею, так и за ее исполнение. Впрочем, вы еще не представлены друг другу! Моя промашка! Сэр Уолдо Хокридж – мисс Трент и мисс Шарлотта Андерхилл!
Шарлотта выполнила неуклюжий девчачий реверанс. Мисс Трент ограничилась легким поклоном и критически наблюдала за тем, как по проходу к ним приближается тот самый человек, о котором она заранее высказывалась весьма и весьма сдержанно. У него была изящная походка настоящего атлета. Он был определенно хорош собой. И при всем при этом она вынуждена была признаться самой себе, что несмотря на то, что его костюм несомненно был сработан отнюдь не провинциальным портным, он не содержал в себе аляповатых экстравагантных добавок, которых требовала мода, но не терпел здравый смысл. На нем был костюм для верховой езды: штаны из оленьей кожи и высокие сапоги. Шляпу и хлыст он сжимал в одной руке. Другую, лишенную всяких украшений, в том числе и колец, он протянул ей со словами:
– Здравствуйте. Можно сделать вам комплимент? Не так давно я видел салоны и бальные залы, украшенные подобным образом. Но никогда не думал, что точно также можно обойтись с церковью. Действительно, очень красиво.
Их глаза встретились. И у нее, и у него они были серые. У мисс Трент очень холодные и чистые. В его глазах поблескивали смешливые огоньки. Она подала ему свою руку, он пожал ее, и она сразу почувствовала огромную физическую силу, скрытую в столь элегантной оболочке. Мисс Трент не жаловалась на свой рост, но ей пришлось поднять глаза, чтобы заглянуть ему в лицо. И как только она сделала это, то поняла, что в нем есть что-то не просто привлекательное, но манящее. В ее мозгу вспыхнула мысль о том, что в эту самую минуту она смотрит на физическое воплощение своего идеала. Однако, эта мысль тут же погасла. Вернее, она сама погасила ее, расцепив рукопожатие и убрав свою руку.
– Вы слишком добры, сэр. Идея эта, однако, не моя. В том приходе, где я раньше жила, традиция украшения алтаря цветами была известна на протяжении нескольких лет. Я просто привезла эту традицию сюда.
Было бы лишним говорить о том, что инстинктивная мысль мисс Трент о встрече со своим идеалом отозвалась взаимностью другой стороны. Слишком много лет Совершенный служил мишенью, в которую были направлены атаки амбициозных женщин. Теперь его было трудно чем-то удивить. Кроме того, слишком частая в молодости утрата иллюзий сформировала в нем постепенно устойчивый иммунитет к разного рода женским чарам и хитростям. Он был не столько циничен, сколько защищен. Ему было тридцать пять, но он уже был уверен в том, что вырос из того возраста, в котором люди влюбляются. То, что он увидел в мисс Трент, ему понравилось. Красивые глаза, взгляд прямой, не уклончивый, изящество во всем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46