Она злорадно улыбнулась:
— Знаешь ли, Джеральд, Франция почти готова прийти к нам на помощь в этой утомительной войне с Великобританией. — У нее был низкий, с хрипотцой, голос, который как нельзя лучше соответствовал ее коварной улыбке. Она раскрыла веер и, используя его как ширму, принялась изучать тех, кто окружал новобрачных. — Меня задержали дела.
— Дай-ка я угадаю. Ты по уши залезла в политические интриги, являешься неофициальной советницей Марии Антуанетты и ужинаешь с этим сморщенным старикашкой Франклином. Ты не успокоишься, пока не втянешь Францию в эту дурацкую войну, верно?
— Да, — улыбнулась она. — Не успокоюсь. Просто не смогу. Это единственный способ победить.
Сомерфилд наклонился к ней и еле слышно произнес:
— Ева, мне нужен возбудитель!
Она округлила глаза, изображая удивление:
— Послушай, Джеральд, нам обоим известно, что ты получишь свой возбудитель — не весь, естественно, но достаточно, чтобы раздобыть для себя подходящую наследницу. Остальное я оставлю в качестве платы за свои хлопоты.
— Зачем он тебе? Ты уже побывала замужем, овдовела, а всех своих поклонников отправляешь в преисподнюю.
— Все верно. Но в смертельно опасных политических играх, в интригах и во время войны умная женщина должна использовать любые способы убеждения. Возбудитель нужен, естественно, не для меня. Я уже по горло сыта мужчинами и их животной похотью, жестокостью и слабостью. Возбудитель нужен Америке. Видишь ли, я выполняю одно важное поручение королевы, и судьба нации зависит от того, достану ли я возбудитель и доставлю ли его ей.
— Как я понимаю, ты имеешь в виду судьбу Америки?
— Естественно, — усмехнулась она.
— А как ты собираешься этого достичь?
Ее красивые губы перестали кривиться в хищной усмешке и сложились в очаровательную улыбку. Она игриво шлепнула Сомерфилда веером.
— Наивно полагать, что я все тебе расскажу.
Джеральд промолчал и поджал губы. Его гордость была задета. Сознание, что Ева презирает всех мужчин и не доверяет им, не уменьшало обиду. А кроме того, его тревожило, что она не хочет посвятить его в свои планы. Как же так, ведь это он написал ей о возбудителе! Это его идея, а не ее!
Однако придется проглотить обиду и предоставить Еве делать то, что она считает нужным. Она подберет ключик к решению проблемы быстрее, чем если бы он открывал дверь настоящим ключом. Она настолько ловка, что способна совратить священника, давшего обет безбрачия. Она лучший полководец, чем любой генерал в медалях и орденах, отважнее самого свирепого льва и хитрее самой хитрой лисицы. А статус красивой молодой вдовы престарелого французского дипломата открывает перед ней множество дверей: она общается с принцами, обедает с королями и королевами, имеет связи в самых высоких кругах.
Джеральд понимал, что ему самому никогда не удалось бы украсть возбудитель. А вот Еве… опасной, коварной, прекрасной Еве… раздобыть пузырек с возбудителем и разобраться с сумасшедшим изобретателем — это для нее детская игра.
Еве, естественно, было наплевать на Джеральда и его дурацкую погоню за богатой наследницей. Церемония подходила к концу, родственники поздравляли новобрачных. Челси повернулась, и Ева наконец разглядела ее лицо. Ее поразило, как сильно изменилась кузина, превратившись из неуклюжей, прыщавой девчонки, которая проплакала всю ночь после своего первого бала, в потрясающую молодую женщину. Она выглядела счастливой, а когда ее красивый муж поднял на руки спящего пса, она буквально засияла. Это в некоторой степени порадовало Еву. Хотя собственный опыт научил ее не искать счастья с мужчиной, она не завидовала тем женщинам, которые находили это счастье.
Молодой муж Челси, с собакой на руках, двинулся к выходу из церкви. Заметив Джеральда и какую-то незнакомую женщину рядом с ним, он нахмурился.
Ева прогнала прочь посторонние мысли о счастье. Пора браться за дело. Прищурившись, она из-под широких полей шляпки изучала своих противников.
Совершенно ясно, что жених обожает свою невесту, но всячески старается это скрыть. А еще он с нетерпением ждет брачной ночи. Ева подозревала, что его мысли заняты только этим.
Придав своему лицу доброжелательное выражение, она приветствовала новобрачных легким поклоном. Итак, с женихом проблем не будет. А вот седоватый майор, великолепный в своем мундире и с мерцающей в полумраке перевязью… тут могут возникнуть осложнения. Однако Ева хорошо знала, что представляют собой истинные джентльмены — она узнавала их за версту. У них слишком высокие моральные принципы, они слишком наивны, чтобы распознать в ней угрозу. Она облегченно вздохнула. Нет, здесь тоже все в порядке.
Ага, это третий брат. Весело смеется и обнимает за талию свою темноволосую жену. Не он ли член парламента? Его лицо показалось ей знакомым. Если он умен, возможно, с ним будет сложнее, однако он слишком старается всех развеселить и заставить наслаждаться жизнью. Ева зевнула. Что ж, задача кажется несложной.
А вот наконец последний, старший и, без сомнения, самый опасный из всех братьев де Монфор — его сиятельство герцог Блэкхит под руку со своей сестрой. Ева присмотрелась, и на ее губах заиграла хитрая улыбка. Едва ее взгляд встретился со взглядом герцога, она сразу узнала своего главного противника.
Проходя мимо, герцог презрительно оглядел Джеральда:
— Сомерфилд, если вы пытались что-то показать тем, что незаметно прокрались в церковь, то преуспели бы гораздо больше, если бы остались дома.
Джеральд собрался ответить на оскорбление, но герцог с нескрываемым пренебрежением перевел взгляд с него на Еву. В его глазах появился блеск, в котором она безошибочно узнала нечто большее, чем обычное любопытство. Это был плотский интерес. Причем явный.
— А вы, я полагаю, та самая наследница, которой предстоит вытаскивать нашего дорогого Сомерфилда из долгов?
— Вовсе нет, ваше сиятельство, — промурлыкала Ева и протянула ему свою крохотную, обтянутую перчаткой ручку. — Я леди Ева де ла Мурьер, кузина того самого человека, которого вы только что оскорбили.
— Очень рад, — проговорил герцог.
— Она так же дружна с послом Соединенных Штатов Америки, который сейчас находится во Франции, — поспешил добавить Сомерфилд.
Герцог поднял бровь.
— Ах да, эти надоедливые колонии.
Улыбка Евы из милой мгновенно стала коварной.
— Колонии? Думаю, мне не стоит удивляться, что новости добирались до ваших аристократических кругов больше года. — Она резко выдернула руку из руки герцога. — Сожалею, но я вынуждена поправить вас, сэр: то, что вы назвали «надоедливыми колониями» больше не принадлежит Великобритании. Это самостоятельная развивающаяся нация.
Герцог пристально посмотрел на нее. Его взгляд стал тяжелым, в глазах появился опасный холодный блеск.
Продолжая улыбаться, Ева присела в глубоком реверансе. В каждом ее движении сквозила насмешка.
— Прошу простить меня, ваше сиятельство, я должна поздравить жениха и невесту.
Взяв Джеральда под руку, она прошла мимо герцога, а тот еще некоторое время смотрел ей вслед.
Ева де ла Мурьер давно научилась управлять мужчинами. Жак болел с того самого дня, когда она вышла за него замуж. Он выполнял для нее роль подставной фигуры, а она вершила дела за его спиной. Все те успехи, которых ей удалось добиться своим умом и хитростью, он приписывал себе. Она же управляла самыми продажными игроками в цивилизованном мире. Короли, эмиссары, иностранные послы — все они падали на колени, стоило ей приказать.
На рукав ее платья села оса, и Ева с улыбкой прогнала ее. Что ж, справиться с надменным герцогом ей не составит труда.
Глава 21
К полудню большая часть гостей была пьяна.
К часу Эндрю чувствовал себя уставшим. Его не отпускала тревога, и он хотел поскорее выехать в Роузбрайар-Парк.
К двум он, попрощавшись с Гаретом и Джульет, покинул празднество и попросил Челси переодеться и помочь ему упаковать оборудование лаборатории. Она с радостью согласилась.
В необжитом западном крыле было тихо и спокойно. Они завернули пузырьки, банки, мензурки в тряпки и сложили в деревянные коробки. Затем упаковали записи Эндрю и книги и попросили троих лакеев, которые еще держались на ногах, снести все ящики вниз, в фургон. Фургон должен был выехать в Роузбрайар-Парк завтра утром.
Эндрю как раз вынимал из шкафа драгоценный пузырек с возбудителем, когда в лабораторию вошли Люсьен и Чарльз. Герцог уже успел переодеться в кожаные бриджи, сапоги и камзол из тонкого сукна, а Чарльз все еще оставался в мундире. Он, как и Эндрю, казался встревоженным.
— Как здесь пусто, — проговорил Люсьен. Его голос эхом отдавался от стен. Наклонившись, он поднял с пола обрывок бумаги с записями, сделанными почерком Эндрю. — Я буду скучать по тебе, братишка.
— Вряд ли, иначе ты не взбаламутил бы воду и не вынудил меня жениться, — отрезал Эндрю, захлопывая шкаф. — Уверен, ты будешь считать свою победу полной, если я признаю, что мы с Челси несчастны. Только этого не произойдет. Твои планы, Люсьен, провалились, так как я понял, что под твоей крышей я был бы более несчастен, чем под ее.
Чарльз поморщился. Челси испуганно прижала руку ко рту. Однако Люсьен никак не отреагировал на слова брата.
Он стоял с клочком бумаги в руке и выглядел так, будто ему нечего сказать.
Эндрю вырвал у него листок и запихнул себе в карман.
— Знаешь, Эндрю, — после паузы проговорил Люсьен, — я никогда не хотел сделать тебя несчастным.
— Тогда надо благодарить за это Господа, потому что ты сделал меня несчастным, сам того не желая. Так ты приложил к этому руку или нет, а?
Челси увидела, что в темных глазах герцога промелькнуло странное выражение, и схватила мужа за руку.
— Эндрю, пожалуйста, — тихо сказала она, пытаясь остановить его прежде, чем он зайдет слишком далеко. — Мне кажется, твой брат хочет извиниться. Только делает он это своим способом, потому что не знает другого.
— Люсьен? Извиниться? Ха, еще не наступил тот день, когда он попросит прощения!
Эндрю собрался сказать что-то еще, но внезапно натолкнулся на предостерегающий взгляд Чарльза. Тот едва заметно покачал головой. Эндрю откинул волосы за спину. Его гнев требовал выхода, но не находил, поэтому он принялся швырять в ящик все, что попадалось под руку.
Чарльз вытащил часы.
— Что ж, нам пора трогаться, если мы хотим попасть домой не очень поздно. Эндрю, Челси, что вы на это скажете?
— Как, вы едете с нами? — нахмурившись, осведомился Эндрю.
Чарльз усмехнулся:
— Не пугайся, мы с Эми не будем напрашиваться к вам в гости. Просто уже поздно, и нам хотелось бы поскорее вернуться к дочке, а так как Роузбрайар-Парк находится по пути в Линмут, я решил, что военный эскорт тебе не помешает.
Эндрю поставил на стол пузырек и носком сапога отшвырнул пустую коробку.
— Мы почти закончили. Сейчас заберу остатки возбудителя — и можно ехать.
— А не лучше ли оставить его у меня? — встревожился Люсьен.
— Ты что, шутишь? Он мне нужен. Проклятие, да я стану посмешищем для всего научного общества, если не смогу рассказать, какие ингредиенты в него входят, и воспроизвести его. Нет, я беру его с собой.
Взгляд Люсьена стал жестким.
— Нет.
Теперь и в глазах Эндрю появилось жесткое выражение.
— Да.
На этот раз даже Чарльз, обычно мягкий и благоразумный, не выдержал. Он взял пузырек, не понимая, что в нем содержится лишь малая часть возбудителя, и сунул его в карман.
— Вот так. Здесь он будет в безопасности. А теперь заканчивай, Эндрю. Даю тебе пятнадцать минут. Не успеешь — мы уедем без тебя.
— Черт, терпеть не могу, когда ты говоришь командным тоном, — возмутился Эндрю.
Чарльз ухмыльнулся:
— А я терпеть не могу, когда ты позволяешь себе чертыхаться в присутствии дам. Четырнадцать минут. Буду ждать тебя внизу.
Он поклонился Челси, развернулся и вышел. Люсьен взглянул на Эндрю. Тот посмотрел на него.
— Так ты отдашь мне остатки возбудителя, или мне придется забрать его самому? — с вызовом спросил он.
Люсьен на минуту задумался. Он не спускал с брата пристального взгляда, потом сокрушенно вздохнул и слабо улыбнулся.
— Наверное, лучше отдать, — заключил он. — Иначе ты потратишь слишком много времени на то, чтобы узнать, куда я спрятал ключ от сейфа. Я очень уважаю Чарльза и не хочу, чтобы он ждал тебя — ему не терпится вернуться домой.
Герцог поклонился Челси и вышел. Эндрю изумленно смотрел ему вслед. Он был сбит с толку тем, что ему удалось выиграть битву без борьбы. Да что же такое с Люсьеном?
Все ждали.
Слуги выстроились в ряд на лестнице. Молоденькие горничные едва не плакали, расставаясь с еще одним красавцем де Монфором. Лакеи, в париках и ливреях, терпеливо ждали своей очереди попрощаться. Дворецкий и экономка грустно смотрели на Упрямца, который покидал родовое гнездо, чтобы начать новую жизнь. Нерисса стояла рядом с Люсьеном, который с каменным лицом наблюдал за прощанием, и ради новобрачных пыталась изображать счастье, однако все видели, что она с трудом сдерживает слезы. На подъездной аллее стояла карета Чарльза и Эми. Кучер уже сидел на козлах, а верховой лакей успокаивал бьющую копытом лошадь. Рядом стояла карета Челси. Ее до самой крыши нагрузили вещами Эндрю — одеждой, оборудованием лаборатории, книгами и всем, что не поместилось в фургон, который должен был выехать завтра утром.
Сердце Челси затрепетало, когда она взглянула на Нериссу, казавшуюся такой одинокой рядом с Люсьеном. Она знала, что Эндрю был очень близок с сестрой, и на мгновение почувствовала себя виноватой в том, что забирает у девушки брата. Поддавшись порыву, она крепко обняла золовку.
— Не грусти, — проговорила Челси. — Я знаю, тебе жаль расставаться с Эндрю. Навещай нас в Роузбрайаре как можно чаще. Обещаю, — прошептала она, — я буду заботиться о нем так же, как о моих собаках.
Нерисса слабо улыбнулась:
— Не сомневаюсь. Иначе я бы не позволила тебе забрать его.
Подошел грум, ведя в поводу лошадей: Ньютона — для Эндрю и Претендента — для Чарльза. На этом крупном жеребце Чарльз, тогда еще капитан четвертого пехотного полка, участвовал в Бостонском сражении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32