Впереди, построившись цепью, ожидали белые всадники.
– Куда-нибудь! – рявкнул Вильгельм, – Курт, Элис, перебежками – туда! – он махнул рукой параллельно провалу бывшей дороги, вдоль цепи рыцарей. – Будут стрелять – падайте и ползите.
Тут-то белая шеренга и дрогнула. С тыла, в спину латникам, ударил клин всадников в черных доспехах, на вороных, отливающих сизым скакунах.
Даже не пытаясь вникнуть, откуда пришла помощь, Курт выстрелил еще раз. Перезарядил пистолет и рванул в указанном Вильгельмом направлении. Капитан прав, как-то они сюда попали, так может быть, вход послужит и выходом?
Элис держалась рядом. По левую руку был огонь и режущий глаза свет, по правую – шла бесшумная битва. Но черные рыцари, кем бы ни были они, таяли в лучах света, один за другим рассеивались облаками тумана.
– Курт, – прошелестел почти неслышный за гудением огня голос, – Курт Гюнхельд, остановись.
Тело послушалось раньше, чем Курт осознал приказ. Сзади налетел Вильгельм, едва не сбил с ног и сказал такое, чего никогда не позволил бы себе в присутствии дамы.
– Ой, мамочки, – пробормотала Элис, – у меня ноги не идут.
Фон Нарбэ, не вникая, подхватил ее на руки:
– Курт!
– Не могу идти, – ему даже страшно еще не стало, – давайте как-нибудь сами.
Капитан молча бросил ему сумку с патронами…
И буднично, беззвучно появился рядом высокий, красивый парень. Сам, как вспышка света, в шитых золотом одеждах. Призрачные крылья отразили сияние Быка. Брезгливо дернулись губы:
– Руки…
Фон Нарбэ отпустил Элис.
– Невилл, – она схватила пришельца за руку, – что это?!
– Пойдем.
– Курт не может идти! Я… мы…
– Его держит имя. Пойдем, риалта, оставь их, времени нет.
Опустив пики, белые всадники атаковали. Один взгляд в их сторону, и рыцари разлетелись, как кегли.
– Да пойдем же, – нетерпеливо повторил Драхен, – Элис, я не могу увести тебя силой.
– Нас, – твердо сказала Элис, но руку принца не отпустила, – нас троих. Ты можешь. Должен.
Взгляд черных глаз вновь мазнул по рыцарям, и новая атака захлебнулась, не начавшись. Словно взрывом разметало тела в белых доспехах, плеснуло серебром на металл, кони и люди – пощады не было никому. Но в сторону быка Драхен даже не посмотрел.
– Этого, – он кивнул на Вильгельма, – его не держат.
– И Курта. Или ты хочешь избавиться от светлого рыцаря? Так боишься, что готов убить его чужими руками?
– Ты убиваешь меня, – проговорил Драхен, – его жизнь стоит того?
– Да!
Это не было идиомой, слова об убийстве не были идиомой, Курт понял, а Элис – нет, не поняла, не услышала. Побитый “ситроен” появился рядом, распахнулись все четыре дверцы.
– Сидите и не высовывайтесь, – бросил Драхен.
Хлопнули крылья, порывом ветра качнуло автомобиль, сверкнула черная с прозеленью чешуя.
И взмыл в небо, разматывая кольца огромного тела, Крылатый Змей.
Дракон.
От громового рыка заложило уши, низким гулом ответил Бык, стена пламени поднялась за Змеем, помчалась навстречу другому огню, а в пламени – стаи птиц, гады и чудовища, и рыцари в черных доспехах, и твари, которым не было названий.
Вильгельм крикнул что-то, но голос его потерялся в реве стихий.
Войско столкнулось с войском. Огонь встретил огонь. Ветер схлестнулся с ветром. Слепящий свет закрыли синие, низкие тучи. А под ними, в небесах, в пламени, в отблесках света, прорвавшихся сквозь тьму, сошлись Дракон и Бык. Огромные, как титаны, как дикие древние боги. Серебряные крылья хлестали белую шкуру, оставляя рваные пятна ожогов. Белые копыта ломали броню чешуи. Шипастый хвост крушил прочные кости. Рвали змеиное тело алмазные рога.
Черные воины теснили белые рати.
Черные гибкие кольца, обвив блистающую тушу, сжимались все туже, волны бликов бежали по чешуе, раскрылась клыкастая пасть, как врата преисподней, и сомкнулась на необъятной бычьей шее.
Змея залило серебром, жидким, обжигающим. Оставив врага, он взмыл прямо в тучи, стряхивая с чешуи блестящие капли. Бык упал на колени, и одним ударом хвоста, хлестким, как удар бича, дракон перебил ему хребет.
– Держитесь, – Драхен оказался за рулем, покосился на сидящего рядом Курта, и машина сорвалась с места. По спекшейся от жара земле, прямо в пропасть дороги.

Эйтлиайн
Ну что тут будешь делать? Она выбрала сама, моя серебряная леди, жизнь смертного стоит жизни Улка – может, что-то в этом и есть. Мы могли уйти без потерь, пожертвовав Гюнхельдом, поэк создан на именах его и Элис, и кого-то одного все равно пришлось бы оставить. А теперь приходилось не уходить, а прорываться, и даже моего хваленого могущества не хватало, чтобы справиться с силой сразу двух имен. Не простые смертные – Элис Ластхоп и Курт Гюнхельд.
И чего мне стоило самому использовать имя светлого рыцаря, сразу, как только он назвал его? Помутнение нашло – от любви, не иначе. Пощадить убийцу, и ладно бы, кого приличного, а то ведь даже не дворянина!
Проклятый Бантару успел закрыть поэк со стороны Срединного мира, оставив только один выход – на Межу. А там тоже был закат. Время в пузыре не стоит на месте. Я надеялся, что Свет Владычицы, в том состоянии, в каком он пребывал сейчас, не сможет встретить нас на выходе в Идир, но надежда была… так себе. Убить Бантару я не могу, для этого надо быть Владыкой, и чудом было бы для нас успеть добраться до выхода прежде, чем Бык восстановит силы. А еще один бой с ним – перебор даже для меня.
Однако, ситуация – хоть сейчас в анекдот. Рядом со мной светлый рыцарь, идиот, выбалтывающий свое имя первому встречному. На заднем сиденье – другой рыцарь, отец того паренька, который выстрелит в спину моему еще не родившемуся сыну. Одно утешает: его сын тоже еще не родился, так что не все потеряно. И Элис, у которой хватило ума представиться моей лонмхи. Обидно, что наказать Садовницу я могу и не успеть.
Зато посмотрю, как выглядит заходящее солнце.
Машина, островок тверди в хаосе пузыря, пронеслась через пуповину.
И Бантару встретил нас на выходе.
Ему повезло. Сияющая будет довольна…

“Ситроен” вылетел на асфальт. На ровную полосу шоссе, вдоль которой очень скоро замелькали дорожные знаки, деревья, столбы. За машиной с душераздирающим воем неслись рыцари в черном и стая чудовищ, кто-то вспыхивал под лучами невидимого солнца, кто-то исчезал в языках пламени, но хотелось верить, что кому-то удалось и спастись.
Мелькнул и исчез позади полицейский автомобиль. Курт глянул на спидометр, – стрелка слилась в круг на циферблате.
Но почти сразу скорость упала, и, выехав на обочину, “ситроен” замер.
Ничего не осталось в Драхене от недавнего красавца. Обтянутый кожей скелет шевельнулся в кресле рядом с Куртом, только голос еще был прежним: сильный, с нотками брезгливого пренебрежения.
– Дальше сами, – обронил Змей.
Он открыл дверцу, но Курт не собирался сидеть, сложа руки, и ждать, пока его несостоявшегося убийцу сожжет заходящее солнце. Места были знакомые, впереди, метрах в ста, под дорогой проходила дренажная труба. Черный властелин, или как его там, и пискнуть не успел, только слабо трепыхнулся, когда Курт сгреб его в охапку и, обойдя машину, сунул в предупредительно распахнутый Вильгельмом багажник “ситроена”.
Так-то лучше.
Легким он оказался, Крылатый Змей, как будто кости у него, как у птицы, были трубчатыми. Но все-таки хорошо, что под лучами солнца его высочество впало в оцепенение, потому что, будь он в силах защитить попранное таким обращением достоинство, мало не показалось бы обоим. И комсомольцу, и феодалу.
В трубу, сырую, холодную и просторную – хоть на машине езди – втащили скорее призрак, чем человека. Драхен стал полупрозрачным, как его крылья, и на глазах таял: темнота уже не спасала. Но теперь-то, в относительно комфортных условиях, Курт знал, что делать.
“Старший Гюнхельд сотрет память о нем, и никто из живых более не вспомнит о Змии-под-Холмом, чудище премерзостном”.
– Нож, – он протянул руку, и Вильгельм отдал свой стропорез.
Курт хотел перекреститься, но передумал. Сделал на запястье аккуратный разрез, невольно втянув воздух сквозь сжатые зубы – больно, блин! – и обнял Драхена за плечи, приподнимая, чтобы было удобнее. Первые мгновения ничего не происходило, только кровь, стекая на губы и подбородок Змея, исчезала: то ли испарялась, то ли впитывалась прямо в кожу. А потом – Курт вздрогнул, – руку пронзило новой болью. Острые тонкие клыки впились в запястье. Правда, тут же боль прошла, сменившись легкой щекоткой. И о том, что Драхен может просто не отпустить его, пока не убьет, подумалось с безразличной ленью.
– Что все это значит? – с неприкрытым отвращением в голосе спросила Элис.

ГЛАВА Х
11-Й ДЕНЬ ЛУНЫ

“Сокровенный символ этого дня – Лабиринт, где человек должен победить в себе Минотавра. Это день неконтролируемой мощи. Он непредсказуем. В нем много чудес”.
П.Глоба, Т.Глоба “О чем молчит Луна”

“Этот вампир имеет способность убивать родственников психическими средствами. В могиле вампир начнет пожирать саван и затем части своей плоти. Это заставляет живущих родственников начинать пропадать”.
“Сокровищница человеческой мудрости” (библиотека Эйтлиайна).

Происходило что-то гадкое и противоестественное, Невилл, припав к запястью Курта, жадно глотал кровь, полузакрытые глаза поблескивали красным из-под длинных ресниц. Мерзость… Какая мерзость! Элис почувствовала тошноту, но смотрела, не отрываясь. Невилл же говорил: его называют Олтар Край – кровопийца, но кто мог подумать, что в прозвище вложен буквальный смысл?
Сын Дракона поднял голову, яркие алые глаза взглянули в упор, и Элис отвернулась.
– Спасибо… – пробормотал Курт.
На запястье его не осталось и следов пореза.
– Кейши видела вампира, – Элис встала. – У Майкла было здоровое сердце. Его убил вампир.
– Я не вампир, – пророкотал Сын Дракона. Он тоже попытался встать, но вздохнул и опустился на колено, – чертов закат… Я не вампир, риалта, я…
– Это ты убил Майкла?
– Он нарушил клятву…
– Я тебя ненавижу.
Пафос в собственных словах был неприятен, но сказать иначе не получилось.
– Мы пойдем, – Курт решительно начал пробираться к выходу из трубы.
Вильгельм засомневался было, но вышел следом.
– Ты уверен, что это не опасно?
– Не вопрос. Он сейчас мухи не обидит.
– Я не понял, – они пошли к “ситроену”, – это что, настоящий вампир?
– Да какой он вампир? – Курт махнул рукой. – Это Змей-под-Холмом, тот самый хозяин Черного Замка.
– Дьявол Лихтенштейна? – Вильгельм озадаченно хмыкнул. – Что ж он спекся так быстро?
– Плохое место, плохое время, – Курт потер запястье, – у каждого Кощея есть своя иголка, знаешь ли.
Он хлопнулся на переднее сиденье, жалея о том, что не курит.
– О каком Майкле шла речь?
– Понятия не имею.
– Интересно, – Вильгельм огляделся, – а где твой пистолет? Я помню, ты мне его отдал…
Чертыхнувшись, Курт выскочил из машины:
– Элис!
Очередь выстрелов прогрохотала гулко, с долгим тяжелым эхом. Стены дренажной трубы завибрировали от звукового удара.
Элис выбралась на поверхность, морщась и встряхивая головой. Молча протянула Курту оружие, но тот пробежал мимо, на каблуках скатился с насыпи, заглянул в темное жерло трубы.
Там было пусто. Только влажная грязь на дне светилась мягким серебряным светом.

Давно и далеко…
Свора белых псов с темно-красными ушами встретила Наэйра, спешащего к месту последнего боя князя. За собаками, трубя в рога как на охоте, вылетели на белых лошадях пышно разодетые всадники. Прекрасное Семейство – беззаботные рыцари Сияющей… принц убил первых из них прежде, чем они поняли, что затравили не оленя, а дракона. Сдаваться дети “прекрасного семейства” не умели, и пришлось дать им бой. Короткий бой…
Наэйр появился на холме в кипени сражения как раз вовремя, чтобы увидеть, как валится с седла князь, пронзенный сразу несколькими копьями. Как сабля в руке предателя наносит последний, уже ненужный удар.
Наверное, он сошел с ума. Что-то в сердце надорвалось, отдавшись болью по всему телу. Если бы мог он забыть себя, отдавшись боли, покориться ей, он убил бы всех: предателей и тех, кто верен, врагов и своих, выпил их кровь и отдал души своему сюзерену. Вскрикнув, Наэйр взвился в небеса, как комета прянув из Тварного мира прямо в реку времени, окружившую Лаэр.
Он вернулся назад.
Появился на холме в кипени сражения, чтобы увидеть, как валится с седла князь, пронзенный сразу несколькими копьями…
И снова вернулся. И снова. И возвращался опять и опять, сбившись со счета, в сотый раз, в тысячный?..
Сын Утра остановил его. Сам Люцифер – Светоносный. Поймал в ладони, как маленькую птицу.
– Что ты делаешь, Змей?! Остановись! Космос сходит с ума вместе с тобой.
Наэйр молча бился в живой клетке, не понимая, кто говорит с ним, не слыша, что ему говорят. Он хотел убивать, он не мог убивать – гибель смертных не позволила бы ему вернуться. Он хотел крови, и голод терзал все сильней.
– Фейри погиб, – продолжал тот же голос, – сын Владыки, внук Баэса. Это свершилось, и ты не в силах отменить его смерть. Вспомни, Змей – тебя же учили, ты знаешь!
– Я? – он с трудом мог дышать от боли. – Я не в силах?! А ты? Ты же бог! Ты – всемогущий!
– Бог не может спасти человека без его воли. Лети, Змей, – ладони разжались, – убей их, если хочешь, если тебе станет легче, уничтожь всех на этой планете. Погаси их солнце, стряхни звезды с небес. Но не терзай себя, пытаясь совершить невозможное.
Боль умерла вместе с надеждой.
Сначала дед. Теперь – отец. Михаил был уже взрослым и не мог даже плакать.
Обезглавленное тело он отвез в монастырь и приказал игумену похоронить своего князя в храме.
– Я не могу, – сказал монах, – прости, князь, но отец твой погиб в ложной вере, и душа его обречена адскому пламени.
Князь?.. Да, теперь его называют князем. На малое время, пока не взял власть над землями тот, с кем сражался отец в последнем своем бою. Это случится очень скоро, но пока…
Князь Михаил положил руку на рукоять сабли:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57