Тем вечером, прежде чем лечь спать, я заявила:
– Это слишком большая ответственность, Агнес.
– Да. Надеюсь, ты исчерпала себя полностью?
– Очень трудно быть учителем. Нужно очень тщательно упорядочивать свои знания.
– Отлично, ты наконец-то поняла это.
– Знаешь, Агнес, ты прекрасная ученица. Когда я просила повторить мои слова, ты просто повергала меня в смущение. Ты запоминаешь все слово в слово.
– Это приятно. Значит, ты поняла и то, что значит быть достойной ученицей?

– Несомненно. И все же я огорчена тем, что из меня не получился хороший учитель.
– Совсем наоборот! Ты чудесный наставник. Я была просто удивлена. – Она подмигнула мне. – До сих пор я даже представить себе не могла, что ты таишь такие глубины жизненного опыта и познаний. Я узнала очень много полезного, особенно на тот случай, если мне доведется побывать в Лос-Анджелесе. Если оценивать учителей по моим представлениям, я поставила бы тебе твердую «четверку».
– Спасибо, Агнес, – сказала я. – Давай вернемся к тому, как было раньше. Теперь я еще яснее понимаю, почему стала твоей ученицей.
– Все уже закончилось? – спросила Агнес. – Жаль, я как раз начинала по-настоящему наслаждаться происходящим.
– Нет, уже закончилось.
Послеэтих слов мы обнялись и отправились спать. Даже в темноте я видела мерцание глаз Агнес. Теперь пришел мой черед посмеяться и окончательно оценить всю глубину ее лукавого чувства юмора. Той ночью мне снилось много снов, и утром, когда Агнес разбудила меня, в мыслях не оставалось и тени сомнений в том, что она вновь приняла командование на себя.
– Доставай магический узелок и свою трубку, – потре бовала Агнес, едва мои глаза начали привыкать к яркому утреннему свету. – Нам предстоит кое-куда отправиться. Я хочу, чтобы мы выехали немедленно.
Я вскочила, размяла затекшие руки и ноги и быстро собралась в дорогу. Мы спустились вниз, наскоро перекусили и вскоре уже были в пути. Я подумала, что мы едем к Сойле, но дорога уводила в глубину джунглей.
– Останови машину, – попросила Агнес через несколь ко миль.
Я замедлила ход и свернула к обочине.
– Не забудь то, что взяла с собой.
Я достала с заднего сиденья пакет с узелками и трубкой и поспешила вслед за удалявшейся Агнес. Она быстро шла по уводящей в заросли тропинке, разводя руками листья папоротников и лианы. Мы пересекли небольшой ручей и продолжили путь по тропе. Вокруг постепенно сгущалась настоящая чаща. Агнес шла так быстро, что я за ней едвапоспевала. Наконец мы вышли на поляну, покрытую лоскутками огородов. Вдалеке показались пальмовые листья на крыше глинобитной хижины, и Агнес направилась прямо к ней.
– Что теперь? – спросила я.
Когда мы подошли к этому домику, день приближался к полудню. Распахнув деревянную дверь, мы вошли внутрь и увидели, что казавшаяся заброшенной хижина полна людей. Там были Сойла, Хосе и несколько женщин, которых я встречала на асьенде. Рядом с Сойлой и Хосе перед собравшимися стояли двое молодых людей. Их направили к остальным, и они сели. После этого уселись Сойла и Хосе. Агнес тут же присоединилась к собравшимся. Я испытывала смущение и гадала, что означает эта встреча.
Сойла поманила меня и жестом предложила сесть напротив нее на подстилку из травы. Собравшиеся переговаривались приглушенным шепотом, но, как только я села, вокруг воцарилась тишина. Я заметила, что участок земляного пола междумной и Сойлой выровнен и она разложила на большом куске кружевной ткани множество магических узелков. Заметив, что я чувствую себя неловко, Сойла ободряюще улыбнулась.
Хосе встал и обратился к собравшимся на своем родном языке майя. Я ничего не понимала, но вскоре Хосе вызвал у всех присутствующих взрыв смеха. Он строил смешные рожи, размахивал руками, пожимал плечами и подмигивал. Судя по всему, это была какая-то комичная сценка.
Сойла обратила внимание на читавшиеся на моем лице понимание и изумление. Когда Хосе наступил на горящий копал и запрыгал по всей комнате на одной ноге, по-совиному ухая и обхватив другую так, словно получил ожог третьей степени, я расхохоталась громче всех.
Сойла очень мягко сказала мне:
– В этой комнате нужно следить за ритмом. То, что люди смеются, очень важно. Мы не начнем урок до тех пор, пока все не почувствуют себя счастливыми.
Хосе перевел взгляд на Сойлу и продемонстрировал в ее адрес ряд неприличных жестов. Она хихикнула. Он действительно был очень смешным комиком, и теперь я просто не могла удержаться от хохота, хотя меня по-прежнему интересовало, в чем цель этого собрания. Не было сомнений в том, что встреча проводится тайно, поскольку и Сойла, и я сама принесли с собой самые священные магические узелки. Наблюдая за устроенной Хосе клоунадой, я раздумывала о том, что поиски истины нередко становятся удручающе серьезными, а на прилежных и торжественных лицах приверженцев многих учений можно заметить чопорное самодовольство.
– Все эти люди – ученики, они в той или иной мере имеют отношение к нашей работе, – поясняла Сойла. – Я собрала их вместе, чтобы они сели рядом и поделились сво ими силами с плоским холмом, с маской, с ликом земли – так называют жертвенник. Из земли поднимется дерево с мно жеством ветвей. Думаю, если ты этого захочешь, в нем найдется кое-что и для тебя. – Она добавила что-то по-майян-ски, и все засмеялись.
– Что ты сказала, Сойла?
Она с усмешкой обернулась ко мне:
– Я сказала, что хочу показать им, какими глупыми бывают гринго.
Я тоже рассмеялась. Эти слова совсем не показались мне обидными. Я устроилась на своей подстилкепоудобнее. Сойла вынула заостренную палочку и начертила на земляном полу прямоугольник, затем перечеркнула его крестом, разделив на четыре треугольника, с общей вершиной в центре.
Сойла заговорила сначала по-майянски, а потом по-английски:
– Вот форма, которую повторяютмногие жертвенники. Обычно они используются нашими сестрами на Юге и Юго-востоке. Чаще всего, левая сторона означает смерть. Справа размещается жизнь. Жизнь и смерть можно понимать как положительное и отрицательное, доброе и злое. Все жертвенники похожи и все же отличаются друг от друга, потому что ни один шаман не похож на другого. У каждого из нас есть свои особенности.
Она указала палочкой на верхний треугольник:
– На этой, верхней площадке, находится собирающая пирамида. По существу, она вбирает в себя силу и удерживает ее. По этой причине сюда помещают предметы, похожие на антенны: свечи, посохи, перья, молитвенные палочки – все то, что вбирает энергию Вселенной и наших молитв.
Сойла перевела палочку ниже:
– Нижний треугольник представляет собой наш лич ный вклад силы в центр – то место, где соединяются, схо дятся пирамиды. Сюда кладут кристаллы и личные стрелы. В этот треугольник помещают самые могущественные источники силы.
Она опустила голову, указывая взглядом на центр:
– В центре любого плоского участка земли находится ваш переводчик, олицетворение силы гермафродита, или андрогина. Этот объект ни хорош, ни плох, он не оценивается как положительное или отрицательное.
Сойла подняла голову, и я потеряла сосредоточенность. Хосе снова взялся за свое. Он незаметно переоделся в одно их платьев Сойлы и теперь делал реверансы перед собравшимися, включая Агнес а затем попытался поцеловать какого-то парня. Его ужимки довели всех до гомерического хохота, и тогда он вдруг замер на месте в полной неподвижности.
Когда присутствовавшие успокоились, Сойла спросила (по-майянски, а затем по-английски):
– Как вам понравился Хосе? Кто он, мужчина или жен щина?
Я всмотрелась в него сквозь клубы дыма копала и готова была рассмеяться, но тут уголком глаза заметила, что сзади ко мне придвинулась Агнес. Она обхватила мою голову обеими руками и повернула ее так, что я могла видеть только Хосе. Я не знала, что должно было последовать за этим, но внимательно наблюдала за ним. Тем временем его внешний облик начал смягчаться, на мгновение расплылся, а затем вновь обрел резкость. Казалось, черты его лица движутся отдельно от самого Хосе: рот стал каким-то женоподобным, губы полными и чувственными, и тут я заметила, что у него появилась пышная грудь, талия утончилась, все тело приобрело соблазнительно изогнутые формы. Я старалась восстановить четкость зрения, но все попытки были безуспешны.
Агнес отпустила мою голову. Теперь Хосе стал настоящей женщиной, если я хоть что-то в этом понимаю. Он без стеснений заигрывал с одним из двух молодых людей, его глаза поблескивали наигранной скромностью, от чего выражение лица стало поразительно манящим. Юноша смотрел на него с обожанием. Происходящее выглядело невероятно убедительным, и у меня мелькнула мысль, что сейчас они оба бросятся в кусты. Остальные собравшиеся передавали по кругу сигареты и бутылку с соком.
Сойла дождалась тишины и продолжила:
– Гермафродит в центре жертвенника – это сердце. Его следует использовать для работы с возникающими положи тельными и отрицательными обстоятельствами. Он помога ет превращать энергию любого типа в полезную силу. Это центр сосредоточения, он отражает то, чем является каждый из нас, – самое сокровенное.
Один из молодых людей о чем-то спросил.
– Заданный вопрос, – пояснила Сойла, – связан с содержанием центра гермафродита. Этот парень хочет по нять подробности.
В течение нескольких минут она говорила по-майянски, а затем снова обратилась ко мне:
– Если бы ты была католичкой, твоим центром, вероятнее всего, стало бы распятие. Для тебя, Линн, им может оказаться твоя трубка или кристалл со священной горы – той вершины, которая наделяет тебя жизненной силой. Твой гермафродит должен уметь фокусировать самые сокровенные способности. В определенном смысле, он представляет собой все то, что ты собой представляешь.
– Я не могу понять, как можно использовать распятие и в положительных, и в отрицательных обстоятельствах, – сказала я.
– Если к тебе приходит человек, убежденный в том, что на него навели порчу, ты можешь применить распятие для сосредоточения внимания и силы на отрицательной стороне своего жертвенника, на стороне смерти.
– Но как?
– Распятие поможет тебе найти тот предмет – а их очень много, – который принесет нужный результат. Им может оказаться почечный камень, и его говорящая энергия позволит найти тот камень, который был вложен в этого человека ведьмой или, например, врагом. Тогда ты сможешь высосать из него этот камень, если, конечно, это соответствует твоим наклонностям. Однако это не твой путь. Ты посвятила себя исцелению разума и сердца, и потому будешь помогать такому человеку до или после излечения, чтобы он никогда больше не столкнулся с подобной проблемой. Это значит, что те предметы, которые ты будешь собирать для своего жертвенника, будут непосредственно связаны с видением: кусочки комет, кристаллы, предметы силы других шаманов и так далее.
Я кивнула, хотя поняла эти пояснения лишь отчасти.
В этот момент Хосе неожиданно схватил меня за плечо. Сначала я попыталась отбросить его руку, но потом перестала обращать на него внимание. Он по-прежнему оставался в платье Сойлы и принялся покусывать мое плечо. Все притворно охали и подбадривали его. Затем я ощутила, что в том месте под кожей, которое он посасывал, началось какое-то движение. Раздув щеки, Хосе вскочил на ноги и выплюнул на ладонь крошечный глиняный горшочек, как будто вынул его из-под моей кожи.
– Как здорово, что я успел вынуть его, пока не просо чился яд, – нахмурившись, заявил Хосе. – Как ты себя чувствуешь? – Он вытряхнул из горшочка клейкую субстан цию чернильного цвета и пробормотал: – Скверные дела…
Плечо болело у меня уже несколько дней, но теперь, подвигав им в разные стороны, я почувствовала облегчение. Хосе сел рядом, скрестив ноги, и сделал вид, что обрабатывает ногти пилочкой. По хижине прокатился хохот, все захлопали в ладоши.
– Сойла, у меня действительно болело плечо, но теперь нет никакой боли.
Сойла усмехнулась. Я посмотрела на Хосе, который исполнял сейчас сложный ритуал с воображаемой губной помадой. Я не могла поверить своим глазам – он выглядел невероятно грациозным. Я понимала, что он просто веселится за мой счет – впрочем, правда ли это? Его взгляд избегал меня, но затем Хосе вдруг посмотрел мне прямо в глаза. На какую-то долю секунды я почувствовала себя полностью парализованной. Это напоминало встречу тигра с волком, хотя мгновенное ощущение тут же исчезло. Сойла что-то говорила мне, но я уже не могла сосредоточиться. В плече чувствовалось приятное тепло. Сойла нежно положила ладонь на мою руку, и я внезапно поняла, что вся дрожу. Она предложила мне сделать глоток сока из тыквы-фляги.
– Так лучше? – спросила она.
Я боялась, что плечо снова заболит, но этого не случилось.
– Намного. – Я утвердительно кивнула. Сойла изучала мое лицо:
– Я, как и ты, имею дело с исцелением разума и серд ца, – сказала она. – Когда я работаю с тобой, за нами прис матривает Хосе. Он умеет замечать темные пятна, точки не подвижности жизненной силы. Он умеет видеть то, что вот кнули в тебя, те предметы, которые вложили в тебя дурные люди. Хосе заметил в твоем плече этот горшочек и просто высосал его. Вскоре яд просочился бы внутрь, и тебе стало бы по-настоящему плохо, но теперь бояться нечего.
– Откуда он взялся?
– Это сделал враг, женщина. Вообще говоря, это хороший враг. Будь твои глаза острее, ты заметила бы ее и смогла бы защититься.
Раздался очередной взрыв смеха. Хосе жонглировал горшочком, раскачивающимся на его носу, а потом, словно дрессированный тюлень, подбросил его вверх и поймал языком. Он повторил этот трюк еще раз и снова подхватил горшочек кончиком носа.
– Как враг может быть «хорошим»? Кто именно это сделал?
– Она умеет дуть, и ее союзник – темный ветер. Скорее всего, у нее острый, но маленький язык, ведь этот горшочек действительно совсем крошечный.
– Разве это поможет мне узнать ее?
– Конечно. Вполне вероятно, что в следующий раз ты ее узнаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26