Недовольство тренера понятно: перед его мысленным взором была великолепная игра испытанной тройки "А". Мы все на ее фоне проигрывали, а я тогда ясно чувствовал, что мне далеко до Александрова, и был готов к тому, что завтра на тренировке услышу о новом составе звена.
Но я ошибался. Тарасов уже решил, каким будет новое трио, и после нескольких проверок остановился окончательно на том варианте, который показался ему самым перспективным -- Михайлов -- Петров -- Харламов. И вскоре нас стали считать первой тройкой советского хоккея. Тройкой "А".
Хоккейная тройка -- это коллектив. Своеобразный "производственный" коллектив. Не случайно нас называют звеном. А первое условие успешной деятельности коллектива -- психологическая совместимость. Еще лучше, если дружба. Три мастера, даже очень хороших, не станут сильным звеном, если не будут понимать друг друга, уважать друг друга, исповедовать одни и те же принципы хоккея.
Это тем более важно, если речь идет о долголетнем сотрудничестве. Тут взаимная симпатия, готовность помогать друг другу, прощать ошибки особенно необходимы.
А мы очень разные. Разные во всем. Разные люди нас привлекают. Разные книги интересуют. И разные взгляды на самые серьезные да и не слишком серьезные проблемы делают нас очень несхожими. Мы много спорим. А тем более на тренировках. И особенно во время подготовительных сборов, когда живем вместе. Это только на чемпионатах мира и на Олимпийских играх я живу с другими, чаще всего с Александром Мальцевым. Но наша дружба на льду, одинаковое понимание не только принципов игры, но и -- что не менее существенно -- одинаковое отношение к игре помогают нам преодолевать все, что разделяет нас.
Если меня спрашивают во время учебно-тренировочного сбора, в дни зарубежной поездки, что делают сейчас, в эту минуту, Михайлов и Петров, я всегда могу ответить, не опасаясь ошибки:спорят!
Это величайшие спорщики. Анатолий Фирсов назвал Михайлова чемпионом мира по спорам, и он, конечно же, прав. Борис готов спорить без конца, но сильная его сторона заключается в том, что он самокритичен, умеет признавать свою ошибку, признавать правоту оппонента. В общем, я считаю, что это хорошо -- постоянное стремление докопаться до истины, умение отстаивать свою точку зрения в самых яростных спорах с тренерами, руководителями клуба. Тем более, если это не переходит в упрямство. А вот Володя Петров своих промахов не признает ни за что. Он уступить не может никому и ни в чем.
Однажды у меня спросили, верен ли рассказ о том, как Володя играл во время одного из тренировочных сборов в шахматы с Анатолием Карповым. Гроссмейстер в те же дни готовился к турниру, жил рядом с нами, мы играли с ним в бильярд, и вполне было возможно, что Петров, величайший любитель шахмат, пожелал испытать силы Карпова.
Очевидцы утверждают, что Володя проигрывал раз за разом, но смириться с неудачами не мог. Догадываюсь, отлично зная нашего центрфорварда, о ходе его размышлений: конечно, Карпов -- чемпион мира, конечно, он силен, но не настолько же, чтобы я не выиграл у него ни одной партии.
Хочу проверить эту историю, да боюсь спрашивать у Петрова. Но если это и выдумка, то очень похожая на правду. Именно так в подобной ситуации и вел бы себя мой партнер.
Настойчивость и упрямство -- граничащие друг с другом качества. Настойчивость помогла Володе стать первоклассным хоккеистом. Упрямство мешает ему добиваться еще большего. Вот иллюстрация.
В игре с московским "Динамо" Петров сильнейшим броском от синей линии (причем находился он у борта, то есть бросал шайбу в ворота под углом) забил гол Владимиру Полупанову. В следующем матче он бросал шайбу с той же точки еще несколько раз Тщетными были наши попытки убедить его, что это неразумно, Петров продолжал свое. И даже когда соперник втроем защищался против нашей пятерки и у нас была превосходная возможность разыграть шайбу и выйти на позицию для верного взятия ворот, Петров, получив шайбу, швырнул ее издалека от синей линии, и динамовцы, легко овладев шайбой, выбросили ее из своей зоны.
Петров и Михайлов часто спорят еще и потому, что отстаивают интересы команды, интересы товарищей, и это, конечно, благородно, а мы, зная достоинства своих друзей, постоянно избираем Бориса капитаном команды, а Володю -- комсоргом. (Михайлов вот уже несколько лет капитан двух команд -ЦСКА и сборной).
Но на льду мы забываем обо всех дискуссиях и спорах. На льду мы единомышленники, друзья, которых не разольешь водой. Мы готовы постоять друг за друга, помочь друг другу и "отработать", как говорят в хоккее, один за другого.
Жизнь человеческая -- это будни, дела, повторяющиеся изо дня в день, какие-то житейские мелочи, на первый взгляд несущественные, но решающие многое. Вот и хоккей -- это не только и не столько чемпионаты мира или захватывающие поединки ЦСКА со "Спартаком", сколько тренировки и тренировки, общение ежедневное, ежечасное с одними и теми же людьми. И прежде всего с партнерами по звену.
Пока, к счастью, мы еще не надоели друг другу. На учебно-тренировочном сборе, на чемпионате мира Борис, Володя и я стараемся сесть за один стол, в раздевалке наши места непременно рядом. Если кто-нибудь из нас троих идет получать клюшки, то старается прихватить их и для своих партнеров. И все мы прекрасно знаем, какой тип клюшки (у клюшек разные углы, они бывают для "леворуких" и "праворуких") предпочитает каждый.
С Борисом Михайловым и Володей Петровым играть легко. Даже в тех матчах, когда соперник попадается трудный. Взаимопонимание, мастерство, работоспособность моих партнеров выше всяких похвал. Мы понимаем друг друга не с полуслова, а с полубуквы. Я знаю, что они могут предпринять в то или иное мгновение, догадываюсь об их решении, даже если они смотрят куда-то в другую сторону. Точнее говоря, я не столько знаю, сколько чувствую, что сделают они в следующую секунду, как сыграют в той или иной ситуации, и потому в то же мгновение мчусь туда, где ждет меня шайба, где, по замыслу партнера, я должен появиться.
Мы знаем сильные и слабые стороны друг друга. Знаем, как хотел бы сыграть товарищ в ту или эту секунду. Не говоря ни слова, лишь переглянувшись, мы сразу же находим устраивающее всех решение -- потеряв шайбу, знаем, кто должен бежать на помощь защитникам, знаем, когда партнер устал настолько, что именно тебе следует "отработать" назад, хотя он ближе к своим воротам, в любой момент матча знаем, кому вступить в борьбу, кому атаковать игрока, владеющего шайбой.
Я играл вместе со многими мастерами, в том числе и с очень большими, но ни с кем не удавалось мне добиться таких удач. Именно Володя и Борис сделали меня Харламовым.
Когда я попал к ним в тройку, у меня, по существу, было только одно достоинство -- неплохая, или, как говорили тренеры, нестандартная обводка. Все остальное предстояло постигать -- и безошибочную игру в обороне, и умение добивать шайбу, и искусство игры в пас.
Мои старшие товарищи не обижали меня поучениями, хотя к тому времени, когда я попал к ним, они уже были мастерами спорта, чемпионами СССР, а я только перворазрядником (мастером спорта, и притом сразу заслуженным, я стал после победы сборной Советского Союза на чемпионате мира 1969 года). Борис и Владимир играли на меня, за меня, играли без лишних слов, без упреков. Они спешили мне на помощь, когда, потеряв шайбу, я по неопытности не успевал вернуться назад, терпеливо ждали паса, к которому я поначалу не питал особого пристрастия. Они говорили мне: "Играй в свою игру, но посматривай на нас, ищи нас на площадке".
Прошло немало времени, прежде чем я научился видеть всю площадку, играть на партнеров, выдавать им точные пасы. Казалось бы, мне теперь только и играть с ними. Но наше звено ждали серьезные испытания. В сезоне 1971/72 года Анатолий Владимирович Тарасов решил сформировать новую пятерку, в которой вместе с защитником Александром Рагулиным, полузащитниками (амплуа в хоккее в то время непривычное) Геннадием Цыганковым и Анатолием Фирсовым были бы два нападающих Владимир Викулов и Харламов.
Одна из идей нового построения заключалась в том, что два нападающих получали больший простор для маневра, а центральным нападающим становился в момент атаки тот из полузащитников, который оказывался на более выгодной позиции для штурма ворот соперника. Стоппер (он же центральный защитник) Рагулин должен был постоянно дежурить на "пятачке" у своих ворот, а борьба за шайбу в углах поля возлагалась на полузащитников.
Когда Тарасов поделился с нами своей идеей, команда была на тренировочном сборе в ГДР, в Берлине. Мы ужасно обиделись. Конечно, тренер волен по-своему компоновать звенья. Но, как правило, реорганизация касается тех троек, игра у которых не ладится. Но зачем же расформировывать ведущее звено клуба и сборной страны? Это не укладывалось в сознании. И особенно обидным решение тренера показалось Петрову и Михайлову. Думаю, они подозревали меня в том, что я согласился на реорганизацию с легкой душой, ведь теперь я буду выступать с большими мастерами! Напомню, что несколькими месяцами ранее Анатолий Фирсов в третий раз получил приз, присуждаемый лучшему нападающему чемпионата мира, а Рагулин и Викулов были не менее прославленными хоккеистами.
Борис я Володя не раз пытались уговорить тренера не трогать нашу тройку, но Тарасов был непреклонен.
И по играм и по тренировкам было видно, что Михайлов и Петров и огорчены, и растеряны, и возмущены таким решением.
Мне тоже было обидно за нашу тройку. Неловко чувствовал я себя перед моими партнерами- в конце концов я пришел в звено последним -- самым молодым и неопытным, ребята помогали мне, опекали, давали возможность поверить в собственные силы, а я, набравшись мастерства и опыта, покидал их теперь, чтобы играть с другими. И это происходило всего за несколько месяцев до Олимпийских игр, до первой нашей Олимпиады, на которую мы мечтали попасть, к которой шли вместе более трех лет. Обиды были серьезные. Недоволен был тренер, недовольны хоккеисты, и это взаимное недовольство мешало играть и тренироваться... И продолжался разброд до тех пор, пока Анатолии Владимирович не сумел все-таки убедить нас, что в интересах и ЦСКА и сборной СССР мы обязаны располагать двумя сильными пятерками.
-- Неужели,-- говорил Тарасов, обращаясь к Борису и Владимиру,-- вы с вашим опытом, мастерством, трудолюбием, работоспособностью, доброжелательным отношением к молодым не сможете вырастить еще одного Харламова? Вам все по плечу...
Тренер бил точно в цель. Он говорил не только о перспективах команды. Он учитывал и особенности характера Михайлова и Петрова, и мало-помалу они проникались желанием доказать миру и Тарасову, что звено и без Харламова сможет сыграть блестяще, что они и вправду способны сделать из Юрия Блинова первоклассного мастера.
Володя и Борис добились своего. То был лучший сезон Блинова. И не только потому, что он стал олимпийским чемпионом, заслуженным мастером спорта, но и потому, что играл Блинов той зимой блистательно. И публика, и журналисты, и мастера хоккея ахали- "Вот это игрок!" В матчах чемпионата страны и на Олимпийских играх Петров, Михайлов и их молодой партнер сыграли великолепно.
А мною владели двойственные чувства. С одной стороны, мне жаль было расставаться с друзьями, было обидно, что ведущее звено не только ЦСКА, но и сборной расформировали, что пропадает все, чего мы с таким трудом достигли. С другой же... Я выступал теперь рядом с Анатолием Фироовым и Владимиром Викуловым, выступал в компании, где плохо играть было просто невозможно.
Игра в новой пятерке многому меня научила, многое мне дала. Я стал меньше суетиться. Может быть, потому, что теперь у меня был больший простор (разделите ширину площадки -- 30 метров -- не на троих, как прежде, а на двоих), а может быть, потому, что стал иначе видеть хоккей. Играя рядом с таким мастером, как Анатолий Васильевич Фирсов, я заново открывал для себя многие тонкости, иначе, глубже понимал тактику хоккея. Новые партнеры научили меня действовать на площадке более вдумчиво, строже выполнять планы, разработанные перед матчем, заранее готовиться к тем или иным тактическим построениям, которыми, по замыслу тренеров, мы должны были озадачить соперника.
Викулов и Фирсов в каждом матче не только выполняли заранее продуманный план игры, но и творили, импровизировали, предлагали соперникам один ребус за другим. Они действовали и в нападении и в защите. И если с прежними своими партнерами я больше играл впереди, мало заботясь об обороне, о помощи защитникам, то теперь, находясь на льду рядом с такими прославленными игроками, не мог не следовать их примеру. Играть иначе, чем они, меньше трудиться на льду было бы неуважением к ним.
Так я познавал культуру хоккея. Тот сезон был для меня удачным. Не только потому, что стали мы в Саппоро олимпийскими чемпионами. Новая пятерка хорошо играла весь сезон -- весной нашей микрокоманде вручили приз, присуждаемый редакцией газеты "Труд" самому результативному трио в союзном чемпионате. Но если бы меня спросили тогда, где хочу я играть -- в новом звене или в прежнем, я бы не колебался. Конечно же, с Петровым и Михайловым! Только с ними! И пусть эти слова не покажутся обидными Фирсову или Цыганкову, Викулову или Рагулину. Я благодарен замечательным мастерам за все мои университеты Я восхищен ими, но разве предосудительна верность первой любви?
Мы вместе росли, мужали и как хоккеисты и как люди. Вместе мы провели лучшие наши годы: вместе мы жили на сборах, вместе тренировались, ездили по стране, пересекали океан. Наконец, вместе мы играли против разных соперников, возможно, мы и сходить будем вместе. Мы равны, мы привязаны друг к Другу, и когда осенью 1972 года все трое снова стали играть в одном звене, то, право же, стали играть еще лучше. По общему мнению, наше звено хорошо отыграло на чемпионате мира, который проводился весной 1973 года в Москве, и нам оказали большую помощь два таких могучих защитника, как Александр Гусев из ЦСКА и Валерий Васильев из московского "Динамо".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11