— Почему бы тебе тогда не съездить к этой девушке. Поговорить еще раз…
— неожиданно посоветовала миссис Грассо.
Джанфранко снова отрицательно мотнул головой.
— Это бессмысленно.
Не мог же он сказать матери, что подобный поступок, во всяком случае в его глазах, был бы равносилен тому, чтобы навязываться Санди. А кроме того, вряд ли у него хватило бы мужества снова увидеть в ее глазах то же выражение, что стояло в них в тот вечер. Джанфранко до сих пор просыпался по ночам от кошмара. Упасть с высот, которых они оба, как он свято верил, достигли, в ту бездну, в которую Санди отправила его простым «я не люблю тебя»… Нет, это слишком тяжело, второй раз на такое добровольно не пойдешь.
— Что ж, тебе лучше знать, — вздохнула миссис Грассо. И добавила, желая сменить тему:
— Ах да, чуть не забыла, звонила Эугения и поздравляла тебя с новой должностью в университете.
Джанфранко равнодушно кивнул.
— Передай ей мою благодарность. И что еще она рассказывала? — из вежливости поинтересовался он.
— Так, много всего разного. Жалела, что вы мало общались. Да, знаешь, она сообщила, что недавно накрыли шайку преступников, которые ограбили музей стекла в Мурано и использовали украденные предметы как приманку для доверчивых иностранцев. Показывали им подлинники и обещали прислать точно такие же — за наличные, разумеется. А потом отправляли самое что ни на есть завалящее барахло. Вся эта история привлекла ее внимание потому, что ей казалось, что кто-то хотел проникнуть и на виллу в Виченце. Уж не с этой ли целью?.. Ради всего святого, куда ты?
Плавное повествование миссис Грассо оборвалось встревоженным возгласом Джанфранко внезапно сорвался с места и заспешил к двери.
— Джанфранко!
Но сын уже не слышал ее.
Торопливо выводя мощный «ягуар» из гаража и включая зажигание, Джанфранко старался переварить услышанное. Почти машинально вырулил на улицу и прибавил газу. А что, если Санди попалась на трюк, который только что описала ему мать?
Джанфранко жил в пятнадцати минутах езды от родителей. И вскоре уже свернул на подъездную аллею, ведущую к небольшому уютному особнячку.
— Какая красота! — воскликнула мать, впервые приехав к нему в гости. — Но для холостяка слишком уж просторно.
Она с надеждой покосилась на сына, но тот помотал головой и пояснил:
— Я, знаешь ли, и сам люблю комфорт и простор…
Предстоящая поездка не потребовала долгих сборов и не заняла много времени, поскольку ему удалось поспеть в аэропорт к нужному рейсу. И вот уже во взятом напрокат автомобиле Джанфранко направлялся в Нейс.
Казалось, будто он уже не раз совершал это путешествие. Собственно, так оно и было. Только до сих пор он проделывал его мысленно.
Машина, плавно урча, пожирала милю за милей. А Джанфранко тем временем пытался убедить себя, что в поступке его нет и в помине ничего личного, эгоистического. Это обязанность, почти святой долг человека взрослого и ответственного… и любящего.
Бледная как смерть Санди повесила трубку. Все утро пришлось провести в телефонных звонках, и вот теперь ответ, только что полученный из торгового совета, подтвердил то, чего она уже начала не на шутку опасаться. Фабрики… ее фабрики просто не существовало.
Бессильно опустившись на пол склада, молодая женщина закрыла лицо руками.
Боже, что теперь делать? И так уже плохо, что она потратила столько сил и времени понапрасну, переживая все, что произошло в Венеции между ней и Джанфранко… Век бы этого не вспоминать: возвращение в тоскливом молчании назад в отель и принятое ею решение поскорее переехать куда-нибудь в другое место. Так, на всякий случай — вдруг Джанфранко не смирится с ее словами… или вдруг сама она проявит слабость…
В тот-то период душевного разлада она и ездила с торговцем в так называемый офис. Странный это был визит: какая-то окраина, кругом заброшенность, повсюду пыль и грязь. А потом вдруг на удивление странный интерьер, с выгоревшими обоями на стенах, зато кучей современной конторской техники, а главное — с контрастирующей со всем прочим выставкой умопомрачительной посуды в запертых стеллажах.
Санди даже зажмурилась, вспоминая, что едва не отказалась от заказа вообще, когда узнала, какую крупную партию товара придется взять.
— Нет-нет, для меня это слишком много, — возражала она. — Я не могу позволить себе такие расходы.
В конце концов сошлись на том, что она разделит заказ на четыре партии.
Но Санди все равно потребовалось вернуться в новый отель и позвонить в Нейс, чтобы убедить управляющего банком увеличить ей кредит.
— Нет, на такое мы никак не можем пойти, — поначалу отказался тот. — Ваш бизнес этого не оправдывает. У вас ведь нет никакого обеспечения.
Санди ухватилась за соломинку.
— Ну, некоторое обеспечение у меня, пожалуй, все же есть, — поспешно заверила она.
У нее имелись кое-какие акции, подаренные дедушкой на совершеннолетие, и страховой полис — залог будущей пенсии. В конце концов после долгих уговоров управляющий все же согласился одолжить ей денег под залог всего имущества.
Из Венеции Санди вернулась домой победительницей, сияя от гордости, что сумела сделать столь выгодный заказ и не нарушить установленных самой себе правил. Но триумф оказался недолговечен, а как выяснилось чуть позже, и вовсе призрачен. Под ним таилась невидимая на первый взгляд бездонная пропасть боли и утраты, которых Санди храбро, но безнадежно пыталась не замечать.
— …просто вожделение, секс — только и всего, — заявила она Джанфранко.
О, как же она солгала… и не только ему, себе самой. Слезы, увлажнявшие ее щеки по утрам, когда Санди просыпалась после долгих и жадных снов о нем и только о нем, открыли ей правду.
— Я полюбил тебя с первого взгляда, — сказал он ей, но она знала, что это неправда.
— Я не люблю тебя, — ответила она, и вот это уж точно было вопиющей ложью.
И как ее угораздило так глупо влюбиться после стольких попыток устоять, сберечь свое сердце? Непостижимо! Впрочем, на протяжении всех тех недель, что прошли после ее возвращения домой, Санди была слишком поглощена стараниями держать свои чувства под контролем, слишком истощена и обессилена страхом и болью, чтобы разбираться в причинах и следствиях. Она твердо знала, что произошло, — сознания свершившейся катастрофы и горьких-горьких сожалений было вполне достаточно. Ах, лучше бы она никуда не ездила!
Единственное, что утешало и поддерживало ее, — это мысли о стекле, драгоценном прекрасном стекле. И вот теперь все это оказалось такой же никчемной фальшивкой, как любовь Джанфранко.
Неожиданно раздавшийся телефонный звонок заставил Санди вздрогнуть. После поездки ей дважды звонили из Венеции. В первый раз — из отеля, сообщили, что она забыла там шарф. Во второй раз звонивший повесил трубку, стоило ей сказать «алло»…
— Санди, это Максин, — прервал ее горестные раздумья знакомый голос. — Ну как, распаковалась? Можно зайти?
Санди запаниковала.
— Нет. Еще нет…
— Что-то не так?
Ох уж эта Максин. Санди прикусила губу. Подруга слишком умна, ловит все на лету, с ней отговорками не отделаешься.
— Ну да… — неохотно призналась она. — Заказ не тот, что…
— Тебе прислали не тот заказ? — догадалась Максин, не дав Санди даже договорить. — Немедленно звони на фирму. Настаивай, чтобы исправили ошибку, причем за их счет. А не согласятся, пригрози подать в суд. Надеюсь, у вас оговорено в контракте, что они обязаны поставить товар к рождественской распродаже? Ты уже говорила, что они несколько раз затягивали с доставкой.
— Максин, прости, я сейчас очень занята, — солгала Санди, не в силах продолжать разговор.
Господи, и что же теперь делать? Как объяснить Мэйбл, что из-за ее, Санди, глупости им того и гляди придется закрыть магазин? Потому что зачем держать его открытым, если продавать-то и нечего? Из чего платить аренду, если денег нет? Ей ведь уже пришло письмо из банка с напоминанием, что надо не позднее Рождества погасить превышение кредита.
А теперь ей ни за что это не удастся. Правда, Санди знала, что муж Мэйбл, Оливер, очень богат, он наверняка согласился бы им помочь. Однако гордость не позволяла ей просить его о помощи. Кроме того, Оливер — настоящий бизнесмен. Санди не питала иллюзий по поводу того, какое мнение он составит насчет ее деловых качеств, если только узнает о происшедшем.
Ну неужели она никогда не научится избегать ошибок? Никогда не выйдет из роли бестолковой неумехи?
Последняя неудача окончательно добила бедняжку. Она так и сидела на полу, бессильно свесив голову на грудь. Плакать Санди не могла — уже переступила ту черту, за которой горе еще может излиться слезами, а слезы — принести облегчение. Кроме того, после возвращения из Венеции она столько плакала, что, похоже, слез не осталось вовсе.
Только теперь, опустившись в бездну маленького личного ада, Санди смогла откровенно признаться, хотя бы себе самой, как же отчаянно, безумно, безоглядно влюблена она в Джанфранко Грассо. Как же скучает по нему, как тоскует…
Джанфранко без труда нашел нужный магазин. Собственно, задача и впрямь оказалась не из сложных — салон Александры Маккеллерс и Мэйбл Далтри хорошо знали. Припарковав машину у тротуара, он подошел к элегантному трехэтажному зданию и несколько минут помедлил, разглядывая со вкусом оформленную витрину. За прилавком никого видно не было, хотя на двери и висела табличка «Открыто». Чуть поколебавшись, Джанфранко толкнул дверь. Раздалось мелодичное позвякивание колокольчика.
— Я сейчас. Подождите минуточку, — с напускной бодростью отозвалась Санди из-за полуоткрытой двери склада.
Санди здесь… Здесь! Закрыв за собой дверь, он чуть не бегом бросился на голос.
Она только-только успела подняться на ноги, как оказалась лицом к лицу… с Джанфранко Грассо. При этом зрелище от лица ее отхлынула кровь, а голова так закружилась, что Санди испугалась, как бы не упасть в обморок.
— Джанфранко, ты… Что ты тут делаешь? — еле слышно прошептала она, глядя на него огромными потрясенными глазами.
Едва он услышал голос любимой, не говоря уж о том, как увидел ее, на него накатила такая отчаянная жажда, что пришлось засунуть руки в карманы и крепко-накрепко сжать кулаки. Иначе он не сдержал бы порыва схватить Санди, крепко прижать к груди…
Санди же, заметив, как старательно Джанфранко избегает встречаться с ней взглядом, озирая царящий кругом беспорядок, нагромождение вскрытых коробок, сразу поняла, зачем он явился. И от жестокости, неприкрытой, намеренной жестокости его поступка у нее перехватило дыхание.
Наконец взгляд Джанфранко наткнулся на уже распакованные грубые, кустарные подделки и лишь тогда наконец первый раз поднялся к ее лицу. В глазах его застыла безошибочно распознаваемая смесь жалости и отвращения.
Санди немедленно ощетинилась, инстинктивно приготовившись защищаться. Да, она не ошиблась: Джанфранко здесь только для того, чтобы поиздеваться над ней, побольнее уколоть язвительным «я так и знал». В эту минуту до Санди совершенно не доходило, до чего же нелогичны подобные предположения и догадки. Эмоции окончательно взяли верх над разумом, волнение мешало думать здраво.
— Ну что, так ты и думал? Так и предполагал? — перешла она в наступление.
— Примчался посмеяться надо мной, позлорадничать?
— Санди, ты ошибаешься…
— Ну да, разумеется, — с горечью согласилась она. — Я ведь всегда ошибаюсь. Во всем… Я ошибалась насчет Крейга. Думала, он меня любит.
Ошибалась насчет тебя. Думала… думала, тебе хватит порядочности хотя бы…
— Не в силах продолжать, она остановилась, сглотнула и еле слышно прибавила:
— И со стеклом я тоже ошиблась.
Кое-как справившись с приливом жалости к себе самой, Санди гордо вздернула подбородок. Изобразив на лице подобие презрительной улыбки, она вызывающе продолжила:
— Ну давай же говори: «Я же тебя предупреждал». По крайней мере, я не совершаю два раза одну и ту же ошибку…
К горлу, мешая говорить, подступили слезы, и Санди нечеловеческим усилием воли загнала их назад.
Джанфранко хватило одного взгляда на полураспакованные коробки, чтобы понять: все его самые худшие опасения подтвердились. Товар, который она получила, оказался совершенно негодным. Распродать его не было ни малейшего шанса.
У него сжималось сердце от жалости к обманутой жертве, когда он мысленно сравнивал эти подделки с тонкой, первоклассной работой, прекрасными и изящными бокалами, бережно воспроизводящими традиции и чистоту старинных образцов. Да, копии, но красивые, дорогие копии. Джанфранко вспомнилось благоговейное восхищение, в котором его мать возвратилась после первого визита в Венецию.
— Знаешь, они продают свои изделия по всему миру. Япония, Америка, Скандинавия. До чего же красивые, Джанфранко, но дорогие… Смотри, что мне подарили, — восторженно добавила она, открывая коробку с дюжиной бокалов для вина…
— А ты застрахована против… подобного риска? — осторожно спросил Джанфранко, уже заранее зная ответ.
Как он и предполагал, Санди молча замотала головой.
— Знаешь, итальянские власти арестовали преступников, которые промышляли подобными делами. Их будут судить… возможно, даже выплатят какую-нибудь компенсацию таким… таким, как ты, — произнес он.
— Джанфранко, не обращайся со мной точно с малым дитем. Ну какая уж тут компенсация. Сама виновата: не надо быть дурой. А даже если вдруг выплатят какую-то компенсацию, все равно будет поздно, — обреченно закончила она.
— О чем это ты? — насторожился Джанфранко.
— Да так… ни о чем, — мгновенно спохватилась Санди, но увидела, что он ей не поверил.
— Эй, дорогая, ты здесь?
Услышав голос Максин, Санди вздрогнула и застыла.
— Я решила, лучше мне зайти. Что-то по телефону голос у тебя был какой-то несчастный. Если возникли проблемы с венецианским стеклом… Ой!
Максин оборвала монолог на полуслове, зайдя в кладовую и обнаружив, что Санди не одна. А в следующую секунду она уже заметила стекло. На лице домовладелицы отразился ужас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18