Юноша заглянул себе за пазуху. Хвала небесам! Грудь малышки ровно приподнималась и опускалась. Вот и замечательно – значит, пока он идет, тепла его тела хватит, чтобы девочка не замерзла.
Оглянувшись, торра-альтанец заметил, что козы с ними больше нет – а он и не видел, когда она упала. Трог еще ковылял рядом, но уже в одиночестве. Поглядев назад, юноша разглядел неподалеку холмик снега, погребший собаку Пеннарда.
Сам Пеннард прополз несколько шагов на четвереньках, а потом, шатаясь, поднялся на ноги.
– Прости, Спар, что я сомневался в тебе. Считал тебя безмозглым бродягой. Считал, что ты недостоин владеть никакой силой. – Остекленевшие глаза неграферрца потемнели от внезапной новой мысли. – Так пусти ее в ход! Вытащи нас отсюда! Не то мы все погибнем. Призови великанов!
– Не могу, – с трудом просипел молодой воин.
Он и так уже ощущал присутствие страшных чудовищ, слышал слабый смешок, что ночь за ночью отравлял его сны. Юноша боялся, что стоит лишь ему прикоснуться к Яйцу, черный дух овладеет им.
Каспар честно поглядел на Пеннарда.
– Лучше погибнуть тут, чем очутиться в аду, куда перенесет нас Некронд.
Сын оружейника бросился на него, но у Каспара оставалось еще достаточно сил, чтобы отшвырнуть его и мгновенно выхватить нож.
– Не подходи! – прошипел он.
Ледяной воздух обжигал легкие.
Пеннард упал на снег, но отчаянно пытался подняться.
Ребенок! Надо позаботиться о ребенке! Обуреваемый одной-единственной этой мыслью, Каспар зашагал дальше, но скоро выдохся. В ушах звучало дыхание черной тени за спиной.
– Ты умрешь, а вместе с тобой и все, что тебе дорого, – издевался вкрадчивый голос. Где-то далеко слышался вой волков. – Прикоснись к Некронду, и вся твоя боль пройдет. Только дотронься до него, верни мне жизнь, и я прослежу, чтобы ребенок остался жить. Ты этого не сможешь, а я унесу его туда, где он будет в безопасности.
– Во плоти ты и сам тут ничего не сможешь, – возразил юноша, напуганный получеловеческим голосом.
– Смогу, смогу. Ведь я же теперь не человек. Я волк. Каспар начинал поддаваться искушению. Своя жизнь его уже не волновала – но жизнь малышки…
– Ты вправду спасешь ее?
Из вихрящейся вьюги вырисовалась тень в плаще, с накинутым капюшоном.
– Если ты дашь мне Некронд, ребенок будет жить.
Каспар невольно полез за пазуху, но тут рука его коснулась лунного камня, и юноша вновь заколебался. Изматывающий, вытягивающий жизнь холод мешал думать связно, юноша изо всех сил боролся с сонным оцепенением. Нельзя доверять человеку-волку! Тот просто-напросто украдет малютку и убьет ее. Да, но молодой воин знал: он умирает, а это – последний крошечный шанс спасти Изольду. Он заглянул в лунный камень и тотчас же ощутил страх злобного духа, что преследовал его. Тень отступила. В душу Каспара вновь хлынула надежда, он пристальнее вгляделся в матовое сияющее око.
– Перрен! Перрен! Помоги!
Ответа не было. На миг юноше показалось, будто камень потяжелел, разбух. А потом кристалл потемнел и задрожал, делаясь все тяжелее и тяжелее, так что Каспар с трудом удерживал его. Должно быть, решил торра-альтанец, это от веса горовика. А потом из самой сердцевины лунного камня вырвался сноп искр. Они взорвались вспышками пламени и медленно застыли, обрели форму. Лошади!
Каспар возликовал бы, оставайся у него хоть кроха энергии. Ослепленный внезапным возникновением ярко-золотых коней, он стоял, тупо таращась на них. Человек-волк исчез, стая его разбежалась, но юноша был убежден в том, что либо уже умер, либо умирает. Кони зашевелились, расступились и…
– Талоркан! – ахнул Каспар.
Бывший лесничий Абалона шагнул к нему, залитый ярким сиянием. Протянув руку, он выдернул Каспара из сугроба.
– Спар, я не сержусь на тебя. Я в бесконечном долгу перед тобой. Ты несешь мою душу.
Рядом с Талорканом стоял еще кто-то. На глаза Каспара навернулись слезы. Он видел ее – но лишь смутно, как разрозненные пятнышки света.
– Май, любимая…
Он протянул руки к утраченной возлюбленной. Талоркан преградил ему путь, однако в глазах лесничего читалось понимание.
– Идем, мы должны отвести тебя домой. Времени мало, нас уже догоняют.
Каспар понял, что имел в виду Талоркан. За ними с Май идет охота, лесничие Иномирья вот-вот схватят их, чтобы уволочь в темницы Абалона.
Юноша положил руку на шею коня.
– Остальные! – воскликнул он. – Надо вернуться за остальными!
– Что? На это нет времени.
– Без них я никуда не поеду, – стоял на своем молодой воин.
Талоркан смирился и вихрем умчался прочь, уводя с собой двоих золотистых скакунов.
Каспар погладил теплую шею коня из Иномирья. Шкура благородного животного сияла золотом, юноша никак не мог поверить, что это не сон, все страшился, что это лишь предсмертные видения, порожденные в умирающем мозгу холодом и усталостью.
С трудом преодолевая онемение во всем теле, он взгромоздился на скакуна и крепче прижал Изольду к себе. Рядом раздался тихий плач, и, повернув голову, Каспар увидел призрачные очертания Май. Молодая женщина выглядела слабой и усталой, руки бессильно висели вдоль тела, а плащ, который носила она при жизни, был весь в крови.
– Отдохни, Май, – произнес юноша. – Не мучай себя. Похоже, Май даже не слышала.
– Моя детка! – Она протянула руку. – Я должна увидеть ее. Я безумно скучаю по ней.
Она подошла так близко, что даже в лютой стуже на Каспара повеяло холодом. Май коснулась плаща, под которым на груди Каспара спала малютка. Девочка беспокойно зашевелилась в перевязи.
– Береги ее, – взмолилась Май.
– Она для меня – все, – заверил Каспар. – Все, что осталось у меня на память о тебе, Май, любовь моя. Но молодая женщина покачала головой.
– В Ри-Эрриш нет места лжи. Ты никогда не любил меня, никогда не любил меня по-настоящему. Хотел – но не любил меня так, как любит Талоркан, всецело и безоглядно. Теперь я принадлежу ему и вовеки больше не испытаю чувства вины, Спар. Не надо хранить мне верности.
– Но, Май, я люблю тебя! Она пожала плечами.
– Возможно, но не всем сердцем. Зато Изольду ты полюбишь всем своим существом. Каспар кивнул.
– Талоркан ждал меня на той стороне. Он безумно страдал, его только что обретенная душа умирала без меня. Он часть меня, часть моей души. Понимаешь? Он любит меня больше, чем себя самого. Но мы оба должны ждать, пока ты не доставишь Изольду домой, к Керидвэн. Мое дитя должно жить.
Призрак шагнул назад, обливаясь слезами, а из вьюги, ступая по рыхлым сугробам так, точно это была твердая земля, появились быстроногие кони. Талоркан кинул Каспару Трога, но на простом седле не было ни ремней, ни застежек, так что юноше пришлось просто-напросто положить пса перед собой поперек лошади.
Спутники Каспара льнули к спинам коней, слишком усталые, чтобы замечать необычность происходящего. Пеннард сжимал перед собой обмякшее тело сестры, Изелла ехала одна, крепко вцепившись в поводья, и молодой воин в который раз подивился ее выносливости.
Всадники скакали все выше навстречу лютой стуже, но исходившее от конских спин тепло не давало замерзнуть.
Каспар был настолько признателен за помощь, что даже не спрашивал, как же Талоркану это удалось. Лесничий скакал рядом с ним подобно тени, облачку пара, что иной раз обретает форму, а иной – не более чем горстка искрящейся пыли в вихре вьюги. Впереди высились два пика, два белых конуса. Ветра намели на них снежные гребни, похожие на конскую гриву. Между этими вершинами, как надеялся Каспар, лежал преодолимый перевал.
Скоро отряд поглотила вечерняя мгла, лиловые отсветы залили мир магическим огнем. Кони все мчались вперед по глубоким сугробам и, наконец, приблизились к перевалу. Здесь ветер дул сразу с двух сторон, образовывая на снегу твердый наст, которого еле касались копыта неземных скакунов. Местами на скалах синели полосы льда, чуть припорошенного легким снежком. Беглецы добрались вершины и остановились под прикрытием нанесенного ветром снежного карниза.
Рядом с Каспаром вновь зазвучал гулкий голос Талоркана:
– Отсюда вы уже доберетесь и сами. Мы вынуждены покинуть вас – погоня близка.
Между двумя пиками на вершине мира искрились и плясали призрачные огоньки. Каспар почувствовал, как вибрирует в нем магия Великой Матери, и понял: они стоят в средоточии силы. Конь под ним вздыбился и заржал, без сомнения, уловив ту же пульсирующую энергию.
Пеннард с Придди испуганно жались к шее лошади, но Изелла, как и предполагал юноша, уверенно выпрямилась в седле, хотя ее замерзшее лицо оставалось все таким же серовато-синим.
– Держите прямо. Найдете в снегу деревню.
Талоркан показал куда-то вперед, хотя за снежной круговертью Каспар ничего не разглядел.
Лесничий начал отчаянно вырываться. Из ниоткуда, из воздуха к нему потянулись цепкие руки. Лишенные тел, освещенные пляшущими искрами, они являли собой жуткое зрелище. Грудь Талоркана пронзило сразу несколько копий. Звонкий и чистый, но властный голос, в котором Каспар узнал голос Нуйн, вскричал издалека:
– Талоркан, мои ключи! Верни мне мои ключи! Следом зашумели другие голоса:
– Хватайте и женщину! Они будут наказаны. Коней, коней отберите! Никто не смеет безнаказанно проскользнуть во Врата Нуйн.
– Отвези мою дочь домой! – выкрикнула Май, но голос ее оборвался пронзительным воплем.
Множество рук вцепилось в нее, волоча беглянку прочь. Несколько мгновений она еще цеплялась за Каспара, однако как ни пытался он удержать ее, бестелесная плоть дымком проскользнула сквозь пальцы.
– Прощай! – крикнул юноша, когда призрак молодой женщины рассыпался облачком искр.
Сверкающий воздух взвился, закружился и сгустился в одну яркую точку, что взорвалась и исчезла, а Каспар так и остался на месте, бессильно уставившись в пустое пространство.
– Май! Май!
Рука Изеллы коснулась его плеча.
– Едем. Надо найти деревню.
Едва Талоркан исчез, тотчас же неподалеку раздался заунывный вой волка, потом второго. Враг вернулся!
Юноша послал скакуна в отчаянный, но по-прежнему плавный и грациозный галоп. Ему казалось – он летит над землей. На такой скорости даже черногривые хищники скоро остались далеко позади, по шею утопая в снежных заносах, которые золотистые скакуны Иномирья перелетали легко, как птицы. Теплое мерцание лошадиных шкур разгоняло царящую вокруг ночь. Окутанные сиянием всадники мчались вперед, и ветер, что хлестал в лицо Каспару, быстро сдул слезы с воспаленных глаз юноши.
Буран снова улегся, снежные вихри начали оседать на землю. Со спины скакуна Каспар видел далекий горизонт, где возле белой равнины притулились исполинские горы. Молодому воину показалось, будто средь однообразного пейзажа он различает какие-то круглые очертания. Только бы это оказалось делом людских рук! Он обернулся. Двойная вершина макушки мира уже затерялась вдали, лишь виднелись пляшущие лиловые отблески.
Пеннард глядел на своего коня, не веря глазам.
– Но как? – спросил он, когда отряд, чуть замедлив бег, поскакал по темному, загадочно мерцающему миру тундры к круглой тени, которая в такой глуши могла означать лишь присутствие человека. – Откуда они взялись?
Каспар умудрился растянуть окоченевшие губы в ухмылке и бросил очередной взгляд вперед, на круглую тень, в которой с этого расстояния уже угадывалась снежная стена.
– Из Иномирья.
– Но как же? Они ведь не призраки, – заспорил Пеннард.
– Через Врата Нуйн.
Теперь Каспар все понял. Он попросил Перрена о помощи. Должно быть, горовик отыскал Талоркана, ведь тот больше кого-либо ведал об Иномирье. А Талоркан, верно, провел коней через Врата Нуйн, один из путей между мирами.
Перед стеной, сложенной из твердого снега, отряд неуверенно остановился.
– Здравствуйте! – бойко окликнул Каспар на языке дальнего континента, не зная, что бы еще сказать.
Из-за загородки послышался рев, явно человеческий, но подражающий рыку медведя. Перспектива безопасного убежища воодушевила и подбодрила юношу, но один взгляд на Изеллу сказал: она все еще в самом тягостном состоянии. Торра-альтанец рысцой обежал вокруг стены, но не нашел никакого входа, если не считать маленького отверстия понизу, куда можно было с грехом пополам протиснуться. Но туда лезть наобум, пожалуй, небезопасно.
– Помогите! Нам нужна помощь! Тепла, еды, приюта! – закричал он.
Рычание продолжалось, так что юноша повторил свои мольбы на бельбидийском, но столь же безрезультатно. Тогда он попытался просить на других языках, которые знал, – наречиях всех других стран его родины и даже западного континента, где, по слухам, бриллиантовые моря сверкали так ярко, что неосторожного, заглядевшегося на их воды, ждала неминуемая слепота. Он знал всего лишь несколько – если быть точным, пять – слов на ваэрлогийском, но одним из них было слово «друг».
Рычание наконец прекратилось и кто-то взволнованно повторил это слово. Из гладкой снежной стены высунулось острие ножа и начало прорезать квадратное окошко. Маленькое красное личико, щурясь, уставилось на нежданных гостей, и Каспар спрыгнул с коня. Ноги пронзило резкой болью. Он растер колени и выпрямился.
– Друг! – повторил он по-ваэрлогийски. Собеседник его просиял.
– Друг, друг! – пролопотал он.
Каспар перешел на родной бельбидийский.
– Мне очень жаль, но это и весь мой запас ваэрлогийского.
Узкоглазое красное лицо омрачилось и что-то проворчало с какой-то, как показалось Каспару, вопросительной интонацией. Юноша принялся демонстративно поеживаться, растирать себя, топать и подпрыгивать на месте, демонстрируя, что замерз, а потом показал на Изеллу, что поникла в седле с таким видом, будто вот-вот упадет.
Физиономия в окне кивнула и исчезла. Из снега опять высунулось тонкое лезвие, и скоро в стене появился проход. Каспар зажмурился, глаза кололо от ослепительного сияния снега. Внутри не оказалось никакого укрытия, только свора псов, и он уже испугался, что тут им помощи не найти. Втянув за ограду своего и изеллиного коней, он подхватил дочь Ясеня, когда та бессильно сползла с седла.
– Спар!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75