https://wodolei.ru/catalog/mebel/Aquanet/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 





Тим Северин: «Побратимы меча»

Тим Северин
Побратимы меча


Викинг – 2



Scan by Mobb Deep; OCR&spellcheck by Zavalery
«Тим Северин. Викинг: Побратимы меча.»: Эксмо: Мидгард; М.: СПб.; 2006

ISBN 5-699-17882-1: 5-699-17888-0 Аннотация Этих людей боялись.Этих людей проклинали.Этими людьми восхищались.В поисках славы они покидали свои студеные земли и отправлялись бороздить моря и покорять новые территории. И всюду, куда бы ни приходили, они воздвигали алтари в честь своих богов — рыжебородого Тора и одноглазого хитреца Одина. Эти люди вошли в историю и остались в ней навсегда — под гордым именем викингов…Скитания Торгильса, сына Лейва, продолжаются. И каждый его шаг, каждый поступок оказываются звеньями незримой цепи, сплетенной искусным мастером, который повелевает судьбами северян, — многоликим Одином.
Тим СеверинВикинг. Побратимы меча КАРТЫ

ПРОЛОГ

« Святому и благоверному отцу нашему аббату Геральдусу. Я, слуга недостойный твой, исполняя волю твою, посылаю тебе второе лжемонаха того, Тангбранда, сочинение и с прискорбием предуведомляю, что сие его творение премного возмутительней предшествующего. Столь угряз в грехах жизнеописателъ сей, что, читая богохульства его, не единожды принужден я был, отложив сии листы в сторону, молить Господа нашего, оградил бы Он мысли мои от подобного скверноблудия, да помиловал бы грешника, написавшего оное. Ибо оное есть продолжение повести о коварстве и поклонении идолам, о распутстве и грехах пагубных, а равно и о кровопролитиях. И то истинно сказано: через ложь, и козни, и смертоубийства вовлекается род человеческий в муки вечные. Края многих листов сих огнем тронуты и пожжены. Из чего заключил я, что приступил сей фарисействующий к писанию своему порочному прежде пагубного и превеликого пожара прискорбного, погубившего кафедральный наш собор Св. Петра в Йорке сентября в день девятнадцатый в год 1069 от Рождества Господа нашего. Неустанными же розысками дознался я, что сие рукописание было найдено на том пожарище, сокрытое в потайном углублении в кладке стен соборного книгохранилища. Богобоязненные братья стада нашего, сделав сие открытие, с превеликой радостью доставили манускрипт сей моему предшественнику, ибо были уверены, что листы сии содержат благочестивые сочинения. Я же взял на себя труд посетить сие место разоренное и обыскать развалины, дабы уберечь несведущих от находки, не нашли бы новых каких листов ко всеобщему смущению. И по милости Божьей не нашел я там ничего из сих рукописании мерзостных, но сколь тяжко мне было зреть запустение вместо некогда великого кафедрального храма; равно как не осталось следа ни от портика Св. Григория, ни от окон стеклянных, ни от потолочной резьбы. А ведь было же там еще тридцать алтарей и прекрасный алтарь Св. Павла — и вот, нет ничего. И от кровли колокольни обнаружились только капли расплавленного и застывшего олова — столь неистов был жар пламени. И сам колокол великий, с башни рухнувший, там безгласый лежал и бесформенный. И воистину неисповедимы пути Господни — как сии нечестивые словеса безбожника уцелели при таком-то разрушении? Столь сильно во мне отвращение к мерзости, изошедшей из сего сокрытого гнойника нечестивости, что и сил не достало мне завершить чтение всего найденного. Оттого и доселе осталась мной не изучена еще одна кипа из тех листов. Уповаю на твое вдохновенное водительство на благо общины нашей, и да хранит тебя Всемогущий Господь в благополучии и радости. Аминь ». Этельред, ризничий и библиотекарь.
Писано в октябре месяце в год одна тысяча семьдесят первый от Рождества Господа нашего. ГЛАВА 1 A невинность я утратил — с женой короля.Немногие могут поведать о себе такое, а тем паче — монах, что склоняется над столом в монастырском скриптории, притворяясь, будто корпит над списком Евангелия от Луки, а на деле же пишет он свое собственное житие. Все мне памятно, и вот как оно было.Лежим мы вдвоем в распрекрасной королевской постели, Эльфгифу нежно ко мне прижимается, устроив голову у меня на плече и наложив руку на грудь мою, словно я — ее собственность. Вид у нее предовольный. Я же чую слабый запах ее темно-каштановых лоснящихся волос, что потоком растеклись по груди моей и ниспадают на подушку — одну на двоих.Эльфгифу, только что посвятившая юношу девятнадцати лет в восторги любовной игры, может статься, и чувствовала некое беспокойство, ибо эта женщина была женой Кнута, наиболее могущего из правителей северных, однако виду она не показывала. Лежала совершенно спокойно, без движения. Я же чувствовал тихое биение сердца ее и ровные дуновения дыханья на моей щеке. Я тоже лежал, не двигаясь. Не осмеливался я шевельнуться, да и не хотел. Необъятность и удивительность всего, что я уже пережил в жизни, — все вдруг забылось. Здесь впервые я испытал совершенную радость в объятиях прекрасной женщины. Это чудо, вкусив от коего единожды, вовек нельзя забыть.Далекий звон церковного колокола прервал мои грезы. Он проник сквозь оконную бойницу в высокие палаты королевы, нарушив их тишину и покой. Звук повторился. Потом ударил еще один колокол, потом еще. Гул металла напомнил мне, где теперь нахожусь я. Я — в Лондоне. Ни единый город, в коем мне довелось бывать, не мог похвастать столь великим множеством церквей Белого Христа. Повсеместно росли они, а король даже и не помышлял помешать их строительству — тот король, чья жена теперь лежит рядом со мной, плоть к плоти.Звон церковных колоколов заставил Эльфгифу пошевелиться.— Итак, мой маленький приближенный, — приглушенно пробормотала она, уткнувшись мне в грудь, — расскажи-ка мне лучше о себе. Слуги донесли, что зовут тебя Торгильс, однако больше о тебе, похоже, никому ничего не известно. Говорят, будто ты недавно прибыл из Исландии. Это верно?— Да, можно сказать и так, — ответил я неуверенно.И замолчал, потому что не знал, как мне к ней обращаться. Должен ли я называть ее «миледи»? Или то прозвучит слишком подобострастно после недавних восторгов страсти, воспламененных ее ласками, из меня же исторгших слова самые сокровенные? Я обнял ее крепче и заговорил, пытаясь сочетать нежность с почтением, хотя, надо полагать, голос мой слегка дрожал.— Всего две недели, как я приехал в Лондон. С одним исландским скальдом, взявшим меня в ученики, согласившимся наставлять меня в сложении придворных стихов. Сам же он надеется найти место у… — Здесь я запнулся в смущении, ибо чуть было не сказал «у короля».Разумеется, Эльфгифу догадалась о моей недомолвке. Легонько огладила меня по ребрам, поощряя, и молвила:— Так вот откуда ты взялся средь скальдов моего мужа во дворце на приеме. Продолжай.Она не поднимала головы с моего плеча. Даже еще крепче прижалась ко мне.— Я встретил этого скальда — зовут его Херфид — прошлой осенью на одном из Оркнейских островов неподалеку от берегов Шотландии, а туда я попал на корабле, спасшем меня в море вблизи Ирландии. Это долгая история. Скажу только, что мореходы сняли меня с лодчонки, когда та уже стала тонуть. Все они были очень добры ко мне, и Херфид тоже.Я разумно забыл упомянуть, что лодчонка та была ни чем иным как прохудившейся плетенкой, обтянутой коровьей кожей, а пустился я в плавание совсем не по доброй воле. Я не был уверен, знает ли Эльфгифу, что таковою казнью по ирландскому обычаю карают осужденных преступников. У моих же обвинителей, монахов, совести не хватало, чтобы кровь пролить. Хотя и то правда, что я присвоил их имущество — выковырял пять камушков из переплета библии, — украл я эти безделки не из корысти, а в припадке отчаяния, и ни малейшего угрызения совести по сему поводу не испытывал. И само собой, я никак не считал себя похитителем драгоценностей. Однако, решил я, признаться в подобном деянии теплой, ласковой женщине, угнездившейся подле меня, было бы превеликой глупостью, особенно коль учесть, что единственным на ней одеянием было ожерелье из серебряных монет, похоже, немалой цены.— А твоя семья? — спросила Эльфгифу так, словно ей было важно знать это.— У меня нет семьи, — ответил я. — Своей матери я никогда толком не знал. Я был совсем маленьким, когда она умерла. Мне сказали, что была она отчасти ирландкой, и несколько лет назад я отправился в Ирландию, чтобы вызнать о ней побольше, только так ничего и не выяснил. А с отцом моим она не жила и умерла уже после того, как отослала меня на житье к нему. Мой отец, Лейв, владеет одним из самых больших поместий в стране, называемой Гренландией. Почти все детство я провел там и в другом краю, еще более отдаленном, под названием Винланд. Когда же вырос я достаточно, чтобы самому себе заработать на жизнь, то пришло мне в голову, а не стать ли мне скальдом — мне всегда нравилось сказывать — да и слушать тоже. А ведь лучшие скальды — все родом из Исландии, вот и я решил попытать счастья.И здесь я малость слукавил — скрыл от Эльфгифу, что отец мой Лейв, коего все, его знавшие, прозывали «Счастливчиком», вовсе не был моей матери мужем ни по христианскому, ни по языческому обычаю. Скрыл и то, что законная жена Лейва отказалась от незаконного сына своего мужа и не пожелала поселить меня в своем доме. Вот почему я большую часть своей жизни переезжал из одной страны в другую в поисках своего места. И вот, пока я лежал рядом с Эльфгифу, мне пришло в голову, что дух удачи, hamingja , как говорят на Севере, очень может быть, перешел от отца ко мне. А иначе как объяснить то, что я утратил девственность с супругой Кнута, правителя Англии, притязающего на троны Дании и Норвегии?Все это случилось как-то вдруг. В Лондон я приехал с моим учителем Херфидом всего десять дней тому назад. Его с другими скальдами пригласили на королевский прием, устроенный Кнутом ради объявления о начале нового похода в Данию, и попал я туда как сопровождающий Херфида. И в то время как король со своего высокого места произносил речь, я, стоя среди скальдов, ощутил, что кто-то из королевской свиты внимательно смотрит на меня. Я понятия не имел, кто такая Эльфгифу, но когда наши глаза встретились, увидал в ее взгляде нескрываемую жажду. И на следующий день по отплытии Кнута с его войском в Данию получил я приглашение посетить покои Эльфгифу во дворце.— Гренландия, Исландия, Ирландия, Шотландия… ты — странник, не так ли, мой маленький приближенный? — проговорила Эльфгифу. — А о Винланде я даже и не слыхивала. — Она, повернувшись на бок, оперлась головой на руку и пальцем другой руки очертила мой профиль от лба до подбородка. Потом это вошло у нее в привычку. — Ты похож на моего мужа, — сказала она, ничуть не смущаясь. — Это все северная кровь — она гонит из дому, всегда куда-то манит, в путь, в дорогу, от нее происходит жажда странствий и желание заглянуть за край земли или просто что-нибудь совершить. А я даже и не пытаюсь понять это. Ведь я выросла в срединных английских землях, так далеко от моря, что ты и представить себе не можешь. Жизнь там куда спокойней, и хотя по временам бывает довольно скучной, мне она по нраву. Так или иначе, но скуку всегда можно развеять, коли знаешь, что для этого надо.Мне следовало бы догадаться, на что она намекает, но я был слишком наивен и, кроме того, совершенно оглушен ее искушенностью и красотою. Я настолько опьянел от случившегося, что даже и не задумался, отчего это королева столь быстро сошлась с каким-то неведомым молодым человеком. Мне еще предстояло узнать о женщинах, как умеют они в единый миг неодолимо увлечься мужчиной, а те, что приближены к трону, возжелав, имеют возможность быстро и беспрепятственно утолить свою жажду. Такова их привилегия. Много лет спустя я стал свидетелем, как некая императрица зашла по этому пути так далеко, что разделила свою власть с молодым человеком, пленившим ее — он был вдвое моложе; впрочем, не таковы были мои отношения с моей дивной Эльфгифу. Она дорожила мною, вне всяких сомнений, но была достаточно опытна, чтобы отмерять свои чувства ко мне по возможности и осмотрительно. Мне же, в свою очередь, следовало бы не забывать об опасности подобной связи с женой короля, однако я был обуян любовью, и ничто не могло заставить меня оказаться от нее.— Ну, — резко сказала она, — пора вставать. Пусть муж мой ушел в очередной, столь желанный ему поход, однако, если меня слишком долго не будет видно во дворце, люди могут заинтересоваться, где я и чем занята. Дворец полон соглядатаев и сплетен, а моя жеманная и чопорная соперница весьма рада будет заиметь дубинку, коей сможет намять мне бока.Здесь следует сказать, что Эльфгифу была не единственной женой Кнута. Он женился на ней по расчету, ради умножения власти, в то время, когда он и его отец, Свейн Вилобородый, замышляли распространить свою власть за пределы той половины Англии, коей датчане уже завладели за сто с лишним лет викингских набегов из-за моря, называемого ими «Английским». Родом Эльфгифу была из благородной саксонской семьи. Ее отец был эрлом — это самый высокий титул среди их знати — и хозяином обширного надела в пограничных землях, где датские владения граничили с королевством английского правителя Этельреда. Вилобородый рассчитывал, коль сын его и наследник получит в жены высокородную, то соседние эрлы охотнее предпочтут перейти в «Данову половину», чем служить их собственному монарху, коего сами же язвительно прозвали «Неблагоразумным» за его пагубную способность, ничего не предпринимая, ждать до последнего часа, а после сего делать все неправильно и не вовремя. Кнут женился на Эльфгифу в двадцать четыре года, она же была на два года моложе. К тому времени, когда Эльфгифу пригласила меня к себе в спальню, она была женщиной уже зрелой и спелой, даром что моложава и красива, Этельред же сошел в могилу, а властолюбивый супруг Эльфгифу, Кнут, ставший неоспоримым владыкой всей Англии, дабы успокоить английскую знать, женился на Эмме, вдове Этельреда.Эмма же была на четырнадцать лет старше Кнута, и Кнут не позаботился развестись с Эльфгифу. Возражать против его двоеженства могли только христианские священники, коими кишел дом Эммы, однако они по своему обыкновенному пронырству нашли и этому оправдание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48


А-П

П-Я