Выбор порадовал, доставка мгновенная 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 



Гарун Тазиев
Кратеры в огне
Я чашу яда испил до дна
Рембо. В аду
Безрассудная прогулка
Стоя на вершине рокочущего конуса, еще не успев перевести дыхание после трудного подъема, я всматривался в глубину кратера.
Вот сюрприз: два дня назад красная лава кипела вровень с краями, сегодня же кратер оказался пустым. Вся масса расплавленной магмы исчезла, втянутая вниз таинственным дыханием глубин. В 15 метрах краснела огромная пасть вулкана, называемая вулканологами питающим каналом. Долго я не мог отвести глаз от пылающего центра, от странного трепетания бездны. Приблизительно через минутные интервалы из жерла с треском вырывались залпы выбросов; взлетая к небу, они рассыпались огненным веером, с шипением падая на внешние склоны конуса.
Весь подобравшись, готовый каждую секунду отскочить в сторону, я следил за угрожающими траекториями огненного дождя. За каждым взрывом следовало недолгое затишье. Затем из жерла тяжелыми клубами поднимался буро-сизый дым. Глухой рокот подобно реву какого-то чудовищного зверя сотрясал вулкан. Но не успевало ослабнуть нервное напряжение (передышка слишком коротка) – и вновь сухой треск, яркая мгновенная вспышка расплавленной массы. Новый залп.
Сноп бомб с глухим гудением устремляется вверх и рассыпается в вышине; для меня это момент напряженного ожидания. Воздух пронизан свистящими звуками. Они все ближе, ближе... За каждым следует тупой удар. На черной шлаковой поверхности медленно гаснут комья еще мягкой расплавленной лавы.
Через несколько минут я замечаю, что, помимо трех узких зон на западе, севере и северо-востоке, края кратера не подвергаются обстрелу. На юге, где я стою, выступ возвышается на 4–5 метров над воронкой, здесь самый близкий к огню край. Узкий выступ состоял из рыхлого осыпавшегося шлака, на который я ни за что не отважился бы ступить. Путь вокруг кратера опасен. Но именно сейчас, когда уровень кипящей лавы так сильно понизился, не подходящий ли момент поддаться соблазну и рискнуть сделать полный круг?
Стою в нерешительности: пышущая жаром пасть пугает. Склонившись над ней, я перестаю быть геологом, забываю о цели наблюдения и превращаюсь в примитивное живое существо, преисполненное страха за свою жизнь. «Если оступлюсь – конец»,– невольно вырывается у меня.
Звук собственного голоса отрезвил и заставил уже с полным сознанием отнестись к намерению. Смелость, смелость и еще раз смелость! Да, но также и осторожность, не бросаться очертя голову – подсказывает многолетний опыт. Подавив страх и нетерпение, я еще несколько минут слежу за поведением чудовища. Одиночество развило во мне привычку говорить вслух, поэтому я сам себе даю разрешение: «Да, это вполне возможно!»
Воротник поднят, куртка из грубой ткани плотно застегнута доверху, чтобы какой-нибудь шаловливый уголек не залетел за воротник, старая фетровая шляпа, заменявшая каску, надвинута на остатки волос, и... с богом!
Осторожно спускаюсь по крутому склону длиной в несколько метров, отделяющему верхушку выступа от края кратера. Осматриваюсь и перешагиваю через первую раскаленную трещину. Оранжевого цвета, дрожащая от жара, она, казалось, прорезала массу горящего угля. Доли секунды оказалось достаточно, чтобы толстое сукно брюк опалилось, в нос ударило запахом горелой шерсти.
Обещающее начало!
О, черт! Еще трещина, и на этот раз широкая. Перешагнуть ее не удастся, придется прыгать. Смущают наклон и шлаковая осыпь, на которую, перепрыгнув, нужно будет встать. Если не удержусь, покачусь по склону до дна воронки, где поджидает пламя. Прогулка вдруг начинает казаться преждевременной, и а замираю в нерешительности. Но стоять долго на месте невозможно: жар под ногами становится нестерпимым, сквозь шлак пробиваются газы, припекая подошвы. С каждой секундой все настоятельнее надо выбирать: прыгать или отступать.
Прыжок – и я по ту сторону трещины. Масса шлака сразу же начинает скользить вниз, но мне удается удержаться. Как это часто бывает, страх заставляет переоценивать препятствие. Теперь я пробираюсь по широкому верху шлаковой стены, ограждающей пропасть. Взрывы следуют друг за другом в правильном ритме с промежутками от 60 до 80 секунд. Пока что ни одна бомба не упала на моей стороне, и я осмелел. Несколько успокаивало и то, что две бомбы одного и того же залпа падают на расстоянии 2–3 метров одна от другой. Утешительное обстоятельство.
Одно из преимуществ вулканической бомбардировки перед артиллерийской – это относительно медленное падение бомб, за которым глаз легко может уследить. И потом, вулканические бомбы не рвутся... Но какой грохот, какой ужасающий непрерывный рев сопровождает их извержение из недр Земли!
Пользуюсь короткой передышкой, чтобы торопливо пройти опасный северо-восточный сектор, затем останавливаюсь на несколько секунд, чтобы проследить за извержением, после чего иду дальше на приступ северного участка. Здесь край кратера сузился настолько, что превратился в острое ребро; идти по нему, сохраняя равновесие, было настолько трудно, что я решил не рисковать, а идти дальше немного ниже по внешнему склону конуса.
По мере того как я продвигался все дальше под грохот взрывов, мной начал овладевать восторг. Властный призыв к быстрому действию совершенно прогнал страх. По тому, как натянулась кожа опаленных щек, я понял, что сжатые губы непроизвольно растянулись в довольную улыбку. Но, внимание!
Внезапное яркое свечение предупредило, что я приближаюсь к пылающему каналу вулкана. Канал в действительности не вертикален, а имеет легкий наклон в северо-западную сторону; оттуда можно беспрепятственно созерцать магму, пылающую яркой желтизной и словно колышущуюся от жара. Зрелище настолько захватывающее, что я застыл на месте.
Но едва я шелохнулся, как желтый цвет внезапно превратился в белый, и в тот же миг я ощутил сильный толчок; звук грозового разряда наполнил уши, и в воздух взлетела раскаленная добела масса. Неподвижно, с перехваченным горлом, слежу я за букетом красных ядер, медленно описывающих правильные кривые. Мгновенная задержка, а затем... огненный град. На этот раз предупреждение запоздало, и я оказался в самом его центре.
Сжавшись в комок, слежу за разверзнувшимся сводом, насыщенным угрожающим свистом. Кругом падают и с приглушенным шлепком расплющиваются комья тестообразной лавы. Темная масса летит мне прямо в лицо.
Инстинктивно отскакиваю и чувствую, что ком распластывается в нескольких сантиметрах от моей левой ноги. Но посмотреть нет времени: новый снаряд, новый шаг в сторону – на этот раз падение еще ближе... Потом гудение ослабевает, еще несколько раз слышится свист, и ливень кончается.
Вам приходилось когда-нибудь задумываться над состоянием улитки, вылезающей из раковины? Я его живо представил, когда высовывал втянутую в плечи голову, распрямлял спину, плечи и разжимал стиснутые в кулаки руки.
Все это хорошо, но задерживаться здесь было опасно, и я заторопился дальше. Уже три четверти окружности кратера пройдены, и теперь я нахожусь в промежутке между особо опасными северной и западной зонами.
Идти можно только по самому краю кратера, почти над самой бездной; взгляд уходит вниз, как камень, проглоченный пропастью. В конце концов это только вертикальный туннель диаметром в 10–15 метров, но стенки его настолько перегреты, что растягиваются, как тесто; иногда от них отделяются огромные огненные капли и, сверкая золотом, исчезают, поглощенные ослепительной глубиной. Даже вздымающимся коричневатым клубам дыма не удается скрыть все великолепие кипящего жерла. Туннель проходит сквозь вязкое вещество цвета красной меди и оканчивается уже совсем в ином мире.
Впечатление настолько необычное, что я забыл об опасности, забыл о поджаривающихся подошвах, машинально поджимая то правую, то левую ногу. Все мысли захвачены пылающим колодцем, откуда слышится непрерывный рев, трескучие удары и громовые раскаты.
Отскакиваю назад – столб извержения пролетал мимо лица. Снова сжимаюсь, чтобы уменьшить мишень; правда, я уже несколько освоился с опасностью благодаря строгой ритмичности.
Конец! Последний взгляд в манящую жутью бездну – и я уже собираюсь дальше, чтобы закончить круговой 200-метровый маршрут, как вдруг получаю удар в спину. Запоздалая бомба! Затаив дыхание, замираю на месте. Через несколько секунд поворачиваю голову – у ног медленно гаснет подобие большого каравая.
Вытягиваю руки, шевелю мышцами спины. Нет, нигде не ощущается боль, как будто все на месте! Позже, осмотрев куртку, я обнаружил на ней коричневатое, слегка обугленное пятно величиной с ладонь. Отсюда можно было сделать вывод, оказавший мне существенную пользу в дальнейших исследованиях: вулканические бомбы, падающие в состоянии теста, но уже покрытые эластичной очень тонкой корочкой (если они бьют прямо по цели), встретив препятствие, скользят по нему и не успевают прожечь его глубоко.
Самую опасную часть маршрута пересекаю дальше бегом, стараясь бежать как можно легче (насколько позволяют мои 75 килограммов), но тут же попадаю в отклоненный пассатным ветром пропитанный газом клуб дыма и начинаю задыхаться; глаза наполняются жгучими слезами и сами собой закрываются. Чувствую удушье, как будто проглотил кусок сухой ваты, пропитанной чем-то едким. В голове мутится.
Нет, надо во что бы то ни стало побороть замешательство и прежде всего не глотать отравленный воздух. Ощупью шарю по карманам. Ага! Нет, не в этом... В другом?... Наконец нахожу платок и прикладываю его ко рту. Затем, пошатываясь, бреду сквозь отвратительное облако, уже не обращая внимания на частые взрывы, а только стремясь, пока есть еще силы, пройти этот ад. Чувствую, что слабею все больше, начинаю шататься. Воздух, профильтрованный сквозь платок, дает некоторую возможность дышать, но он все еще слишком заражен, слишком разрежен, чтобы продолжать мучительный путь на такой ненадежной почве; концентрация газов чересчур велика, а извергающая их пасть чересчур близка...
Впереди смутно различаю крутую стену вершинного выступа, с которого я стартовал (кажется, это было век назад). Смертоносные пары лижут почти вертикальный склон высотой в два человеческих роста. А он так близок! Но я понимаю, что у меня не хватит сил взобраться. Перебираю в уме немногие варианты спасения. Повернуться спиной к кратеру и спускаться здесь, по склону, поливаемому огненными ливнями? Нет... Вернуться на карниз? Да, во что бы то ни стало повернуться и бежать вниз по северному склону. Но там тоже бомбежка, и, кроме того, не будет возможности следить за полетом лавовых снарядов. Остается один выход – пройти назад весь путь до восточного участка, то есть больше 100 метров; там ни газы, ни выбросы не представляют смертельной опасности. Делаю пару шагов назад, но тотчас же спотыкаюсь, падаю на четвереньки, невольно открываю рот и наглатываюсь газа. Горло перехватывает боль, в легких хрип от горячих частиц шлака.
Нет, мне уже никогда отсюда не выбраться! Первые 15– 20 шагов в едких сернистых и хлорных парах были настоящим кошмаром – все время в отравленной зоне, без капли кислорода. Бомбы уже не пугали, страшен был только газ. Воздуху, воздуху!
Наконец-то я на восточной стороне и с жадностью вдыхаю спасительный воздух. Он омывает легкие, я не могу надышаться. Широкий и удобный край конуса казался раем в сравнении с адским местом, откуда я вырвался. А ведь именно здесь всего полчаса назад я испытывал такую тревогу...
Несколько глотков живительного воздуха восстановили силы, желание убраться отсюда как можно скорей ушло. Наоборот, опять проснулось любопытство. Взгляд вновь прикован к огненной пасти, откуда спорадически вырывались залпы «картечи». Иногда особенно сильный взрыв заставлял следить за падением бомб и на мгновение останавливал мой танец с ноги на ногу, похожий на «пляску» мучимых огнем грешников в дантовом аду. Правда, я убедился, что удар бомбы не всегда смертелен, но совсем не стремился еще раз проверить это наблюдение.
Внутренние стенки кратера имели разный наклон: на севере, западе и на юге они почти вертикальны, но здесь, на востоке, угол наклона не меньше 50°. Если спускаться осторожно, то наклон в 50° вполне одолим. Спуститься в чрево вулкана... Сначала я сам удивился своему безумию, но соблазн был слишком велик.
Осторожно делаю шаг, второй, третий... Пошло! Начинаю спускаться, вдавливая каблуки как можно глубже в шлак. Понемногу огромная пасть приближается, шум становится совсем оглушительным. Широко открытые глаза упиваются жуткой красой. Колышущиеся завесы из расплавленного золота и меди так близко, что мне кажется, я, жалкий человечек, проник в самую сердцевину их легендарного мира. Воздух горяч, как огонь,– это подлинное пекло. С трудом отрываюсь от завораживающего зрелища и напоминаю себе, что следует заняться «наукой». Скорее измерить температуру почвы и воздуха. Погружаю трубку термометра в рыхлый шлак; видно, как сталь поблескивает в массе мрачного коричневато-серого муара.
На глубине полфута +220°. Подумать только, а ведь я всю жизнь мечтал о полярных исследованиях!
Раскаленная глотка изрыгает очередной залп так близко, что я глохну от шума; закрываю лицо руками, но, к счастью, заряд падает за пределами воронки. И вдруг меня пронизывает мысль, что я ведь нахожусь внутри самой воронки, окруженный горячими стенами, лицом к лицу с огненным зевом. Из жерла непрерывно раздаются раскаты, заглушаемые только воем взлетающих комет лавы.
Нет, пожалуй, хватит, я чувствую, что начинаю сдавать. Карабкаюсь вверх по склону; похоже, он стал намного круче: шлак осыпается и оседает под моей тяжестью, тащит вниз. «Спокойно,– твержу я себе,– методичность, старина, иначе тебе несдобровать».
Понемногу, ценой невероятных усилий, контролируя каждое движение, удается наконец успокоиться. Осмелев, решаюсь не спеша подняться по осыпи наверх. Там останавливаюсь на минуту передохнуть, а затем, обойдя две пылающие трещины, дохожу до места, откуда уже можно спускаться в привычный мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18


А-П

П-Я