Кучер остановил. Путники выбрались наружу.
– Держи, Янек. – Лева протянул кучеру деньги. – Спасибо.
Кучер пересчитал деньги, проговорил гулко:
– Премного благодарен, пан.
– Будь здоров, Янек… – Лева Кобак помахал ему рукой, кучер дернул вожжи, и карета медленно покатила.
– Когда поезд до Варшавы? – спросил Цельмейстер железнодорожного служащего. – Или уже не ходят?
– Ходят… Только когда он пройдет, сказать вам не могу, уважаемый пан, – ответил пожилой железнодорожник.
И в это время в глубине дороги сверкнули фары и послышался треск моторов. Железнодорожник с тревогой посмотрел в ту сторону и обернулся к Цельмейстеру:
– У вельможных панов есть документы?
– Ну, есть, конечно… А для чего? Это кто едет? – спросил Цельмейстер.
– Немцы. Патруль. Вам и документов не нужно – достаточно взглянуть на ваши лица, – сказал железнодорожник, посмотрев на Вольфа, Цельмейстера и Кобака. – Пойдемте со мной. Скорее. – И он быстро направился ко входу в станционное здание.
Мессинг, Цельмейстер и Кобак заторопились за ним. Они вошли в небольшой зал ожидания, где толпилось до полусотни человек. Железнодорожник подошел к дверце рядом с окошком кассы, вошел внутрь, и друзья проследовали за ним.
Все трое прошли небольшую комнату с кроватью, столом и шкафом. Железнодорожник отодвинул в сторону большой деревянный щит с расписанием поездов и открыл потайную дверь, оклеенную теми же обоями, что и стены. Жестом он указал на черный просвет.
…К станции подкатили три мотоцикла с немецкими автоматчиками. Пятеро автоматчиков попрыгали на землю и не спеша направились ко входу на станцию.
Они вошли в зал ожидания, оглядели толпу. Люди сидели или спали прямо на заплеванном, закиданном окурками и бумажками грязном полу. Из двери рядом с окошком кассы вышел железнодорожник, неуверенно отдал честь.
Люди напряженно смотрели на немцев. Один из них, с погонами унтера, поправил ремень висевшего на шее автомата, прошел к высокому мужчине и произнес отрывисто:
– Аусвайс!
Мужчина полез во внутренний карман пальто, вынул затрепанный паспорт с польским орлом на обложке. Унтер брезгливо взял паспорт, открыл, посмотрел и поднял взгляд на мужчину:
– Юде?
Мужчина даже не успел ответить. Двое автоматчиков подошли, взяли его под руки и повели к выходу. Унтер еще раз внимательно оглядел толпу, ткнул пальцем в грудь черноволосой женщине:
– Аусвайс.
Женщина достала из потрепанной, вышитой бисером сумочки паспорт и протянула унтеру, глядя на него черными глазами. Он так же брезгливо взял паспорт.
В это время за стенами станции раздалась короткая автоматная очередь…
…Мессинг, Цельмейстер и Кобак, сидевшие в темноте потаенной каморки, разом вздрогнули.
– Немцы… – прошептал Цельмейстер. – Хотел бы я знать, а кого они стреляют.
– В поляков… – прошептал Лева Кобак.
– В евреев… – поправил его Цельмейстер. – Боже мой. Боже мой, что творится…
Мессинг поморщился, вздохнул и вновь закрыл глаза… Память услужливо осветила прошлое…

Берлин, 1913 год

Большой зал был переполнен зрителями. Разодетые дамы и солидные господа тихо переговаривались, шикарные туалеты и фраки дополняли сверкающие колье и диадемы, ожерелья и огромные перстни. Дамы подносили к глазам лорнеты, разглядывая высокого черноволосого юношу в белом смокинге, стоявшего на сцене. Среди всех зрителей выделялись два человека среднего возраста, но не шикарными костюмами – этих людей знала в лицо почти вся Европа. Один – с густыми усами, тронутыми сединой, с большими залысинами над выпуклым большим лбом и веселым, насмешливым взглядом темных глаз. Другой – сухощавый, с жестким взглядом, похожий, скорее всего, на строгого учителя, который не дает спуску своим ученикам. Это были Альберт Эйнштейн и Зигмунд Фрейд.
А еще в зале сидел франтоватого вида молодой человек лет тридцати, со щегольскими усиками, в клетчатом сером костюме. На безымянном пальце его правой руки сверкал большой золотой перстень с внушительным бриллиантом. Человек этот не сводил со сцены пристального взгляда, наполненного фанатичным, лихорадочным блеском.
Из-за кулис появился ассистент в темном костюме, подошел к самому краю сцены и громко произнес, четко и раздельно выговаривая каждое слово:
– Дамы и господа, начинаем второе отделение нашего концерта. У господина Мессинга есть предложение к зрителям. Может быть, кто-нибудь из господ желает что-нибудь загадать? Какую-либо комбинацию цифр, слово. Загадавшего прошу выйти на сцену.
Шумок прокатился по залу, дамы и господа перешептывались, пожимали плечами, скептически улыбались.
– Неужели совсем нет желающих? – спросил ассистент. – Смелее, господа!
Доктор Абель притаился за кулисами, у края занавеса, и напряженно следил за поведением Вольфа Мессинга. Тот стоял неподвижно и смотрел в зал.
Наконец с места поднялся толстяк средних лет и стал пробираться к проходу, затем твердым солдатским шагом пошел к сцене. По виду – настоящий бюргер, толстощекий, с усами а-ля кайзер Вильгельм. Он поднялся на сцену. Ассистент подошел к нему, поклонился и жестом попросил выйти на середину. Бюргер подошел и остановился, свирепо глядя на Вольфа, будто собирался вступить с ним в схватку. Даже кулаки сжал.
– Как вас зовут? – громко и отчетливо, чтобы слышали зрители, спросил ассистент.
– Курт Майер, бюргер, – решительно ответил толстощекий.
– Вы загадали господину Мессингу свое желание? – громко спросил ассистент.
– Да, загадал… – хриплым от волнения голосом произнес бюргер, не отрывая взгляда от Мессинга.
– Прошу вас, повторите, пожалуйста, громче, чтобы все слышали, – попросил ассистент.
– Загадал…
– Прошу вас, господин Мессинг.
Вольф на секунду задумался, закрыв глаза, потом обвел взглядом зал и так же громко и отчетливо проговорил:
– Господин Майер, вы загадали число тысяча восемьсот восемьдесят один. Могу только добавить, что это год вашего рождения.
Доктор Абель, стоявший за кулисами, улыбнулся и победно потряс в воздухе кулаком:
– Вот так-то, пан Мессинг, молодец!
– Господин Майер, вас удовлетворяет ответ господина Мессинга? – продолжал ассистент. – Это то самое число, которое вы загадали?
Курт Майер молчал, словно на него напал столбняк. Выпучив глаза и открыв от изумления рот, он смотрел на Вольфа Мессинга и не мог выдавить из себя ни слова.
– Господин Майер, – повторил ассистент, – вы можете ответить на мой вопрос? Господин Мессинг правильно назвал число, которое вы загадали?
– Правильно… – прохрипел Майер, весь побагровев. – Но откуда он знает, что я в этот год родился?
По залу прокатился смех, раздались аплодисменты. Однако несколько голосов в разных концах зала стали выкрикивать:
– Да это явно подставное лицо!
– Неужели можно так просто дурачить почтенную публику?!
– Мошенничество и больше ничего!
– Почему мошенничество? Блестящие способности фокусника. Я видел в Париже нечто подобное.
– Как вы думаете, Зигмунд, это очередной ловкий фокусник или в его проделках что-то есть? – весело спросил Эйнштейн у своего спутника.
– Думаю, обычный шарлатан… – прищурившись ответил Фрейд. – Но… молодой, красивый…
– Но ведь он угадал число. И даже угадал, что это год рождения, – возразил Эйнштейн. – Или вы думаете, что это опять подставное лицо?
– Почему бы и нет?
– Многовато получается подставных лиц, – усмехнулся Эйнштейн. – А сами не хотите попробовать?
– Ну вот еще… выставлять себя на всеобщее обозрение? Мне только этого не хватало, – поморщился Фрейд.
Между тем толстяк бюргер вернулся в зал на свое место, и все время, пока шел, он не уставал повторять, разводя руками:
– Черт знает что, в самом деле! Откуда он узнал, что это мой год рождения?
Франтоватый молодой человек с тонкими усиками продолжал не отрываясь смотреть на Вольфа Мессинга, потом достал из внутреннего кармана тонкий блокнотик, карандаш, что-то быстро записал.
– Уважаемые господа! Может быть, есть еще желающие выйти к нам на сцену со своей загадкой? – громко спросил ассистент. – Не бойтесь и не стесняйтесь! Загадывайте любые мысли и пожелания! Прошу вас, смелее!
И вдруг в зале поднялся Эйнштейн и стал медленно пробираться к проходу. Зрители смотрели на него, и по рядам поползли перешептывания, многие начали оборачиваться. Все отчетливее слышалось:
– Эйнштейн… Неужели это Эйнштейн?.. Это сам Альберт Эйнштейн! Все газеты пишут о каком-то его колоссальном научном открытии! Но он такой молодой. Неужели тот самый? Да, да, он самый. Знаменитый физик? Да, да, знаменитый физик!
Раздались хлопки, сначала редкие, одиночные, но с каждой секундой их становилось все больше и больше, и наконец загремели аплодисменты. Раздались выкрики:
– Господину Эйнштейну ура!
Эйнштейн поднялся на сцену – он выглядел явно смущенным, – поднял руку, призывая к тишине. Зал долго не мог успокоиться. Альберт Эйнштейн подошел к Вольфу и протянул руку. Они поздоровались. Эйнштейн громко сказал:
– У меня есть одно желание. Можете приступать к делу.
– Сам знаменитый господин Эйнштейн изъявил желание быть участником телепатического опыта Вольфа Мессинга! – подхватил ассистент. – Как вы понимаете, господа, господин Эйнштейн никак не может быть подставным лицом!
Медленно стихали хлопки, зрители взволнованно ерзали в креслах, не спуская взгляда с Вольфа Мессинга. Тот тоже смотрел в зал и молчал. Пауза затянулась.
Эйнштейн все так же весело глядел на Вольфа, потом улыбнулся, словно подбадривал его.
– Чтобы выполнить ваше желание, мне нужно пройти в зал, – наконец нарушил молчание Вольф.
– Извольте, – улыбнулся Эйнштейн. – Разве я вам запрещаю?
Вольф спустился по ступенькам в зал и решительно пошел по проходу между креслами. Зрители с удвоенным любопытством следили за ним, сидевшие впереди поворачивали назад головы.
Мессинг дошел до седьмого ряда и стал пробираться вдоль кресел, то и дело приговаривая:
– Простите, пожалуйста, позвольте пройти… Простите великодушно, разрешите пройти…
Зрители вставали, освобождая проход и переглядываясь. Вольф добрался почти до середины ряда, остановился перед Зигмундом Фрейдом и уставился на него пронзительным взглядом черных глаз. Под этим пронизывающим взглядом Фрейду даже стало как-то не по себе.
– Я вынужден попросить вас, господин Фрейд, достать из левого кармана вашего пиджака носовой платок.
– Извольте… – Фрейд достал из левого кармана белый платок и подал его Вольфу.
Тот взял платок, аккуратно сложил его и проговорил:
– Благодарю вас. Кроме того, у вас есть золотые часы-луковица фирмы «Лонжин» на золотой цепочке. Вы не дадите их мне?
Зрители, затаив дыхание, следили за происходящим. Дамы, сидевшие вдали, не отрывали от глаз лорнетов.
– Извольте… – Глаза Фрейда расширились от удивления, он достал из кармашка жилетки часы-луковицу. отстегнул цепочку и протянул Вольфу.
– Благодарю вас, господин Фрейд. – Мессинг взял часы и добавил: – Кроме этого, господин Эйнштейн просил передать вам «Ку-ку!»
– Что? – не понял Фрейд.
– Господин Эйнштейн просил передать вам «Куку!». Что это обозначает, я не знаю.
– Ну что ж, я тоже благодарю вас, – усмехнулся Фрейд.
Вольф поклонился и стал медленно пробираться вдоль кресел обратно к проходу. По залу прокатились смешки, перешептывания. Зрители спрашивал у тех, кто был поближе :
– Что он сказал?
– Ку-ку.
– Что такое «ку-ку»?
– Это Эйнштейн мысленно приказал Мессингу передать Фрейду.
– А этого господина зовут Фрейд?
– Ну да, это Зигмунд Фрейд.
– Тот самый знаменитый врач-психоаналитик?
– Ну да!
– Черт знает что! Он-то здесь что делает?
Потом Вольф прошел к сцене, поднялся по ступенькам и подошел к Эйнштейну. Он протянул ему платок и часы и громко сказал:
– Это и было вашим желанием, господин Эйнштейн?
– Совершенно верно, господин Мессинг, – вы исполнили мое желание с потрясающей точностью. Мне остается только развести руками. – Эйнштейн улыбнулся, забирая часы и платок. Потом повернулся к залу, посмотрел в сторону Фрейда и помахал рукой с зажатыми в ней предметами: – Не беспокойся, Зигмунд, все у меня.
Зал грохнул от смеха и разразился аплодисментами. Вольф кланялся и блестящими от счастья глазами смотрел в зал. Франтоватый молодой человек в клетчатом костюме старался хлопать громче всех.
– Ваши опыты замечательны, – перекрывая шум аплодисментов, сказал Эйнштейн. – Вы не согласились бы прийти ко мне в гости? Буду с нетерпением ждать. – И он протянул Вольфу визитку.
– Благодарю вас. – Вольф взял карточку и долго жал Эйнштейну руку.
Доктор Абель смотрел из-за кулис на Вольфа Мессинга и Эйштейна, и глаза его наполнялись слезами от счастья и гордости за мальчика. Одна из них медленно поползла по щеке. Доктор достал платок, утер глаза и громко высморкался.
…А франтоватый молодой человек в клетчатом сером костюме продолжал хлопать и глядеть на сцену, на Вольфа Мессинга, и по лицу его блуждала хищная улыбка.

Берлин, 1914 год

Они сидели в кабинете Эйнштейна – доктор Фрейд, доктор Абель, Вольф Мессинг и сам Эйнштейн. Фрейд был, как всегда, в черном сюртуке, жестко накрахмаленный воротник подпирал худую, жилистую, уже в морщинах шею. На Эйнштейне – белая рубашка с расстегнутым воротом и наброшенный на плечи толстый шерстяной свитер.
Стены кабинета великого физика представляли собой сплошные стеллажи, плотно заставленные книгами. Письменный стол завален бумагами и научными журналами.
Еще один стол находился у окна, и на нем расположились чашки с чаем, пузатый заварной чайник, дольки лимона в большой вазе, сахарница. За этим столом пили чай и беседовали.
– А недавно получаю я письмо от одного пожилого еврея из Польши, – улыбаясь, весело рассказывал Эйнштейн. – «Господин Эйнштейн, что вы там пишете о теории относительности? Это же проще пареной репы, это же у нас в местечке все знают с молодых лет. Неужели из-за такой ерунды можно стать знаменитым и богатым? Такие сумасшедшие деньги! Я бы на вашем месте постыдился брать такие деньги за подобное шарлатанство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9