https://wodolei.ru/catalog/accessories/derzhatel-dlya-polotenec/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Обстоятельное обсуждение роли наказания в эмоциональной жизни индивида вы можете найти у: Cheyne, Walters, 1970.) Маурер высказывает мнение, что процесс научения вине проходит более гладко, если индивид ощущает, что его наставник в/ той же мере подчинен навязываемой ему дисциплине и в той же мере подвержен наказанию за проступок. Это позволяет провести аналогии с теоретическим материалом, обсужденным в главе 15, где стыд рассматривается как эмоция, возникающая чаще всего в контексте эмоционального взаимоотношения.
Саразон (Sarason, 1966) представил концепцию вины, во многом сходную с концепцией Маурера. Так же как и Маурер, он считает, что процесс усвоения вины обусловлен наказанием. В работе Сара'зона не нашлось места для определения вины, страха и тревоги, лишь мелькбм 6н обращает внимание на то, что вина тесно связана с установками и с индивидуальной Я-концепцией.
Тесную связь эмоций вины и страха отмечали и другие авторы (например, Switzer, 1968). В работе Ангера (Unger, 1962) представлен подробный анализ вины, причем автор показал, что тревога является неотъемлемым компонентом переживания этой эмоции, но, к сожалению, его определение тревоги далеко не однозначно. По его словам, тревога «может стать предпосылкой для "ослабления" вредоносного переживания... сопровождается специфическим набором вегетативно-висцеральных и условных реакций». Такое толкование тревоги является почти синонимичным нашему пониманию эмоции страха (сам Ангер также нередко использует термины «страх» и «тревога» как синонимы). Автор склонен считать, что его понимание вины лежит в русле воззрений Маурера.
Ангер представил переживание вины в виде процесса, состоящего из двух стадий. Первая стадия переживания вины характеризуется вербально-оценочной реакцией индивида (например: «Я не должен был делать этого!»). На второй стадии вер-бально-оценочная реакция запускает вегетативно-висцеральную реакцию страха. Ангер предпринял попытку проанализировать, какие особенности поведения родителей и взаимоотношений родителей и ребенка могут стать причиной переживания вины. Он предположил, что неотъемлемым компонентом переживания вины является процесс вербального опосредования, что вегетативные реакции, сопровождающие переживание вины, могут быть подконтрольными семантической составляющей этого переживания. В подтверждение этого предположения он приводит ряд любопытных исследований (например, Luria, Vinogradova, 1959).
Ангер указывает, что если мы признаем существование вербально-семантиче-ского компонента в переживании вины, то мы обязаны будем согласиться и с тем, что вина — исключительно человеческий феномен. Однако этот тезис вступает в противоречие с воззрениями широкого ряда исследователей — от Дарвина до Маурера. Так, например, Маурер исследовал генетический компонент восприимчивости к переживанию вины на собаках. Однако общепринятое мнение о том, что эмоция вины развивается в контексте тесных эмоциональных связей, Ангер разделяет и с Маурером, и с другими авторами. !
Ангер пишет, что базисом для развития эмоции вины является чувство привязанности к другому человеку (обычно к родителям или заменяющим их лицам) и страх разлуки. Вслед за Саразоном, Маурером и другими авторами, придерживавшимися представлений теории научения или общей теории поведения, вина или, по
Вина, совесть и нравственность
389
крайней мере, ее аффективный компонент представляются Ангеру как особая разновидность страха.
С точки зрения Ангера, младенец, ежедневно ощущающий на себе опеку и внимание любящего и заботливого родителя, крепко привязывается к нему. Родитель день за днем, неделю за неделей, все первые месяцы и годы жизни ребенка оберегает его от боли и фрустрирующих ситуаций. Таким образом, уже само присутствие родителя становится для младенца насущной необходимостью, а отсутствие становится причиной для развития «тревоги брошенного ребенка», которую можно назвать прелюдией переживания вины.
Ежедневный уход за младенцем и связанное с ним развитие способности испытывать «тревогу брошенного ребенка» выступают в роли двух необходимых компонентов научения вине. По мнению Ангера и других сторонников теории научения, первые результаты этого процесса можно обнаружить в 4-5-летнем возрасте. В этом возрасте ребенок, совершивший проступок, может понять значение строгого выражения лица родителя и обращенные к нему слова, вроде «как ты мог сделать это», «ты поступил плохо» или «больше никогда так не делай». Согласно Ангеру, такую оценку родителем своего проступка ребенок интерпретирует как угрозу лишения любви, она пробуждает у него «тревогу брошенного ребенка». После многократного повторения подобных «уроков» ребенок научается самостоятельной оценке своего поведения. «Я поступил плохо, мама и папа говорили, что это плохо, я больше не буду так делать». Ангер считает, что оценочно-опосредующие реакции ребенка обязательно окрашены в тревожные тона до тех пор, пока ребенок не научится оценивать свои поступки до их совершения, до тех пор, пока под гнетом «тревоги брошенного ребенка» он не согласится с необходимостью соблюдения общепринятых норм поведения. Ангер рассматривает «тревогу брошенного ребенка» как аффективный компонент вины.
Ангер утверждает, что аффективный компонент вины имеет чрезвычайно стойкий характер, и в подтверждение этого тезиса ссылается на классические исследования Соломона и его коллег (Solomon, Wynne, 1953; Wynne, Solomon, 1955). Однако в исследованиях Соломона стимулом был болевой раздражитель, а реакцией индивида, скорее всего, было переживание страха; поэтому убедительность аргументов Ангера зависит от того, насколько мы согласимся со сделанным им допущением о том, что именно страх является аффективным компонентом вины.
В своей работе Ангер приводит ряд убедительных доказательств в пользу общего представления о том, что для эффективного научения вине более уместны не столько методы физического наказания, сколько психологические («ориентированные на любовь») методы воспитания. Он обращается за поддержкой к трудам своих коллег (McKennan, 1938; Whiting, Child, 1963; Faigan, 1953; Miller, Swanson, 1956; Funkenstein>et al., 1957; linger, 1962). Однако Ангер подчеркивает, что «ориентированные на любовь» методы воспитания будут эффективны только в том случае, если они осуществляются родителями, взрастившими ребенка и поддерживающими с ним эмоциональный контакт. Не страшно лишиться любви, которой нет,;
Ангер подчеркивает, что воспитательное воздействие должно быть конкретным и понятным для ребенка (не стоит заявлять, например: «Бог накажет тебя», «Ты никогда не загладишь свою вину»). Такие угрозы могут вызвать у ребенка излишне устойчивую оценочную реакцию типа «я все делаю не так» или спровоцировать инт-
390_______________.______Глава 16______________________________
рапунитивное поведение, стремление во что бы то ни стало искупить свою вину (заглушить «тревогу брошенного ребенка»).
Многие исследователи (Sears, Maccoby, Levin, 1957) согласились с предположением о том, что для становления совести необходима идентификация с добрыми и благосклонными родителями, использующими «Ьриентированные на любовь» методы воспитания. Их эксперименты наглядно продемонстрировали, что угроза лишения любви исключительно эффективна как фактор нравственного воспитания. Эти авторы пришли к выводу, что воспитание излишней совестливости способствует формированию ригидной, мучимой чувством вины личности, тогда как прямым следствием недостаточного воспитания совести становится аморальный тип личности, чьи антисоциальные импульсы могут быть обузданы только страхом наказания.
В исследовании Глюка и Глюка (Glueck, Glueck, 1950) была обнаружена прямая связь между делинквентностью подростков и теми методами воспитания, которые применяли их родители. Как правило, отношениям в семьях делинквентных подростков недоставало любви, теплоты и чувства взаимной привязанности.
Маккеннан (McKennan, 1948) исследовал реакции на психологические и физические методы воспитания с помощью ретроспективных отчетов студентов Гарвардского университета. Студентов попросили вспомнить и описать свои реакции на то или иное наказание. Так, описывая свои переживания, связанные с физическими методами воспитательного воздействия, студенты указали на «гнев, упрямство, возмущение, раздражение, ненависть, холодное отвращение и так далее» (р. 500). Напротив, свою реакцию на угрозу лишения любви они описали как «стыд, сожаление, угрызения совести, раскаяние, желание извиниться, желание никогда не поступать так снова и так далее» (р. 498).
Понимание вины Маэром (Maher, 1966) почти не отличается^ от воззрений Анге-ра. Вина, по Маэру, является разновидностью тревоги, охватывающей человека под угрозой лишения любви и под угрозой прочих подобных этому наказаний за недостойное поведение. Кроме того, он считает, что применение наказаний в процессе нравственного воспитания оказывает прямое воздействие как йа развитие'вины, так и на формирование совести как таковой. Вслед за Ангером, Маэр полагает, что эмоция вины представляет собой двухкомпонентное образование — единство вербальной оценки и эмоционально-висцеральных реакций (реакций, преимущественно связанных со страхом). Кроме того, Маэр утверждает, что переживание вины может заставить человека возжелать наказания. Он поддерживает вывод Мошера (Mosher, 1968) о том, что восприимчивость человека к внешним оценкам своего поведения зависит от того, насколько развита у него способность1 испытывать вину — индивид, обладающий развитой способностью испытывать вину, не так чувствителен к внешним оценкам, характер его поведения определяется в основном его собственным пониманием о правильном и неправильном поступке.
Маэр использовал понятие вины именно в таком виде, как его понимали Ангер, Мошер и другие авторы, применительно к анализу психопатии. Психопатия, с его точки зрения, вызывается недостаточным развитием способности к вине или дефицитом совести. Подразумевается, что в детстве психопат либо был полностью лишен родительской любви и заботы, либо не имел опыта нравственного воспитания, связанного с отношениями любви. Тот факт, что психопаты и^еют склонность к со-
Вина, совесть и нравственность
391
вершению антисоциальных поступков, к промискуитету, рассматривается автором как доказательство их неспособности к переживанию вины.
Маэр предполагает, что психопаты, как дети, проявляют особое умение в выборе подходящих способов выражения раскаяния, они не скупятся на обещания, с единственной целью избежать наказания. Они используют обаяние и социальные навыки, чтобы добиться желаемого. Они не приучены к труду,-они не в состоянии' ждать отсроченных вознаграждений. Они неустойчивы к фрустрациям. Они умеют г.риобретать расположение и одобрение просто «красивыми глазками», обаянием и смышленостью. Психопаты чрезвычайно изобретательны, когда им нужно добиться помощи от других людей или избежать наказания за свой проступок. Им редко попадает за проступки, и потому они почти искренни в недопонимании того факта, что их действия могут обижать других людей или вредить им.
С точки зрения Маэра, совесть представляет собой комплекс способностей, в числе которых — устойчивость к искушению, способность к повиновению и способность испытывать вину. По его мнению, устойчивость к искушению развивается в процессе научения способам отвержения, а способность к соблюдению моральных норм — в результате подражания родительскому поведению. Маэр находит в работах коллег множество аргументов в пользу своего понимания психопата как индивида, чья способность переживать вину не развита. В одной из таких работ, например, был описан эксперимент, в ходе которого психопатам были предложены некие задания, причем было обнаружено, что психопаты значительно хуже выполняют задания в ситуации, когда в предшествующих случаях правильное решение было подкреплено, и значительно лучше тогда, когда даже неверное решение заслужило поощрение.
В замечательной работе Хоффмана и Зальцштайна (Huffman, Saltzstein, 1967) проведен анализ разных видов воспитательных воздействий на ребенка с точки зрения их влияния на процессы развития совести и вины. В результате анализа авторы выявили три класса методов воспитания: первый из них основывается на применении физического наказания, второй и третий с физическим наказанием не связаны. Первый из двух либеральных методов воспитания не предполагает грубых проявлений гнева или недовольства, он опирается на угрозы лишить ребенка родительской любви. Второй основывается на способности к сочувствию, он ставит своей целью пробуждение эмпатического ответа ребенка, который должен помочь ему осознать, что он послужил причиной для огорчения другого человека. Эксперимент Хоффмана и Зальцштайна наглядно демонстрирует, что апелляция к сочувствию ребенка, к его эмпатическим способностям более эффективна в процессе научения вине, чем прямолинейная угроза родителя лишить ребенка своей любви.
В полном соответствии с теорией дифференциальных эмоций угроза лишения любви, используемая в качестве наказания или как способ научения основам морали, в зависимости от индивидуальных особенностей ребенка, от качества сложившихся между ребенком и родителем отношений и от ситуации может спровоцировать либо эмоцию печали, либо гнева, либо страха, либо вины, либо сразу несколько из этих эмоций. Если ребенок воспримет угрозу лишения любви как вероятность разлуки с любимым родителем, то, скорее всего, она вызовет у него переживание печали. Ребенок предощущает грядущее одиночество, представляет себе, чтб он будет чувствовать, лишившись комфорта, радости и возбуждения, которые обеспечивал ему родитель или любимый человек. Угроза лишения любви может вызвать пе-
392
Глава 16
реживание страха, если ребенок воспринимает родителя в первую очередь как защитника. Переживание вины может стать следствием угрозы лишения любви в том случае,, если ребенок поймет причинно-следственную связь между своим проступком и этой угрозой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71


А-П

П-Я