Молодой флотский старшина держал руль и старательно избегал встречаться взглядом со своими пассажирами. Они двигались между судов, стоявших на якоре неподалеку от доков. С палуб и причалов доносились зычные голоса матросов и капитанов: приказы, ругань, смех. Мэддин пожал плечами.
– Мы узнаем об этом лишь тогда, когда он первым свяжется с нами.
– Или не свяжется, – добавил Кадберн.
Шлюпка вышла в открытое море. Неожиданно на них налетел порыв ветра, освеживший Мэддину лицо.
– Знаешь, я рад, что покидаю Омеральт, – сказал принц. – Думаю, такая перемена пойдет мне на пользу.
– Возможно, ваше мнение изменится, когда вы прибудете в Кидан. Занимаясь необходимыми приготовлениями, я наслушался разных историй о Новой Земле. Там некому наводить порядок.
– Что ж, я не прочь поучаствовать в каком-нибудь сражении. Куда проще, чем интриги и склоки в Омеральте.
– Ну, это вы сейчас так говорите.
Шлюпка подскочила на волне, закачалась и вновь обрела равновесие. Если бы Кадберн не схватил Мэддина за руку, тот наверняка свалился бы за борт.
– Как же Алвей перенесла «лодочную прогулку»? – поинтересовался принц.
– Пожалуй, лучше, чем вы. Полагаю, ей уже доводилось плавать в лодке.
– Я же солдат, а не моряк.
– Это заметно.
Мэддин кисло улыбнулся.
– Который из них «Англаф»?
Кадберн указал на большой корабль, покачивавшийся на волнах примерно в двух лонгьярдах от них. Мэддин смог разглядеть лишь нескольких матросов на верхней палубе, которые натягивали паруса. «Англаф» показался Мэддину весьма внушительным.
– Я всегда думал, что шхуны – не очень большие суда.
– Некоторые их них действительно не отличаются крупными размерами. Но если судно предназначено для плавания в открытом море, у него по меньшей мере две мачты и оснастка от носа до кормы, то оно в любом случае называется шхуной, каким бы большим ни было. Кстати, мне сказали, что «Англаф» – одно из самых больших судов. Оно намного быстроходнее любого из современных кораблей.
– Эти сведения ты явно получил от капитана, – сухо произнес Мэддин.
– Капитан – опытный мореход, ветеран морских сражений, – сообщил Кадберн.
– Он – морской разбойник. Пират, корсар, флибустьер. Получил массу выгод в обмен на небольшую прогулку по мелкой луже.
Кадберн фыркнул.
– Авьер предоставил в ваше распоряжение нескольких слуг. Они за вами даже горшки выносить будут.
Мэддин сделал вид, что услышанное произвело на него впечатление.
Краем глаза он заметил нечто такое, что привлекло его внимание: корабль, стоящий на якоре в стороне от всех прочих судов и сильно отличающийся от них по внешнему виду.
Это было необычайно высокое и слишком широкое судно с высокой овальной трубой, из которой в небо поднимались клубы черного дыма. В верхней части борта зияло шесть больших прямоугольных отверстий.
– По всей видимости, это «Хетта», – сказал он.
– Верно, вы угадали, – ответил Кадберн. – Первое паровое судно. Выглядит довольно уродливо.
– Прямо как его тезка, – криво улыбнувшись, заметил Кадберн. – Этот корабль кто-нибудь видел на плаву?
Кадберн покачал головой.
– Я видел, – прозвучал за спиной Мэддина чей-то нервный голос. Генерал обернулся и увидел, что это флотский старшина.
– И как же оно смотрелось?
– Совсем как дикий кабан на охоте, – ответил покрасневший от смущения моряк. – Шлепает по волнам, передвигается весьма неуклюже. Корпус сотрясается от малейшего дуновения ветерка.
– А для чего эти отверстия?
– Для лонггонов, ваше превосходительство.
– Полностью укрытых? – Мэддин не мог скрыть своего удивления.
– Ваше превосходительство, у «Хетты» не может быть открытой палубы. Нужно защищать топку.
– У парового экипажа тоже открытая топка.
– Да, ваше превосходительство, но если огонь гасится дождем, приходится ждать, когда уголь высохнет. В крайнем случае можно дождаться другого экипажа. Если подобное произойдет с «Хеттой», судно ляжет в дрейф в открытом море. Оно и так едва стоит в гавани на трех якорях. Это просто чудовище, а не корабль. Нет ни одного матроса, который не испытывал бы жалость к тем бедолагам, которых туда назначают.
Вскоре шлюпка подплыла достаточно близко к «Англафу», и старшина позвал вахтенного.
Когда лодка коснулась борта корабля, с палубы сбросили веревочную лестницу. Как обычно, Кадберн поднялся первым, желая убедиться, что на палубе Мэддину ничего не угрожает. Никакой опасности не предполагалось, просто он привык всегда поступать подобным образом – еще с тех пор, как они были детьми.
Поднявшись на палубу, принц глубоко вздохнул и, прислонившись к поручням, посмотрел на берег. Ему казалось, что вдалеке он увидел зазубренные вершины нагорья, на котором построен Омеральт.
– А где Алвей? – спросил он.
– Она внизу, в вашей каюте, – ответил ему чей-то грубоватый голос.
Оглянувшись, Мэддин увидел невысокого бородатого мужчину с длинными седыми волосами, завязанными в конский хвост. Его борода также была белой как снег. Под мышкой он держал морскую фуражку. Рукава темно-синего мундира украшали золотые шевроны.
– Это вы – капитан Авьер?
– К вашим услугам, ваше превосходительство. Если захотите спуститься вниз, ваш человек знает, как туда пройти. Теперь, когда вы поднялись на борт «Англафа», мы можем поднять якорь. Мне не терпится поскорее отправиться в плавание.
Мэддин одобрительно кивнул.
– Отлично. Полный вперед.
Кадберн пошел в каюту, а принц в последний раз бросил взгляд на землю, которую раньше никогда не покидал… И неизвестно, увидит ли когда-нибудь ее снова.
Его королевское высочество герцог Паймер Кевлерен сидел в карете, внимательно разглядывая свою фамильную цепь.
Первая ложь, сказал себе старик. Она такая же фамильная цепь, как это – королевский экипаж. Всего лишь декорация.
Большинство амулетов были сделаны совсем недавно и являлись не чем иным, как копиями настоящих. Оригиналы использовались его племянницей, императрицей Лереной, а раньше – ее матерью и сестрой герцога, императрицей Хеттой. Иногда, как виновато признался себе Паймер, ими пользовалась и вторая его племянница, герцогиня Юнара. Сегодня произойдет нечто подобное.
Настоящие магические предметы ему не давали в связи с его слишком скромными способностями к Обладанию.
«Это моя вторая ложь, – подумал Паймер. – Все, кроме Лерены и Юнары, думают, что я, подобно Мэддину и еще паре его ближайших родственников, лишен магических способностей. Однако на самом деле я все-таки умею пользоваться несколькими словами-заклинаниями, позволяющими слегка прикасаться к Сефиду…»
Послышались тяжелые шаги губернатора и шелест ее платья, подол которого волочился по земле. Солдаты почетного караула расправили плечи, когда женщина подошла к ним.
– Его превосходительство Генерал Третий Принц Мэддин Кевлерен уже на корабле, – произнес герцог, прежде чем губернатор успела открыть рот.
– Да, ваше высочество. Я только что видела, как «Англаф» покинул гавань.
– Знаете, мне будет его не хватать, – признался Паймер. Он снял парик и откинулся на спинку сиденья. – Мне хочется вернуться в Омеральт. Отвезите меня на станцию паровых экипажей. Вы можете поехать во второй карете. Я желаю ехать вместе с моим Избранным.
Губернатор поклонилась и отправилась отдавать распоряжения. Вошел Идальго, и через мгновение Паймер почувствовал, как карета тронулась с места.
Он открыл глаза как раз в тот момент, когда почетный караул поднял огнестрелы, собираясь устроить прощальный салют.
– Отлично, – пробормотал герцог, вяло помахав рукой. Когда гавань осталась позади, внимание Паймера вновь переключилось на фамильную цепь. Он выбрал амулет из почти прозрачного белого стекла, который ему нравился больше всего, и аккуратно сжал его большим, указательным и средним пальцами правой руки. Герцог закрыл глаза и представил себе Юнару: красивое бледное лицо, блестящие черные волосы и миндалевидные глаза. Этот образ стал для него чем-то большим, чем обычное воспоминание. Оно словно обрело самостоятельную жизнь.
– Я отправляю это тебе, – сказал Паймер, отчетливо произнося каждое слово.
Амулет, который он держал в руке, начал светиться. В мозгу у герцога зазвучал голос, очень похожий на голос племянницы.
– Да?..
– Я отправляю это тебе, – повторил старик. – Он отплыл.
Последнее слово Паймер едва ли не выкрикнул. Амулет взорвался, и карету залил яркий свет, на мгновение ослепивший герцога.
– Что случилось, ваше высочество? С вами все в порядке?.. – раздался встревоженный голос одного из солдат, сопровождавших карету.
– Ничего не случилось! – крикнул в ответ Идальго. – Мы отправляемся на станцию!..
Когда к Паймеру вернулось зрение, он посмотрел на свою руку, раздавившую амулет. Маленький кусочек камня крепко прилип к его большому пальцу. Старик аккуратно подцепил его, и из крошечной ранки показалась капелька крови.
Герцог слизнул кровь.
– Черт!.. – негромко выругался он.

ГЛАВА 9

Ганиморо Акскевлерен прислонилась головой к стенке мерно покачивающегося паланкина и задремала.
Когда носильщики приблизились к огромному куполу знаменитого птичника герцогини Юнары, ярко сиявшего в свете луны, она испуганно встрепенулась. Прежде чем впустить Ганиморо, облаченные в ливреи слуги остановили паланкин и удостоверились, что это действительно она. Затем отправили посыльного, чтобы оповестить Юнару о визите. Паланкин внесли во внешний двор, где носильщики остановились.
Стряхнув с себя сон, Ганиморо сошла на землю. Она стояла молча, ежась в предрассветном холоде и ожидая, когда о ее прибытии доложат Нетаргеру, Избранному Юнары. Висела такая тишина, что было слышно, как в коридорах эхом отдаются шаги слуг, как открываются и закрываются тяжелые двери. На мгновение у Ганиморо возникло странное ощущение: ей показалось, будто она находится внутри гигантских часов.
Внезапно здание словно ожило. В окнах зажглись огни. Открылись двери, из которых выбежали слуги, готовые отвести в дом и накормить носильщиков паланкина. Вернулся посыльный. Задыхаясь от быстрого бега, он потупил взор и прошел мимо Ганиморо, чтобы вновь занять прежнее место на посту вместе со стражей. Вскоре появился Нетаргер Акскевлерен.
– Мы не ожидали вас, – резким, неприятным тоном произнес он.
– Я тоже не ожидала, что отправлюсь сюда, – ответила Ганиморо.
Выражение замешательства на лице Нетаргера позабавило ее. Обычно Избранного Юнары отличала чопорная невозмутимость, но Ганиморо умела при желании расшевелить его.
– У меня срочное сообщение для герцогини.
Можно было не пояснять, что сообщение прислано императрицей. Нетаргер сухо кивнул и повел ее в апартаменты.
Ганиморо с радостью почувствовала тепло, исходившее из открытых дверей. Она была уроженкой портового города Кегра и за тридцать лет служения Кевлеренам так и не привыкла к горному воздуху Омеральта, прохладному даже летом.
«Мне следовало бы заниматься рыболовством, как мой отец, – подумала молодая женщина. – Или быть женой рыбака…»
Она почти не помнила родителей, и самыми приятными воспоминаниями детства были теплые летние вечера, проведенные на крыльце родного дома.
«Не стоит предаваться бесполезным мечтаниям, – одернула себя Ганиморо. – Если твоя судьба – служить Кевлеренам, а это наверняка судьба, а не случайность, иначе выбор не был бы таким суровым, ты больше не властна над собственной жизнью. Все, что остается, – это мужественно переносить выпадающие на ее долю испытания».
Нетаргер специально повел Ганиморо через апартаменты кружной дорогой, давая герцогине время подготовиться к встрече. Оба Избранных молчали. Некоторые части здания не были освещены факелами, и молодой женщине пришлось держаться поближе к Нетаргеру, чтобы не заблудиться. При их приближении слуги прижимались к стенам, уступая дорогу.
Звуки шагов и нервное перешептывание придворных гулким эхом отдавались от высоких потолков коридоров и комнат апартаментов. Каждая дверь, через которую проходили Избранные, открывалась и закрывалась стоящим возле нее стражником.
Несмотря на темноту, Ганиморо поняла, что они приближаются к покоям Юнары. Запахи старого дерева, готовящейся пищи и немытого тела сменились ароматами цветов и благовоний, чистой ткани и отполированного до блеска паркета. Кроме того, их собственные шаги звучали громче; коридоры превратились в широкие холлы, а крошечные помещения – в просторные комнаты.
Избранные шагали через замок, двигаясь в восточном направлении. То ли преднамеренно, то ли случайно – впоследствии Ганиморо решила, что преднамеренно, ибо Юнара никогда ничего не делала просто так, – они вышли на смотровую площадку как раз в то момент, когда в небе появились солнце.
Перед ними раскинулся огромный купол птичьего вольера Юнары – первое строение в Омеральте, на которое утром падали солнечные лучи. Сверкнуло стекло, на мгновение ослепив Ганиморо; молодая женщина замерла на месте.
Когда ее глаза немного привыкли к яркому свету, она бросила взгляд вниз, на просыпающуюся столицу. Синие тени исчезли, растворившись в медных куполах, которые сияли как маленькие солнца в витражных окнах желтых каменных стен, в высоких башнях с трепещущими на ветру флагами, широких проспектах и бесчисленных узких переулках. Горы на западе смотрелись так, словно свисали с неба, а озеро рядом с Омеральтом из темно-фиолетового стало ярко-синим. На какой-то миг Ганиморо вообразила себя правительницей города и тут же поняла, зачем Юнара построила эту смотровую площадку. От этой мысли у нее по спине побежали мурашки.
– Герцогиня ждет вас, – произнес Нетаргер.
Они подошли к птичнику; стражник открыл решетчатую дверь, впустив их в небольшой коридор, на другом конце которого находилась железная калитка, украшенная вставками из цветного стекла.
Нетаргер открыл калитку и жестом пригласил Ганиморо войти. Она шагнула вперед и тут же застыла на месте от изумления.
Молодая женщина очутилась на галерее, которая опоясывала купол примерно на середине его высоты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58