И, самое для меня страшное, я заметил, что Хлоя тоже охладела ко мне.
Тогда-то я и решил бороться за любовь и предаваться с Хлоей постельным утехам как можно чаще, дабы вернуть ее интерес ко мне. Чего только не придумает влюбленный до безумия мужчина. Я думал, что богине не хватает только одного – сексуальных радостей. Но как этого добиться, ведь я сам охладел к ней? Вот когда услужливая память подсказала страшный выход. В тот самый день, когда Хлоя спросила меня, когда мы вновь посетим свингер-клуб, я вспомнил о том, что более всего на свете заводит меня.
Вечером того же дня, сказав жене, что один знакомый медик приглашает меня принять участие в одной срочной и чрезвычайно интересной операции, и прихватив с собой ящик, в котором хранился мой малый операционный набор, я вышел на улицу. Против обыкновения, я не взял собственное ландо, а поймал проезжавший мимо кеб, на котором и доехал до Кливленд-стрит, где было полным-полно шлюх. Грязные улицы, полные помоев и людских отбросов, странно возбуждали. Выйдя из кеба, закутанный в плащ, я направился вдоль улицы, выглядывая тихий безлюдный переулок. Наконец мне попалось прекрасное место. Это была Джордж-Ярд, тихая, петлявшая невесть как и разветвлявшаяся на несколько проулков, которые непременно заканчивались тупиками. Квартал прекрасно подходил для совершения задуманного. Он был заселен беднотой, и рядом постоянно бродили проститутки, ищущие случайного клиента. Видимо, где-то неподалеку имелся паб, где они грелись и подкрепляли силы, чтобы продолжить уличные прогулки.
Стоял ноябрь, ночи становились все холоднее, поэтому из-за быстрой ходьбы изо рта шел легкий пар, который смешивался с сильным туманом, шедшим с причалов и ближе к полуночи почти скрывшим большую часть улицы от случайных глаз. Да, я сделал правильный выбор, Джордж-Ярд прекрасно подходила для меня. Устроившись на углу какого-то невзрачного дома, стоя в тени, я принялся ждать. В тот момент я напоминал некоего хищного зверя, большого и сильного, залегшего в засаде и терпеливо выслеживающего жертву. Страшно хотелось курить, но я боялся, что огонек мог привлечь ко мне внимание.
Наконец мое ожидание увенчалось успехом. Где-то вдалеке раздались одинокие шаги. Это был, без сомнения, стук женских каблуков, к тому же походка была неторопливой, прогулочной, а потому я решил, что это должна быть непременно проститутка. Вот тогда-то я и закурил. Огонек был замечен. Проститутка ускорила шаги, решив, что курить должен, без сомнения, мужчина, а стало быть, можно рассчитывать на случайного клиента, одного из тех, кого судьба посылает для того, чтобы женщина могла затем направиться в паб и пропустить кружку горячего, согревающего внутренности грога.
Я стоял и курил, глядя, как из тумана ко мне постепенно выплывает жертва.
Она была крупной девицей, разрумяненной, словно кукла, с накрашенными губами и убранными в толстый узел рыжими волосами, без сомнения, ирландка. Покрытое оспинами лицо скорее отталкивало, нежели привлекало. Подойдя, шлюха спросила:
– Развлечемся, сэр?
Я молча кивнул головой. Мысль о том, что разговариваешь с живым мертвецом, будоражила меня.
– Два шиллинга, – заявила девица.
Я снова кивнул головой, боясь, что дрожащий голос может меня выдать.
Неожиданно проститутка требовательно протянула руку. Ее требование денег было недвусмысленным. Я переложил ящик из одной руки в другую, чтобы достать деньги, чем привлек внимание шлюхи к инструментам, тихо звякнувшим в ящике.
– Чего там у тебя? – спросила любопытная шлюха, приблизив ко мне свое противное лицо и обдавая меня вонью гниющих зубов. – Так ты вор, что ли?
И тут прекрасная мысль неожиданно посетила меня.
– Смотри, что тут у меня есть, – стараясь подражать интонациями и выражениями кокни, сказал я, ставя ящик на мостовую и открывая его.
В свете луны холодно блеснула поверхность скальпелей, пил и ножей, привлекая проститутку. Она нагнулась, с интересом разглядывая инструменты.
– А что это?
– А вот что!
Я достал скальпель, поднес его к глазам любопытной девицы и неожиданным резким движением рассек ей горло, одновременно толкнув ее от себя, чтобы не запачкаться кровью. Девица, хватаясь руками за горло, упала на мостовую и, хрипя, забилась в конвульсиях. Дрожа от возбуждения, я склонился над ней, задрал юбку и вспорол живот. Сам не знаю, почему я сделал это, вероятно, потому что девица казалась мне такой беззащитной, что с ней можно было делать что угодно. К тому же у меня имелись все инструменты, необходимые для проведения хирургических операций.
Через пять минут все было кончено. Перерезав жертве голосовые связки, я совершенно обезопасил себя от ее криков и появления свидетелей. Однако от случайностей, как говорится, застраховаться невозможно. Я уже собрал в ящик инструменты, как вдруг с конца улицы раздался грубый мужской окрик:
– Эй, Полли, где ты, дрянь такая? Полли, где мои деньги?
Сутенер, догадался я. Схватив ящик, я метнулся в противоположную сторону. Выскочив на круглую площадь, я огляделся, подозвал проезжавший мимо кеб и умчался домой.
* * *
Время мое на исходе. Вот уже скоро рассвет. Последний рассвет в моей жизни. Неужели люди не поняли, что это я охотник, и продолжают сами охотиться на меня? Виданное ли это дело, чтобы жертва охотилась на охотника?
Для настоящего исследователя совершенно неважно «как» и «чем». Для него гораздо важнее «почему». Так вот, для настоящих исследователей я отвечу, что все эти жестокие убийства были совершены во имя любви! Только из любви можно совершить самые ужасные поступки и преступления!
Сколько раз я проделывал подобное? Кажется, восемь. Не помню. Иногда я находился под влиянием кокаина или разбавленного в абсенте лауданума. Но всегда повторялось одно и то же. Я тщательно выбирал жертву, нападал на нее в подходящий момент, когда она переставала меня опасаться, и потрошил ее. Однажды сутенер, чьих проституток я выбирал в качестве жертвы, решил сам за мной поохотиться. Едва лишь я нагнулся над хрипящей женщиной, чтобы вытащить у нее через горло язык и отрезать его, пока проститутка еще жива, как ловкий и чрезвычайно юркий субъект напал на меня сзади. Мгновение промедления – и он сам перерезал бы мне горло, повалив на жертву и выхватив из рукава маленькое заточенное с обеих сторон лезвие, однако я извернулся, перехватил его руку, в то время как вторая моя рука шарила в поисках раскрытого ящика с инструментами. Нашарив ящик и вытащив из него скальпель, я попытался убить им нападавшего, но тот оказался намного проворнее, нежели я ожидал, и успел откинуть голову. Скальпель лишь поранил его, разрезав кожу на подбородке и верхней части шеи. Сутенер, которого, как я выяснил впоследствии, звали Хитрым Шотландцем, соскочил с меня и бросился бежать, придерживая рукой расползающуюся на подбородке кожу. Я поспешил за ним. Это была самая настоящая охота с преследованием добычи. Мы бежали очень долго, Шотландец все время сворачивал в какие-то темные переулки, но я неотступно следовал за ним. С моей стороны в погоне не было и дюйма мести, только азарт. К моему величайшему сожалению, я его упустил. Впоследствии, через влиятельных знакомых в Скотленд-Ярде я узнал, что Шотландец начал за мной охоту.
Это была последняя охота. Сказав жене, что уезжаю на неделю, я той же ночью вернулся домой. Дело в том, что сутенер сумел-таки во время борьбы порезать мне руку чуть выше локтя. Я самостоятельно открыл входную дверь и тихо прошел в особняк, намереваясь идти в ванную комнату, промыть там рану и крепко ее забинтовать, так как порез казался мне пустячным. Однако мне показалось довольно странным то, что в доме не было слуг. В связи с раздутыми газетами ужасами, которые совершал Джек Потрошитель, Хлоя распорядилась, чтобы кто-нибудь из слуг обязательно дежурил по ночам у входной двери. Я не стал противиться подобному новшеству, так как это было весьма удобно. Когда я возвращался после своих развлечений, под рукой всегда был кто-нибудь, кто готовил чай.
На сей раз ни в прихожей, ни в холле никого не было. Странно, подумал я. Зайдя в ванную комнату и перевязав рану, я направился на второй этаж, где располагались спальни, и тут вдруг услышал тихий смех и голоса. Я застыл как вкопанный и прислушался. Один из голосов, без сомнения, принадлежал моей обожаемой Хлое. Второй был мужским. Снова раздался смех. В глазах моих потемнело, голова закружилась, и все страхи и сомнения относительно верности богини вновь всплыли в моем сознании. Тихо спустившись в холл, я сел в кресло и обхватил голову руками. Так просидел я где-то больше часа, обдумывая ситуацию.
Слуг в доме не было. Вероятно, их услала Хлоя, чтобы не мешали ее удовольствиям. Голос, который я слышал, принадлежал мужчине. Кому? Этот голос я уже слышал. Сопоставив все факты, я пришел к выводу, что любовником моей жены был не кто иной, как мой ближайший друг, человек, с которым я развлекался, насиловал и убивал – Александр Томсон.
Я неторопливо встал, стараясь не шуметь, поднялся на второй этаж, прошел в свой кабинет, взял спрятанный в ящике стола револьвер и, прихватив скальпель, направился в спальню.
Любовники были застигнуты во время любовного акта. Алекс отскочил в угол, а Хлоя вжалась в кровать, прикрывая наготу простынями. Я подошел к ней, держа Алекса на мушке револьвера и, нежно поцеловав, вонзил неверной супруге скальпель прямо в сердце. Моя богиня тотчас умерла, даже не мучаясь, слава богу.
– Можешь мне что-нибудь сказать перед смертью? – обратился я к Алексу, все еще держа его на мушке револьвера.
Алекс внезапно перестал дрожать и, подхватив скинутую в ком одежду, принялся неторопливо одеваться.
– Что ж, теперь я думаю, мы квиты, – спокойным тоном человека, считающего, что он прав, заявил мой друг и кивнул в сторону тела Хлои.
– С чего это ты решил, что мы квиты?
– Ты до сих пор не узнал меня? Я – итонец!
Ошеломленный, я стоял и смотрел, как одевается тот, кого еще час назад я считал своим лучшим другом. Теперь мне стало понятно, почему он не хотел встречаться с моими университетскими товарищами, боясь, что либо сэр Джордж Мюррей, либо Малыш Саймон его узнает. Отсюда и вычурность манер, которая являлась всего лишь жалким подражанием великосветским манерам, подсмотренным в театрах. Частые разговоры о деньгах тоже были приметой отпрыска тех, кто торговал.
– Все это время я ждал, когда смогу отомстить тебе, – продолжал меж тем Алекс, застегивая смокинг. – Когда мы встретились в театре, я решил, что сама судьба толкает тебя в мои руки. Заметь, я сделал все, чтобы потакать твоим слабостям. Ты стал зависим от меня. И вот тогда я начал мстить. Твоя жена, которую ты боготворил все это время, была всего-навсего дешевой шлюхой, с которой спали все подряд. Знаешь, как ее звали? Ненасытная Хлоя!
Я размахнулся и ударил Алекса. Тот отлетел к стене.
– Продолжай, – сказал я.
Алекс потряс головой, словно боксер после хорошего нокаута, затем сказал:
– Прекрасный удар, ничего не скажешь. Так вот, я опустил тебя на самое дно, введя в дьявольскую черную ложу. Но ты оказался еще более развратен, чем я ожидал, и тогда я решил подобраться к самому дорогому, что у тебя есть, – к твоей богине. Ведь именно так ты называл эту шлюшку? – указал он на тело жены и тотчас получил новый удар в лицо. – Она спала со всеми, кто возжелал ее в моем клубе. Пока ты ездил на свои операции и вскрытия, она мчалась в свингер-клуб, где даже не удосуживалась надевать маску. – Получив третий удар, Алекс замолчал, старательно выплевывая передние зубы.
– А теперь послушай меня, – сказал я. – У меня для тебя тоже имеется маленький сюрприз. Слышал ли ты когда-нибудь о некоем Джеке Потрошителе?
– Конечно, – прошамкал Алекс. – Кто же о нем не слышал? Все газеты только и говорят о его злодеяниях. – Вдруг он прервался и, догадавшись, испуганно уставился на меня.
– Вижу, что ты все понял, – спокойно, чуть ли не ласковым тоном сказал я и выстрелил Александру Томсону прямо в лицо.
Когда полицейские приехали, то я рассказал инспектору Эберлайну, что, вернувшись под утро домой, застал в спальне жуткую картину. Жена и некий мужчина были убиты. По-моему, инспектор мне не поверил. Он показался мне умным, а потому я старался не вникать в детали, потому что именно на деталях преступники и ловятся.
Что ж, пора заканчивать. Я уже слышу какие-то тихие шаги за дверью. Думаю, что это за мной…
На этом рукопись обрывается.
Глава пятая
Фредерик Эберлайн и сержант Годли подъехали к особняку как раз в тот момент, когда констебль Смит, придя в сознание, достал из кармана свисток и слабо дунул в него. Раздался тихий свист, который, однако, был услышан. Эберлайн первым подскочил к констеблю и склонился над ним.
– Ты ранен? – спросил подоспевший сержант.
– Нет. Только голова…
– Кто напал? – затряс констебля инспектор. – Объект?
– Нет. Шотландец, – через силу ответил Смит и указал рукой в сторону дома. – Он уже там.
Бросив констебля, Фредерик Эберлайн и Годли ринулись к особняку. Входная дверь оказалась открытой. Вбежав в дом, они огляделись.
– Годли, смотри внизу, а я наверх, – распорядился инспектор и, перемахивая через несколько ступенек, ринулся на второй этаж.
Едва он взбежал, как тотчас почувствовал запах гари. Оглядевшись, Эберлайн заметил свет в той стороне коридора, где располагался кабинет лейб-медика королевской семьи. Уже на подходе к кабинету он почувствовал сильный жар. Когда инспектор бесстрашно ворвался в сам кабинет, волосы на его голове затрещали от пламени. Кабинет горел. Все кругом было разбросано. Повсюду были следы яростной борьбы. Посреди кабинета на полу в неестественной позе, закинув обе руки за спину, лежал мужчина. Он был в просторном шелковом халате, накинутом на белую рубашку. Эберлайн, подойдя к телу, перевернул его и тотчас отшатнулся. С лица его была срезана кожа.
Видимо, инспектор вскрикнул, так как в кабинет уже через несколько секунд вбежал запыхавшийся Годли. Широченная грудь сержанта ходила ходуном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29