Доносился из-за тонких, перекошенных, щелястых дверей пьяный го
мон, крик и пение. Анискин постучал, не дождавшись ответа, открыл двери.
Ц Здорово бывали! Ц весело произнес Анискин.
За нестроганым деревянным столом, расшатанным и тоже покосившимся, сиде
ла пьяная и буйная компания Ц двое мужчин, две женщины и хозяин дома, фигу
ра колоритная и необычная. Бородатый, широкий, толстощекий Ц вот что пре
дставлял собой хозяин старого дома, поп-расстрига Васька Неганов. Он был,
естественно, пьянее всех, одет был в обноски не то рясы, не то поддевки, а на
плечах переливались золотым шитьем остатки ризы. Увидев пришедшего, поп
-расстрига во все горло заорал:
Ц Здорово, Федька! Садись, пей, веселись… Ежели откажешься, шагай отседов
а!.. У меня на тебя Ц зуб! Лидка, усаживай милицию!
Анискин медленно прошел по комнате, сел на деревянную лавку, что стояла в
озле стены, строго огляделся. Самым диковинным в комнате было вот что… Вс
е стены дома напрочь, то есть почти без просветов, были заклеены винными и
водочными этикетками, а из угла в угол комнаты, перекрещиваясь, в разных н
аправлениях, наподобие бельевых веревок тянулись гирлянды из жестяных
бутылочных пробок. Они звенели всякий раз, когда кто-нибудь делал резкое
движение или просто шел по комнате.
Ц Федька, садись за стол! Ц заорал Васька Неганов. Ц Садись, говорят, я п
оп-расстрига, тебе со мной пить можно, я не опасный… Ну, кому говорят, садис
ь! Или мы с тобой не выросли вместе? Или мы с тобой огурцы с огородов пацана
ми не воровали? Или ты меня в колотовкинской бане не запирал?
Анискин медленно расстегнул китель, трижды шумно вздохнул и выдохнул
Ц душно, жарко, прокурено, проспиртовано было в комнате.
Ц Лидия Аниподистовна Сопрыкина, Ц негромко сказал он, Ц утренняя дой
ка пропущена, мальчонка некормленый, собственная корова в стадо не пошла
. Я ее возле реки встретил… Это как так?
Полная, буйноволосая и блаженно-пьяная женщина на глазах потускнела: сс
утулилась, заморгала, словно собиралась плакать.
Ц Тебе надо домой бежать! Ц негромко продолжал Анискин. Ц Давай, Лидия,
вали домой… Я тебя, конечно, как недавно овдовевшую, жалею, но… Вали домой!

В полной тишине женщина поднималась, поправляя одежду и волосы, пошла к д
верям, на ходу стараясь отрезветь; она вышла из дверей почти не качаясь. А
участковый повернулся к другой женщине, щелкнув кнопками, расстегнул св
ою неизменную планшетку, вынул несколько листков бумаги. Женщина наблюд
ала за этими неторопливыми, деловитыми и привычными движениями.
Ц Я так думаю, Ольга Пешнева, что тебя надо в третий раз на пятнадцать сут
ок оформлять. Ц Он зловеще помолчал. Ц А в третий раз пятнадцать суток н
е дают… Так что тоже Ц вали домой, а завтра утром приходи ко мне в кабинет.
Ц Он поглядел на часы. Ц К девяти ноль-ноль приходи в кабинет…
Когда Ольга Пешнева ушла и шаги ее затихли на крыльце, участковый испыту
юще уставился на картинно красивого парня в форме речника. У него падал н
а лоб лихой белокурый чуб, тельняшка обтягивала атлетические плечи, брюк
и были внизу непомерно широки. Голые руки речника были обвиты татуировко
й Ц две змеи.
Ц От парохода отстали, гражданин, к пароходику припоздали, сердечный?
Ц умильно пропел Анискин и жалобно поморщился. Ц С горюшка пьете, что о
т родного пароходика отстали?
Ц Отстал, Ц мрачно ответил речник и поднялся. Ц А вам какое дело?
В нем было метра два роста, ноги оказались могучими, руки висели такие дли
нные, что страх брал.
Ц Документы! Ну!
Это было произнесено так, что речник поспешно Ц даже слишком поспешно!
Ц полез в карман за документами, достал, криво улыбнувшись, протянул уча
стковому, который взял их, но смотреть не стал.
Ц Через час прошу быть по адресу: улица Набережная, дом шестнадцать!
Ц распорядился он.
Когда и речник ушел на бесшумных, испуганных и чуточку протрезвевших ног
ах, Анискин на последнего гостя и смотреть-то не стал, а только махнул в ег
о сторону рукой:
Ц Озеров Иван Иванович зайдет ко мне в девятнадцать ноль-ноль… Проспав
шимся зайдет!
Анискин занял свое прежнее место на лавке, спрятал в планшетку бумаги, за
стегнул кнопки.
Ц Кто шестой за столом сидел? Ц спросил он у попа-расстриги. Ц Где нахо
дится в данный момент Ц это второй вопрос?
Ц Пошел ты от меня, Федька, Ц вдруг добродушно проговорил поп-расстриг
а. Ц Никого шестого не было…
Ц Ах, не было!
Анискин подошел к грязной и темной занавеске, которая отгораживала печк
у, медленно раздвинул.
Ц Вера Ивановна Косая! Ц фальшиво удивился он. Ц А ты-то как сюда угора
здилась? Водку ты сроду не пьешь, по мужикам не бегаешь Ц ты-то чего здесь
обретаешься?
Вера Ивановна Косая молчала. Лицо у нее сейчас было ласковое, улыбающеес
я, родственное по отношению к участковому.
Ц Федор Иванович, родненький, хорошенький мой, да никак я сюда не попала,
Ц запричитала она. Ц Ты, дяденька Анискин, миленький ты мой, зазря даже и
говоришь, что я здеся обретаюся… Да меня здеся, миленький ты мой, сладеньк
ий ты мой, вовсе и нету… Я только бежала мимо, голос Лидкин услыхала, дай, ду
маю, забегу, как она мне три рубля должная. Только забежала, а ты… А ты и приш
ел, родненький мой! Ты, значит, пришел, а я Ц прятаться, как тебя очень боюсь
, как ты ко мне завсегда злость имеешь, а за что Ц и сама не знаю…
Ц Врет! Ц вдруг крикнул поп-расстрига и с размаху ударил кулаком по сто
лу. Ц Это она ко мне прибежала… Я на Верке жениться хочу, у нее денег
Ц полный сундук!..
Косая всплеснула руками:
Ц Вот брешет-то, вот брешет-то! Да чтобы я за такого пьянюгу замуж вышла…
Это ведь с ума сдвинуться можно!
Васька Неганов совсем рассвирепел.
Ц Выйдешь! Ц заорал он оглашенно. Ц У меня план такой, чтобы на тебе жен
иться и все твои тысячи пропить…
Перепалки Косой и Неганова участковый уже не слушал. Он сел на скамейку е
ще тогда, когда Косая начала свои длинные причитания, и теперь сидел непо
движно. Он так напряженно думал, что вместо глаз остались одни щелочки.
Ц Ничего в ум взять не могу! Ц наконец прошептал себе под нос участковы
й. Ц Чего же здесь обретается Верка Косая? Чего она здесь торчит, когда у В
аськи сроду больше червонца не было? А? Я вот тебя спрашиваю, Анискин, чего
здесь Верка Косая обретается, от тебя, Анискин, прячется? А?!

С по-прежнему думающим, окаменевшим лицом Анискин шел по деревянному тр
отуару к милицейскому дому, на крыльце которого сидел уже знакомый нам р
ечник.
Ц За-а-а мной!
В кабинете Анискин снял китель, расстегнул форменную рубашку, отхлебнул
из кружки глоток воды.
Ц Григорьев Иван Макарович, Ц надев очки, прочел участковый. Ц Старши
й матрос… А?! Старший! Это ведь не просто там Ц трали-вали, а Ц старший! Ну, б
удем молчать?
И начался полуразговор, полудопрос…
Р Е Ч Н И К. Отдайте документы.
А Н И С К И Н. Отдам, только задам вопросы… От какого парохода отстали и когд
а?
Р Е Ч Н И К. Утром, от «Пролетария»…
А Н И С К И Н. Где капитаном…
Р Е Ч Н И К. Семен Семенович Пекарский.
А Н И С К И Н. Правильно! Кто третий помощник?
Р Е Ч Н И К. Сиротина.
А Н И С К И Н. Опять правильно… Давно знакомы с гражданином Негановым Васил
ием Степановичем?
Р Е Ч Н И К. Года два.
А Н И С К И Н. Это как так? Значит, вы и раньше от парохода отставали?
Р Е Ч Н И К. Отставал.
А Н И С К И Н. И до сих пор не уволили, не списали? Это как так?
Р Е Ч Н И К. Я на поруках. Ценный я, опытный!
А Н И С К И Н. Ну, капитан Семен Семенович Пекарский, будет у меня с тобой раз
говор.
Р Е Ч Н И К. Да кэп с вами и говорить-то не станет!
А Н И С К И Н. Семен-то? Ну, это еще надо поглядеть! Я старшиной роты был, а он вс
его Ц ефрейтором!.. С Верой Ивановной Косой когда познакомились?
Р Е Ч Н И К. С какой еще Верой Ивановной?
А Н И С К И Н. А которая в кухне пряталась.
Р Е Ч Н И К. Месяца два…
А Н И С К И Н. Дела с ней какие имеете?
Р Е Ч Н И К. Не имею и не имел…
А Н И С К И Н. Ну, и порядок! Получайте ваши документы да садитесь на мое мест
о…
Р Е Ч Н И К. Это еще зачем?
А Н И С К И Н. Будете объяснение писать… Я, такой-то и такой-то, тогда-то и тог
да-то отстал от парохода, познакомился с гражданкой, назвавшейся так-то и
так-то, дел с ней никаких не имел, поручений не выполнял… Подписать, число
…
Красивый вечер опускался на деревню и бескрайнюю Обь. Плыли лодки, шел ст
аренький буксирный пароход, деревня была уже по-вечернему тихой, уютной,
славной. На скамейке, что стояла на высоком речном яру, сидели геологи-раб
очие Лютиков и Сидоров.
Ц А я вот, Жора, Ц говорил Лютиков, Ц вечерами от скуки дохну… Год здесь
проторчал, даже, понимаешь, никого не завел, хотя есть вдовушки Ц качнешь
ся справа налево! И сам не понимаю, чего я себе не завел!
Георгий Сидоров Ц человек неторопливый, длиннолицый и усатый Ц покров
ительственно улыбался.
Ц Не тот ты человек, Ц снисходительно сказал он, Ц чтобы баба на тебя са
ма шла, а ходить по ним ты сам не можешь…
Ц Это почему? Ц обиделся Лютиков.
Ц А шпионов ловишь! Ц еще снисходительнее и насмешливее ответил Жора.

Ц Ты ведь, если минутка свободная есть, или книги про шпионов и сыщиков ч
итаешь, или по деревне шныришь… Тебя уже один раз Анискин прищучил Ц мал
о! Еще хочешь? Ц Он вдруг вздохнул. Ц Устал я…
Лютиков оторопело откинулся.
Ц Ты о чем, Жора?
Ц А вот о том, что ты за мной шпионишь, Ц совсем лениво ответил Сидоров.
Ц Церковь обокрали, так вот ты и вертишься вокруг меня… Узнал, что я в цер
кви был, вот и увиваешься…
Лютиков уже сидел на самом конце скамейки.
Ц Неправдочку ты говоришь, Жора, Ц бормотал он. Ц Да я шпионство с того
дня завязал, как товарищ капитан меня чуть не штрафанул, да я с этим делом…

Ц Помолчи, не трепыхайся! Ц проговорил Сидоров. Ц Я ведь знаю, на чем ты
сидишь. На иконе… Ты ее мне хотел продать… Если бы я купил, ты бы на меня Ц д
онос… А ну, встань, дай сюда, что под тобой…
Трепещущий Лютиков дрожащей рукой протянул Сидорову сверток, сделал дв
а шага назад.
Ц Стой, где стоишь! Ц меланхолично предложил ему Сидоров, аккуратно и п
о-иезуитски медленно разрывая сверток. Ц Ну, брат, выбрал ты иконочку! Эт
о и олух поймет, что дерьмо. Ц Он замолчал, склонив голову. Ц Ты сам ее в ре
ку брось… Мне подниматься лень, устал я…
Швырнув икону в реку, Лютиков сорвался с места и Ц поминай, как звали! А Ге
оргий Сидоров даже и при этом не переменился: сидел все такой же ленивый, м
едленный, мечтательный, усатый.

Свечерело совсем и в доме участкового инспектора Федора Ивановича Анис
кина. Вместе с женой Глафирой он сидел за столом и пил чай Ц в одной майке,
в галифе и домашних туфлях на босу ногу. Вид у Анискина был блаженный, счас
тливый, умиротворенный.
Ц Ну, вот ты меня дальше слушай, мать, Ц неторопливо размышлял Анискин.
Ц Сколько ему, человеку, надо? Поесть, попить, в чистую постель лечь… Ну, ещ
е там Ц кино, театр, одежонка целая. Так отчего же такие люди берутся, что з
а рубль душу продать ладятся! Может, я, мать, шибко застарел, а? Может, это мн
е теперь мало надо?
Ц Не, отец! Ц ответила Глафира. Ц Ты и молодой на деньги просторный был.
Последний рубль, бывало, немощному соседу отдашь, а самим кусать нечего…

Ц Я уже забыл, Глафир, какой в молодости-то был.
Ц А такой же, как и нынче, Ц ответила Глафира и вздохнула. Ц Вот только з
дорово толстеешь, отец, это не шибко ладно! Как бы на сердце жир не обоснов
ался… Ты хлеб поаккуратней потребляй!
Анискин задумался, выпятил нижнюю губу.
Ц Во! До того дожили, Ц сказал он, Ц что сам хлебушко потреблять опасаем
ся. Ну, вот ты скажи, чего люди за рубль голову кладут?
Ц Нутро слабое…
Ц Правильно! Ц Анискин мечтательно откинулся на спинку стула, помолча
в, негромко сказал: Ц Я тех людей, которым рубль весь мир глаза зашторил, Г
лафир, сильно жалею… Чего они видят, кроме этого проклятого рубля? Обишка
течет, на солнце поблескивает Ц им это без интересу, зорька на небе играе
т Ц им это сбоку припека, скворец на ветке поет Ц они это не слышат. Ты пом
нишь деда Абросимова?
Ц Но!
Ц Помирал, так плакал, жалился: «Сколь добра нажил, и все Ц бросать! Дом, ф
лигель, амбарушка шесть на шесть, восемь тысяч деньгами…» Я сижу, слушаю, с
ердце стонет. Убогий, думаю, обделенный радостью, хоть и дожил до восьмиде
сяти шести… Чего ты, думаю, человечишко, жалеешь? Ц Анискин опустил голов
у, затосковал. Ц Ведь, мать, отчего помирать страшно? Ты в сырой земле лежи
шь, а тополь почку дает; ты под крестиком или звездой в сырой земле обретае
шься, а Обишка лед сбрасывает…
Глафира недовольно переставила с места на место посуду, стукотнула вилк
ами и ножами.
Ц Чего это ты раскаркался, отец! Смерть, смерть… Эк тебя занесло!
Ц А не мальчишка! На седьмой десяток валит Ц оглядываться не успеваешь
…
Ц А ты не оглядывайся, ты давай-ка, отец, чай свой допивай, да спать будем л
ожиться… Ты теперь с этими иконами спать-есть не будешь, так что давай-ка,
отец, ладься в постелю…

За ситцевым пологом, на огромной деревянной кровати, каждый под своим од
еялом, на пышных подушках, слабо освещенные, лежали муж и жена Анискины.
Ц Я тебе, отец, с этими иконами, чтоб им неладно было, могу помощь оказать,
Ц по-ночному тихо и ласково говорила Глафира. Ц Ежели их кто из наших, де
ревенских, увел, так я это дело через старух разведаю… Ну, чего помалкивае
шь?
Ц А того помалкиваю, что удивляюсь на тебя, мать.
Ц С чего бы?
Ц А вот с того, что к тебе эти старухи богомолки, как мухи на мед, липнут. Эт
о отчего так производится?
Глафира покосилась на мужа, затаенно улыбнулась, натянула одеяло до подб
ородка, опять улыбнулась.
Ц Тебе про это сказать, ты осатанеешь, Ц проговорила она весело. Ц Ты, м
ожет, мне развод дашь. К богу меня привести хотят! Ц важно ответила Глафи
ра. Ц Им это орден Ц жену милиционера в церковь притащить…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10