https://wodolei.ru/catalog/accessories/dlya-vannoj-i-tualeta/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Голос Мерлина вновь стал бесстрастным. Близость между ними, едва зародившись, куда-то исчезла.
— Чем больше времени пройдет со дня гибели отца, — пояснил он, — тем сложнее будет установить имя убийцы. Он, возможно, успел покинуть страну. Боюсь, уже слишком поздно пытаться поймать его.
— Это значит, что ты никогда не будешь свободен? — охнула Синара.
Мерлин, внезапно побледнев, устало покачал головой:
— И ты никогда не будешь танцевать на балу вместе с равными себе!
— Неудивительно, что ты так стремился жениться на мне, — презрительно бросила Синара. — Никакая другая девушка не согласилась бы выйти за тебя.
Глава 11
За обедом муж и жена почти не разговаривали. Большой обеденный стол был накрыт в столовой дома на Албермарл-стрит. Летние сумерки опустились на Лондон, накрыв большой город синим покрывалом, на котором одна за другой появлялись мерцающие звезды. Золотистое сияние окружало огоньки свечей, смягчая суровое лицо Мерлина. Он молча ел, а Синара с трудом заставляла себя пробовать лакомства, которые подавали миссис Суон и горничная Элис. Экономка заказала холодное мясное ассорти, заливной язык, копченый окорок и горошек в отеле аристократического Мейфэра, где обычно останавливались знатные люди. Пирожные с сахарной глазурью и душистые булочки она испекла собственноручно.
Синара ощущала, как отношения их становились все более натянутыми, но не могла не спрашивать себя, волнуется ли Мерлин так же, как она, при мысли о готовящемся побеге? Сможет ли он осуществить задуманное? Ничего не упущено? Как прожить завтрашний день?
Но больше всего она думала о Мерлине, остро осознавая его присутствие, наблюдая, как длинные пальцы небрежно держат бокал, взгляд темных глаз почти не отрывается от нее, широкие плечи натягивают тонкое сукно фрака… Если бы только он не был так красив… Если бы не притягивал ее до такой степени… не обладал таким обаянием… Синаре легче было бы противиться признанию в любви.
Ах, если бы только природа наградила Мерлина гнилыми зубами, слоновьими ушами, красными ручищами и огромным горбом! тогда она со спокойной совестью не обращала бы на него внимания. Но зубы у Мерлина белые и ровные, уши небольшие, а лицо и фигура привлекали восхищенные взгляды всех, даже наиболее критически настроенных женщин.
— О чем ты думаешь, дорогая? — мягко, с чуть заметной издевкой осведомился муж.
Синара виновато поспешила опустить глаза в тарелку:
— Ни о чем в особенности, — пробормотала она, делая вид, что крайне заинтересовалась ломтиком ветчины.
— Ты выглядишь очень взволнованной сегодня, — добавил Мерлин после неловкого молчания.
Синаре страстно захотелось, чтобы миссис Суон принесла наконец сбитые сливки с вином и сахаром, и можно было бы поскорее сменить тему разговора, но экономка, как назло, задерживалась.
— А я размышлял над тем, что Макс и Брендон сделаны из одного теста — Брендон, такой необузданный, гуляка и мот, но бесконечно честный и верный человек. И Макс был того же склада.
Помолчав, он поднес к губам бокал с вином:
— Поверь, доведись мне, я бы умер за Макса, как и он за меня. Ты чувствуешь то же и по отношению к брату?
Синара удивленно воззрилась на мужа. Мерлин говорил очень серьезно, словно искренне хотел проникнуть в глубины ее души.
— Я никогда не задумывалась над этим, но ты прав. Наверное, я пошла на все, лишь бы помочь Бренду.
— Знаю, — кивнул Мерлин, — если ты предана кому-то, значит, до конца. Представляешь, в детстве Макс часто брал на себя вину за мои проступки, и наоборот.
Синара радостно улыбнулась:
— И Брендон иногда защищал меня точно также. Между нами всего два года разницы, и мы всегда были очень близки.
Появилась миссис Суон с десертом. Подав сбитые сливки, она налила вино в бокал Синары, присела в реверансе и, нерешительно глядя на хозяина, спросила?
— Вам что-нибудь еще угодно, милорд?
— Ничего, миссис Суон. Благодарю вас.
Экономка вышла. Голова Синары кружилась от выпитого вина. Обычно она никогда не пила больше двух бокалов, но сегодня не замечала, что делает. Мир окрасился в размытые розовые тона. Она расслабилась, чувствуя явное облегчение оттого, что они говорили о Брендоне, а не о своих отношениях.
— Бренд никогда раньше не попадал в такой ужасной переплет, — заметила она. — Но, кажется, он не теряет присутствия духа.
— Бренд не может жить без приключений. Он скорее всего ждет не дождется побега, — с сожалением улыбнулся Мерлин.
— Не могу сказать того же о себе, но это необходимо сделать, и как можно скорее.
— Но ты собирался помочь ему еще до того, как… — осуждающе начала Синара. Мерлин отодвинулся от стола и встал, протягивая ей руку.
— Пожалуйста, не нужно больше об этом. Отчаянная ситуация требует отчаянных мер. Ты ведь никогда не пришла бы ко мне по своей воле, правда?
Синара не подала ему руки:
— Сам прекрасно знаешь, что нет. Ты слишком дерзок, Мерлин.
Но он, засмеявшись, сжал неподатливую ладонь:
— Пойдем посмотрим, стоит ли в гостиной чайный поднос. Я попросил миссис Суон принести его туда и оставить нас наедине.
Синара неохотно последовала за мужем. Вино, видимо, ударило ей не только в голову, но и в ноги — она изо всех сил старалась не пошатнуться, словно шагала по толстому слою ваты.
— Иди сюда, — позвал Мерлин, обнимая ее за плечи, — ты, по-моему, нетвердо держишься на ногах.
Поняв, что он надежно удерживает ее, Синара немного расслабилась: неприятные ощущения прошли.
Двойные двери гостиной были открыты, пропуская легкий ветерок. Неяркий отблеск свечей делал комнату еще уютнее и не прогонял ютившиеся по углам тени. Вечер выдался прохладным. Откуда-то доносились звуки музыки, веселая мелодия вальса.
— Хочешь танцевать? — спросил Мерлин. — Хотя мы не можем попасть на бал к соседям, попробуем по крайней мере повеселиться на свой лад.
И не дожидаясь ответа, обнял ее за талию и нежно сжал тонкие пальчики. Синара не нашла в себе сил противиться, когда Мерлин закружил ее по комнате. Она обнаружила, что он, несмотря на хромоту, был превосходным танцором. Синара словно оторвалась от земли, ощущая себя легким перышком в руках мужа. Его глаза мерцали теплом и нежностью, и она не могла отвести от них взгляда. Музыка не кончалась, и они все кружились, и Мерлин ни разу не наткнулся на стул.
Когда же наступила тишина, Мерлин расхохотался:
— Знаешь, я никогда еще не получал такого удовольствия от танца! Не нужно вести светскую беседу с прыщавой дебютанткой, и здесь нет титулованных вдов, ястребиным взором высматривающих выгодных женихов для своих дочерей и внучек.
— Ты несправедлив, — упрекнула Синара, — ведь балы устраивают с единственной целью — помочь молодым людям сделать выгодную партию.
— Но у тебя ведь не было этой проблемы, верно, дорогая?
По-прежнему не выпуская ее руки, он медленно притянул Синару к себе, глядя в любимое лицо. Нежность в этом взгляде заставила ее задрожать от желания. Как ей хотелось ответить ему такой же нежностью, но Синара слишком остро ощущала близость его тела. Мерлин излучал тепло и силу, и руки Синары, сами собой взлетев, опустились на его плечи. Так легко прижаться к нему, позволить унести себя далеко-далеко…
Теперь муж был совсем рядом, а губы почти касались ее губ. Когда музыканты снова заиграли, Мерлин властно сжал ее талию, и волшебство началось снова. Синара плавала в облаках, восхитительно-легких, словно взбитые сливки. Когда вальс кончился, она почувствовала разочарование.
— Истинная леди никогда не должна танцевать больше двух раз с одним партнером, — мечтательно прошептала она, видя лишь его чувственные губы.
— НЕЗАМУЖНЯЯ леди, — поправил он. — Я бы не прочь протанцевать с моей женой хоть весь вечер, если она, конечно, окажет мне такую честь.
— Большинство джентльменов не любят танцевать со своими скучными старыми женами.
— Ты не скучная, и никогда такой не будешь… пока твои губы сохраняют этот колдовской изгиб.
Наклонив голову, он обвел языком контуры ее рта. Безумное возбуждение, охватившее Синару, растопило сопротивление. Теплые нежные губы дарили сладость, язык, словно искусный в любви соблазнитель, легко зажег пламенем желание. Утонченная пытка, казалось, длилась целую вечность, заставляя стремиться забыть, покончить со всем, что их разделяло, с радостью отдаться мужу. Синара хотела этой близости, НУЖДАЛАСЬ в ней, словно только она могла заполнить пустоту, изводившую с той самой ночи, когда он сделал ее своей.
Синара, вздохнув, прижалась к мужу. Его поцелуи опьяняли больше, чем вино. Она не могла насытиться ласками этих губ, языка, затягивающих ее в водоворот оглушительного экстаза.
Мерлин медленно поднял голову, изумленно уставился на жену, с бесконечной нежностью распустил ее тщательно уложенные волосы, погладил золотистые пряди.
— Мы не должны, — начала Синара.
— Должны, — перебил Мерлин, — единственное, что мы должны сделать и прямо сейчас.
И когда в окна снова ворвалась музыка, он подхватил ее на руки, понес по лестнице в ее спальню и положил на постель. Синара слабо запротестовала, но острое желание изведать все, до конца, не унималось, и его нельзя было заглушить. Если только не…
Синара не осмелилась додумать до конца, гадая, что сейчас творится в голове мужа.
Сбросив фрак и жилет, Мерлин зажег свечи на ночном столике и растянулся рядом с Синарой, обнимая ее за талию одной рукой и поддерживая голову другой. Он не отрывал глаз от ее лица: золотистые пряди, раскинувшись по подушке, словно излучали солнечное сияние. Синара выглядела бледной и испуганной, но Мерлин ощущал, что сумел пробудить в ней чувственность, окутывающую ее словно призывным ароматом, верный признак того, о чем, как он был уверен, она не имеет ни малейшего представления.
— Моя испуганная лань, — прошептал он, гладя длинную грациозную шею. Губы Синары по-детски дрогнули, и Мерлин, не выдержав, снова наклонился и поцеловал ее. Под его прикосновением она открылась, словно прекрасная раковина-жемчужница, и он ощутил, что вот-вот утонет в собственном желании. Если бы он мог сделать ее своей, по-настоящему своей! Ведь Мерлину нужна была не случайная ночь наслаждений, омраченная сознанием, что ее любовь ему не принадлежит. Но если тело Синары отвечало с такой страстью, может, и сердце скоро распахнется для него?
Стараясь уверить себя, что этот день обязательно настанет, Мерлин не отрываясь пил сладость ее губ. Неужели Синара не понимает, как действует на него ее прикосновение, когда нежные пальчики осторожно проводят по его спине. Знает ли она, что делает?
Мерлин поднял голову, долгим взглядом окинул лицо жены. Она, казалась погруженной в магический волшебный туман очарования. Упругие полные груди под облегающим корсажем серого платья манили, звали дотронуться…
Мерлин завел свои руки за спину жены и быстро расстегнул ряд крохотных пуговичек на лифе. Она не пыталась противиться, и кровь тяжелыми толчками забилась у него в висках. Мерлин осторожно спустил с плеч жены сначала платье, потом отделанные кружевом бретельки сорочки. Кремово-розовая кожа поблескивала атласом, и Мерлин, будучи не в силах сдержаться, провел языком по шее, сгорая от нетерпения узнать на вкус каждый дюйм этой нежнейшей кожи. Синара, потеряв голову, беспокойно заметалась под ним. Мерлин прижался губами к затемненной ложбинке между грудями и окончательно обезумел.
«Теперь возврата нет, — думал он, сжимая соблазнительный холмик, прикусывая твердый камешек соска.
… Неужели любимая тоже в тисках этой упоительной пытки?»
Мерлин впился ртом в ее груди, и Синара поняла, что больше не в силах вынести блаженной муки. Восхитительные волны наслаждения распространялись по телу, и она с трудом сдерживалась, чтобы не застонать. Он точно знал, что делать, чтобы терзать ее ошеломительными ласками, доводить до безумия. Как она могла сохранить хоть каплю достоинства?
— Не нужно упорствовать… пусть это произойдет, — пробормотал он ей на ухо. Теплое дыхание защекотало кожу, и она едва не хихикнула, но вместо этого из горла вырвался тихий стон. Мерлин не спеша провел рукой по животу, слегка сдавил заветный холмик между ног, начал ласкать его через одежду, и ощущение это было гораздо более возбуждающим, чем если бы он коснулся обнаженной плоти.
Синара извивалась, вся во власти предвкушения. Ей казалось, что Мерлин слишком неуклюже возится с одеждой, и она сама помогла мужу стащить платье, нижние юбки, корсет и сорочку. Теперь на ней остались лишь чулки и кружевные подвязки. О, как все горит, какое страстное желание охватило ее!
Синара широко раскрытыми глазами наблюдала, как муж нетерпеливо сбрасывает свою одежду, восхищаясь широкими загорелыми плечами, мускулистыми руками с гладкой кожей, островками темных волос на груди, и потом… потом он снял остальное… Сильные узкие бедра, стройные ноги…
«Он прекрасен, — думала Синара, — этот мужчина мог бы послужить моделью великому Микеланджело».
Одним грациозным движением Мерлин оказался на кровати. Синара заметила на его бедре белый полумесяц шрама и осторожно коснулась его.
— Подарок французского солдата под Ватерлоо, — мрачно пояснил Мерлин.
— Очень болит?
— Нет, только в сырую и холодную погоду. Из-за этого я слегка хромаю. Он не вызывает у тебя отвращения?
— Нет… — пролепетала Синара, не решаясь признаться, насколько привлекательным находит мужа.
Мерлин прижал жену к себе. Его кожа была гладкой и горячей, сердце тревожно билось возле ее сердца в такт настойчивой дрожи в потаенном местечке между ног Синары, начавшейся, когда их тела соприкоснулись. Он со странным почтением взял в руки тяжелые груди, сначала одну, потом другую, заставив кончики холмиков туго сжаться и затвердеть. Чувствует ли он, как страстно она жаждет его прикосновения? Она совершенно потерял стыд!
Перекинув ногу через его бедро, Синара потерлась о пульсирующее доказательство его желания. Почему-то теперь все это казалось очень естественным, хотя не утолило ее голода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42


А-П

П-Я