Вслед ему неслось:
– …Кряква крысе кровожадной – крах кромешный…
Замолчи… Замолчи, замолчи! Донован бросился вперед.
Он шел напрямик, не разбирая дороги, через анфилады комнат, через завалы протухшей бумаги, гнилой тряпья, ржавого железа, битого стекла, развороченных, смятых, словно они побывали под прессом, приборов и механизмов, назначение которых сейчас невозможно было определить – дикая смесь контуров псевдоприсутствия, частей роботов, биоэлектронного оборудования, транспортных средств, пересыпанная мелкими деталями и залитая разложившейся слизью биоэлектронного наполнителя. Он не помнил, сколько времени так шел не останавливаясь, не обращая внимания ни на что. Уже притупилось в памяти, куда он шел и что здесь искал… И тут перед ним открылся хорошо освещенный зал, широкий, но с низким потолком, закопченным, покрытым, как гусиной оторопью, каплями воды. Донован остановился.
Это был генераторный зал. У пульта синтезатора, спиной к Доновану, на косоногом стуле в грязном, пятнами, словно жеваном комбинезоне сидел Кирш.
Вот и встретились, почему-то совершенно спокойно подумал Донован. Кирш чуть заметно покачивался, словно был вдребезги пьян, и что-то монотонно бормотал. Вот как мы встретились… Донован смотрел ему в трясущийся затылок и чувствовал, как в нем снова начинает закипать злость. К этому человеку. Некогда его другу.
– Кирш, – тихо окликнул он.
Жалобное нытье оборвалось. Кирш застыл Мгновенье он сидел так, сжавшись в судорожный комок, затем вскочил. Стул полетел в сторону загрохотал, и Донован увидел, что на него, медленно разрастаясь, движется святящееся, перемигивающееся снежное облако.
Ах, ты!… Ярость ударила в голову, и Донован прыгнул. Вперед, в сторону и к Киршу. Облако осталось сбоку и сзади, а прямо перед собой он увидел Кирша – небритого, сгорбленного, трясущегося и, не размахиваясь, ударил. В лицо – грязное, липкое от холодного пота…
Он постоял над распростертым телом, отдышался, затем перешагнул через него и подобрал отлетевший в сторону арлет. Единственное оружие, от которого не спасает силовое поле защитного шлема… Донован вздохнул и переломил арлет. Указатель заряда стоял ровно посередине шкалы. Где же ты его достал, Кирш? Ведь на всех синтезаторах на его производство наложено вето… Пятки болели, будто их били бамбуковыми палками (это прыжок, подумал он), а левое плечо занемело и покалывало. Зацепило-таки облако. Он положил арлет в карман и принялся усиленно массировать плечо. Кто же мог ожидать от тебя такой прыти? Донован поднял кособокий стул и сел. Именно такой…
Кирш все еще неподвижно лежал на полу. Донован огляделся. Синтезатор был разворочен, все рубильники, клавиши, кнопки выдраны из своих гнезд с корнями, ни одного целого стекла, ни одного целого экрана… Сбоку на панели виднелся желтый кристаллический потек кислоты, а на полу, на том месте, куда она стекала, вздувшиеся пузыри жженого бетона.
– Вставай, – сказал Донован.
Кирш не шевелился.
Тогда Донован, кряхтя от боли, встал, приподнял Кирша под мышки и прислонил к стене. Голова Кирша свесилась.
Донован нашел под пультом синтезатора баллон с водой и, открыв вентиль, начал лить воду на голову Кирша.
– Я в сознании, – тихо сказал Кирш.
Вода все лилась. Кирш открыл глаза и поднял голову.
– Я в сознании, – громче повторил он, – и даже его не терял.
– Жаль, – Донован бросил баллон на пол. – Для всех было бы лучше…
– Ты не галлюцинация? – спросил Кирш. – У меня в последнее время часто…
Он потрогал подбородок.
– Впрочем, нет. Давно прилетели?
– Давно… – Донован снова сел на стул. – Вчера.
– А-а…
Они помолчали.
– Ну, здравствуй, Кирш.
– Здравствуй, Донован. Айю видел?
Донован кивнул. Что же тебя спросить, мучительно думал он. Что? Столько было вопросов…
– Давно… все это началось?
– Давно… Не помню. Сейчас что – день?
– Убитых… Сколько убитых?
– Н-не знаю.
Снова воцарилось молчание.
– Понимаешь, – сказал Кирш, – я думал: ну, будут убитые, немного, без этого ведь нельзя, но потом кто-то кого-то возьмет в плен, кто-то победит… Появятся лидеры, все прочее…
Внутри у Донована что-то оборвалось. Последняя призрачная надежда… Ему стало жутко и в то же время бездонно-тоскливо. Почти нереальная надежда, что все-таки Кирш не имеет к этому никакого отношения, рухнула. Рухнула так же беззвучно и страшно, как обрушивались остовы домов под лучами интеграторов, – первое, что увидел Донован с орбиты.
– Все-таки это ты, Кирш…
Кирш сник.
– Знаешь, я много думал. Я всегда был дилетантом. Раньше – как поэт, теперь – как вершитель чужих судеб…
– Я, я, я! – заорал Донован. – Все я! Устроил бойню, а думаешь только о себе! Зачем ты это сделал? Заруби на носу: если теория не гуманна – она абсурдна!
Кирш отвел глаза в сторону.
– Читайте еженедельник Комиссии по вопросам внеземных цивилизаций, – пробормотал он.
Донован внимательно посмотрел на него.
– Ты пьян?
– Нет. Нечем… А хорошо бы. И гитару… Побренчать, как ты говоришь. – Кирш негромко продекламировал: – «В жизни мужчинам немало дано: богом – женщина, чертом – вино. Но женщин желанней, хмельней вина есть для мужчин – война». – Он посмотрел на Донована. – Нет, это не я. Это Киплинг.
– Бренчал бы у чьей-нибудь юбки, а сюда бы не лез! Вершитель судеб, черт тебя побери!
Кирш устало прикрыл глаза.
– Ты знаешь, у меня как-то было желание покончить с собой, – сказал он спокойно. – Убей фашизм в себе самом… – Он усмехнулся. – Хорошо звучит, а? В себе самом…
– Для этого ты и нацепил на голову шлем защиты? Не смеши. Мы с тобой не на театральной сцене.
– В том-то и дело. Мне порой кажется, что все это сон. Кошмарный сон. Хорошо бы проснуться… И в этот момент в кармане Донована запищала рация.
– Донован! Донован! – звал Ратмир. – Вы нашли Кирша? Где вы? Тут кибер, я через него слышу, как вы разговариваете!
Донован опустил руку в карман и щелкнул клавишей. Затем встал, подошел к пульту и отключил передатчик.
– Это кто? – равнодушно спросил Кирш. – Начальник экспедиции?
Донован не ответил.
– Понаехало шишек, руководителей, начальников… Кирш вздохнул. – Ничего, разберутся.
Он вытер мокрый лоб, чтобы вода не капала на глаза.
– Понимаешь, – сказал он, – вся беда в том, что для них это просто игра. Не больше и не меньше.
Донован поднял с пола баллон, закрутил вентиль и поставил его у стенки синтезатора.
– Благодетель человечества, – горько сказал он. – Ты приговорил этот мир к самоубийству, и тебе еще мало. Хочется, чтобы все было красиво, с пафосом…
Краем уха Донован услышал за стеной зала какую-то невнятную возню, быстрый топот босых детских ног. На мгновенье в коридоре притаились, затем блеснула вспышка, кто-то захохотал, снова побежал, шлепая босиком по цементному полу, и в зал стремглав влетела Айя.
Донован остолбенел.
– Ты что тут делаешь? Почему ты здесь, я же…
Он осекся. Вслед за Айей в зал ворвался человечек с интегратором наизготовку. Он остановился ослепленный светом, а затем увидел Айю.
– Ага! – победно закричал он и нажал на спуск. Донован бросился к Айе и дернул ее за руку.
Хлопнула неяркая вспышка. На миг его окутал радужный туман, затем в шлеме щелкнуло реле, туман сразу же исчез, и Донован увидел, что лицо у человечка начало вытягиваться. Он растерянно опустил интегратор. Сзади за спиной заливисто хохотала Айя.
У Донована задергалась щека. «Это хорошо, что у меня на голове шлем, – подумал он. – Я ведь както об этом забыл». Он шагнул вперед, ухватился за ствол оружия и, вырвав его из рук человечка, зашвырнул под синтезатор.
– Вон! – заорал он, повернул человечка за плечи и дал пинка. – Мерзавец! Чтоб духу твоего здесь не было!
– Ты что? – возмутилась Айя. – Донован, как ты мог? Ведь мы просто играли!
Донован подошел к ней, осторожно потрогал ее волосы. Губы его дрожали.
– При чем тут он? – спокойно сказал Кирш. – Если уж кого по морде, так это меня.
Донован молча взял Айю на руки, перенес к стулу и посадил.
– Донован, как же это ты? – тихо спросила она, глядя ему в глаза. – Что с тобой, тебе плохо, да?
Он снял с себя шлем, надел ей на голову и наглухо застегнул.
– Не снимай его, пока я не разрешу.
– Зачем? Это что – новая игра?
– Нет. Но так надо.
– У-у, я тогда не хочу! – закапризничала Айя. – Он большой и болтается на голове.
– Ничего. Это ненадолго. До вечера.
Айя недовольно сморщила нос.
– Да… Ты на всех будешь так надевать? – саркастически усмехнулся Кирш.
Донован подошел к Киршу, взял его за ворот комбинезона и рывком поставил на ноги.
– Послушай-ка, ты… – выдавил он и оттолкнул Кирша к стене. – Ты хоть понимаешь, что ты здесь натворил?
Кирш отвел глаза.
– Да, – сказал он. – Я научил их убивать.
– Кто, кто дал тебе на это право?!
– Риторический вопрос. Никто не может дать такого права.
Он впервые посмотрел прямо в глаза Доновану, и на его лице резко обозначились скулы.
– Да, я научил их убивать друг друга! – почти выкрикнул он. – Я рассказывал им о штыковой атаке, об окопной войне, о партизанах… Я демонстрировал им действие мин, гранат, противотанковых ружей, интеграторов, деструкторов…
Не отрывая взгляда от Кирша, Донован нащу-
|пал в кармане арлет и вытащил его. Кирш это видел, но даже не пошевельнулся, только чуть побледнел и продолжал говорить.
– Я рассказывал им, как сквозь эту мясорубку войн человечество шло вперед. Понимаешь, ВПЕРЕД!!! Сквозь боль, слезы, кровь, смерть… Я хотел, чтобы они это поняли. Не только посмотрели, но и поняли!…


(« – Ты болен, – сказал Аол»).


…Что пройдя через все это, мы стали теми, кто мы есть. Мы стали ценить то, что мы есть. Потому, что мы сумели порвать этот порочный круг войн, найдя путь из него. И этот путь – прогресс!…


(« – Ты заразен, – сказал Аол»)


…Но они не поняли. Они не поняли, зачем им этот путь, когда и без него хорошо. Они даже не захотели понять, потому что не захотели думать! У них на уме только одно: играть, играть, ИГРАТЬ!!!


(« – Ты заразил меня, – сказал Аол»)


…И тогда я построил им этот город и сказал: вот вам место для игры. Воюйте!
– Все, – оборвал его Донован. – Я думаю, ты все сказал.
Он закрыл арлет. Кирш, не отрываясь, смотрел на него. Тогда Донован медленно, как на дуэли, поднял арлет на уровень глаз и нажал на спуск. Кирш даже не сделал попытки отойти в сторону. Он так и остался, прислонившись к стене, ждать медленно ползущее к нему, переливающееся искрами, как снег на солнце, смертоносное облако.
«Ну уйди же, уйди!» – кричало все в Доноване, но Кирш не ушел. Облако достигло его, впиталось в тело, и только на комбинезоне еще мерцали перемигивающиеся искорки. Губы Кирша конвульсивно дернулись, видно, он хотел что-то сказать, но только улыбнулся устало и вымученно.
Затем лицо его стало стекленеть, будто покрываясь глазурью.
Ведь ты все врал, подумал Донован и мешком опустился на пол. Ты все врал! Специально, цинично, боже мой, до какой степени цинично!… Чтобы я смог нажать на спуск.
Кирш постепенно исчезал, становясь прозрачным.
– Дылда! – возбужденно закричала Айя. – Это что, новая игра?
Она вскочила со стула и радостно захлопала в ладоши.
– Как красиво, Донован! Я тоже хочу так!
И тут в зал вбежал Ратмир. Он увидел Донована, Айю и, надсадно дыша, остановился.
– Ох! – облегченно выдохнул он. – Я уже думал, у вас что-то стряслось. То было слышно, а то вдруг раз – и как в воду…
Он снова обвел взглядом зал, посмотрел на сидящего на полу Донована, и его охватило смутное беспокойство.
– А где Кирш?
Айя засмеялась.
– Он спрятался. Они с Донованом играли, и Донован его спрятал!
Донован неподвижно сидел на цементном полу, вокруг него разводами стояла сизая вода. Ратмир медленно, с тяжелым предчувствием, встал и подошел к нему.
– Где Кирш?
Донован выронил на пол арлет. Он со стуком ударился об пол, и на маслянистой воде дрогнули круги.
– Нет его, – сказал Донован. Ратмир нагнулся и поднял арлет.
– Малышев, – глухо, неумело, непривычно для самого себя сказал он, – я объявляю вас арестованным.
– Хорошо, – свистящим шепотом ответил Донован и встал.
Все вокруг словно изменилось, стало более рельефным, почти осязаемым. Он потрогал стену, где стоял Кирш, и она пылью начала осыпаться под его пальцами.
Так и нужно было, жестко подумал он. За всех человечков. В голове было необычно ясно и трезво. Только так. И совесть меня не будет мучить.

5

Сквозь тревожную дрему Донован слышал, как за стеной кто-то монотонно и надоедливо бубнит. Не можешь ты ничего слышать, уверял он себя. Часа два назад, когда они подъехали к куполу, поставленному еще вчера Ратмиром и Феликсом рядом с Деревней, Ратмир собственноручно запер этот отсек на межмолекулярный замок… Не можешь ты ничего слышать. Он очнулся од дремы, открыл глаза и стащил с головы шлем волновой психотерапии. Дверь в рубку была приоткрыта, и оттуда доносился неторопливый разговор. Похоже, Ратмир докладывал на корабль о положении на Сказочном Королевстве.
Ратмир … Дело в том, что законы развития нашего человеческого общества, тем более в том жестоком виде, в котором их пытался приспособить здесь Кирш, неприемлемы для Сказочного Королевства. Несмотря на внешнюю схожесть человечков с нами, физиология, психология и, естественно, вытекающая из этих факторов личная и общественная жизнь человечков в корне отличны от наших, что и приводит к несовместимости и неприменимости законов развития нашего общества по отношению к данной цивилизации.
Нордвик. В каком плане вы тогда расцениваете действия Кирша?
Ратмир. Я считаю, что его действия на Сказочном Королевстве следует расценивать так же, как расценивает человечество эксперименты фашистов, прививавших людям болезнетворные вирусы. Гадко, мерзко и дико. Все, что здесь пытался внедрить Кирш, похоже либо на дремучую глупость воинствующего фанатика, возомнившего себя неким новым миссионером-проповедником земной цивилизации, действующим по иезуитскому принципу «цель оправдывает средства», либо на откровенный циничный садизм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9