Может быть, поэтому осаду кладбища даже чудины вели неуверенно, и несколько выстрелов, произведенных Лисовином из самострелов поверх голов нападающих, быстро охладили их воинский пыл. Привыкшие подчиняться одному военачальнику, чудины тушевались, боялись лезть первыми на рожон и явно ждали команды.
Гвинпину было поручено насобирать на кладбище хвороста, быстро разжечь яркий костер и следить за тем, чтобы нападающие не подобралась слишком близко к их передовым позициям. В этом случае он должен был предупредить друида и Ралину «самым идиотским криком, на какой ты только способен». Собственно говоря, единственной передовой позицией их маленького отряда была сама друидесса, которая спешно сотворяла между ладоней огненные шары размером с яблоко и ловко метала их в ближайших врагов. Лисовин несколько раз выстрелил из собственного лука, но высокая трава скрывала чудинов, и он экономил стрелы. Вид у Лисовина был довольно мрачный, возможно, из-за того, что пока он не принимал активного участия в бою – меч друида и короткий топорик до сих пор бездействовали. Гвинпин усердно раздувал пламя, потому что старые ветки, Бог весть откуда взявшиеся на кладбище, раскинувшемся посреди ровного поля, были сырые из-за недавнего очередного дождя. С каждой минутой выражение лица друидессы становилось все более озабоченным, Лисовина – мрачным, а выражение своей физиономии Гвинпин по понятным причинам видеть не мог. Наконец огонь лизнул шалашик подсохших веток, и пламя ярко вспыхнуло в ночи под одобрительное ворчание старой друидессы. Ралина с необычной для ее преклонных лет резвостью подскочила к огню и вдруг сделала то, что Гвинпину показалось невероятным, так что он даже попытался протереть глаза своими куцыми крылышками.
Встав перед огнем на колени, друидесса выкрикнула какую-то непонятную фразу. Дым от костра и верхняя часть пламени сразу покрылись черными седыми клочьями, словно в огонь невесть откуда попала древесная смола. После этого друидесса провела ладонью над огнем, будто согревая ее, и вдруг резко сунула руку в костер. Гвинпин даже зажмурился, словно ему самому сунули в костер нос или крыло. Но ничего не произошло, вернее, произошло, но вовсе не то, чего ожидала кукла. В руках Ралины, которые были целы и невредимы, теперь пульсировал небольшой яркий сгусток чистого светлого огня, который она тут же принялась всячески мять и массировать. Было такое впечатление, что друидесса лепит снежок, только вместо зимы был вечный май, а вместо снега – огонь. От огня у старой друидессы светились ладони, но это продолжалось недолго – Ралина размахнулась и сильно швырнула огненный мячик за пределы кладбища, туда, где над травой поднялся силуэт какого-то неосторожного воина. Там тут же вспыхнул огонь, раздались крики боли и проклятья, и затем все стихло. Только огонь не погас и, не спеша, разгорался, медленно пожирая цветы и траву. Конечно, чудины остались живы, во всяком случае, большинство из них, но вид летящей прямо в них шаровой молнии, брошенной страшной и грозной колдуньей, заставил их быстро отступить. Следующие несколько шаров уже гораздо меньшего размера разлетелись веером вокруг передних могил, и чудины затихли, видимо, совещаясь между собой.
Ралина ползком подобралась к Лисовину, застывшему у каменной плиты таким же каменным изваянием стрелка из лука, изготовившегося к бою, и подмигнула друиду.
– Ты не видишь зорзов?
– Нет, госпожа, – почтительно отозвался друид, который и на поле боя не мог избавиться от поклонения своей властительнице. Это была желчная мысль Гвина, и друидессе пока не удалось ее прочитать. Во всяком случае, она не обратила на куклу никакого внимания, кроме того, что завела руку за плечо и, щелкнув пальцами, указала Гвиннеусу на затухающий костер. Тот поспешно принялся подбрасывать ветви, стараясь держаться от огня подальше.
– Может быть, сделаем вылазку, госпожа? – предложил Лисовин.
– Хороши мы будем в атаке, – усмехнулась друидесса, – одинокий лесовик и вздорная старуха! От такой компании чудины будут бежать до самых своих озер.
– Зорзы могут применить магию, – заметил друид. – Скоро им надоест бездействие их союзников, и они сами вступят в бой.
– Ты что-нибудь знаешь о магии зорзов? – сухо осведомилась друидесса.
– Нет, госпожа, – виновато пробормотал Лисовин.
– Вот и я тоже, – кивнула старуха. – А посему будем пока отбиваться, как можем, а если ничего уже не удастся поделать дальше, я выращу огненный круг. Против него вряд ли какая магия поможет, даже и самих друидов – от смерти спасет, а совладать – не совладает.
– Пока только ты и сражаешься, властительница, – виновато сказал Лисовин.
– Погоди, дойдет и до тебя очередь, – предупредила друидесса. – Давай, пока держи их под своим луком, а я займусь кругом. Вынимать каждый раз столько энергии огня у меня скоро не хватит сил. Пусть уж лучше он сам себя питает. Следи за чудью в оба!
Она ползком добралась до Гвиннеуса, который при ее приближении с утроенной скоростью стал забрасывать в гудящее пламя корявые ветки, и, оценив его усердие, одобрительно хмыкнула.
– Недурно, сударь, весьма недурно. А теперь перестань кормить огонь, он у тебя уже и так вполне сносный. Слушай меня внимательно: сейчас будешь мне помогать. А пока я буду готовиться, найди мне тут одну вещь. Сейчас я тебе объясню.
И она наклонилась к кукле и что-то быстро ей зашептала туда, где по логике вещей, у птиц должны быть уши, даже если эти птицы и сработаны из первоклассного дерева крепких пород.

«Вот интересно, все-таки, долго мне еще придется мерзнуть в этих окаянных чащобах?» – спросил сам себя высокий друид, наваливая сверху на свое логово настоящий ковер из веток и сучьев, покрытых листвой и хвоей. После долгих мытарств он таки нашел себе убежище, нечто вроде медвежьей берлоги. Если только здесь могут быть медведи, что для острова, как искренне надеялся Ткач, маловероятно. Зато здесь было легче спрятаться от пронизывающего весь лес уже второй день холодного дождя. Однако ночью теплее не стало – ночевал долговязый все равно под открытым небом. Несколько раз Ткач заставлял себя отправиться к берегу моря, там, где Ивар, по его словам, спрятал лодку, способную выдержать плавание до материка.
Один раз он даже разыскал эту лодку, но зуд звериного любопытства к происходящему на острове пересилил терзания плоти, и Ткач только тщательнее ее перепрятал – на черный день и на всякий случай, как любил говаривать друид в свои лучшие времена. Сначала он, конечно, попытался подлезть под лодку, чтобы хотя бы ночевать под ее защитой от ночного ветра и студеных дождей, и даже разок попытался под ней спать. Но от днища так густо и мерзко несло пахло гнилыми водорослями, тиной и еще какой-то, более животной гадостью, было настолько сильное ощущение, что под одной крышей с ним здесь кто-то разлагается, чуть ли не живьем, что Ткач немедленно покинул это, на первый взгляд, надежное укрытие и вновь поплелся в постылый и мокрый лес кормить комарье. Последнее обстоятельство докучало ему едва ли не больше всех остальных неприятностей, но он боялся разводить костер, опасаясь друидов. Раза два подкравшись к Домашнему озеру и наблюдая за избушкой, он убедился, что кто-нибудь из друидов постоянно находится в отлучке, а значит – бродит где-нибудь в лесу и запросто может наткнуться на дым от его костра. Ткач не очень уверенно чувствовал себя в лесу, в прежние времена он во всем полагался на Рябинника – тот был опытным лесовиком. Но душа Рябинника уже давно покоилась в мире ином, и приходилось как-то выкручиваться самому. Впрочем, Желтый друид был уверен, что развязка этого кровавого клубка близка, и каждый день может случиться что-то, что изменит ситуацию в корне. Вот тогда-то он, Ткач, из гонимого и бездомного грязного бродяги, которого друиды спят и видят, как порубить на кусочки, может вполне превратиться в хозяина положения. Нужно только правильно выбрать момент своего появления на этой порядком опостылевшей ему лесной сцене. И Ткач вновь и вновь откладывал бегство с проклятого и ненавистного ему острова, подчиняясь безошибочному инстинкту игрока, для которого зачастую важен даже не выигрыш, а сам процесс.

– Скорее всего, кто-то из зорзов проследил пути твоей души из их подземного логова, – спокойно сказал Шедув в ответ на расспросы Книгочея, которым сегодня, кажется, не будет конца. – Только так я пока могу объяснить столь быстрое появление их разведчика. Хотя магия зорзов мне и неизвестна, вряд ли они способны свободно перемещаться с земли в Посмертие и обратно. Это было бы уж слишком, даже для Птицелова.
– А сколько времени им потребуется, чтобы прийти сюда по горячему следу?
Книгочей успокоился только сейчас, поняв, что его вины в случившемся нет, да и ничьей вины вообще. Иначе зачем бы им с Шедувом быть здесь?
– Этого не может предсказать никто, – поджал тонкие губы отпущенник. – День, час, мгновение – все возможно.
– След не может оказаться ложным?
– Может, – на миг задумался отпущенник. – Но тогда они придут вновь. Вообще-то я думаю, что они уже идут. Поэтому будем просто ждать – что нам еще остается?
– Они попытаются прорваться на паром, Шедув?
– Теперь уже нет, друид, – улыбка отпущенника была по-восточному тонкой. – Теперь они будут захватывать весь паром.
– Гар этого не допустит, – убежденно сказал Книгочей.
– Без нас ему не устоять, – покачал головой Шедув. – Смотри – подходят новые страдальцы. Хотя, похоже, это и есть наши гости. Ого! Смотри!
Книгочей выглянул из-за борта причала, за которым прятался от жестокого суховея, швырявшего в лицо тучи песка, и похолодел. Вдали из песков выходила длинная вереница людей. Это были именно люди, из плоти и крови, и на бесплотные души они походили менее всего.
В скором времени зоркий Книгочей смог различить черты лиц и детали одежды. А Шедув, казалось, просто пронзал взором небеса, вплоть до горизонта: пока Книгочей всматривался в пришельцев, отпущенник тихо рассказывал ему, на кого нужно обратить особенное внимание. Прежде всего, он выделял взором не вооруженных – этих в колонне хватало, и с копьями, и с луками, и мечей было предостаточно. Опасны были, прежде всего, идущие налегке – зорзы или кто-то другие, полагавшиеся не на силу оружия, а на всесильную магическую мощь.
– Обрати внимание, – советовал отпущенник, всматриваясь в быстро движущийся отряд зорзов. – Вооруженные – все в коротких одеждах, приспособленных к быстрым движениям. Невооруженные – в длинных плащах или же балахонах.
– У этих руки свободны, – подметил Книгочей, и Шедув одобрительно кивнул.
– Будем ждать на причале? – предложил Патрик.
– Нет, на этот раз придется уходить на паром, – отпущенник почесал подбородок, что, как уже заприметил друид, всегда было у восточного человека признаком серьезной задумчивости. – Только бы Гар успел на подмогу.
Шедув привстал из-за парапета, морщась от песчаного ветра, и приложил круглую маленькую ладонь ко лбу. От быстро темнеющей линии, где сходились волны желтой реки и набухающее грозой небо, медленно шел паром. Он был пуст, как и полагалось на обратной дороге, но все равно шел слишком медленно. Шедув опустил руку, огляделся, затем быстро подошел к ступеням причала и выхватил свой длинный узкий меч, тускло сверкнувший на воздухе серебром. Три коротких удара перерубили верхние ступени, и Шедув вместе с подбежавшим на помощь Книгочеем расшатал вросшие в песок доски, после чего оттолкнул их от причала. Ступени сложились пополам и так и замерли, слабо раскачиваясь на песке. Теперь защитники причала были на высоте.
– Когда подойдет паром, если я буду… занят, крикни Гару, чтобы не приставал к причалу ни под каким видом, – процедил сквозь зубы отпущенник – вокруг в воздухе кружилась песчаная взвесь.
– А чем буду сражаться я? – крикнул друид ветру. Надежда на два меча, доставшиеся им в прошлой схватке, истаяла так же быстро, как и сами клинки. Оружие посланника зорзов после его гибели тут же исчезло прямо на глазах весьма огорченного этим Книгочея.
– Возьми любую доску и прикрывай мне спину, – ответил Шедув. – Сталкивай их с причала. Если же они все-таки залезут, тут тебе и оружие, просто не зевай!
«Легко сказать – не зевай», – проворчал про себя Патрик. Но ничего не оставалось делать. Он примерился выдернуть из ограды очередную доску, когда увидел торчащий из земли стальной штырь, намертво прикрученный толстой проволокой к одной из опор причала. «Вот и зуб» – обрадовался он, свесился с платформы и принялся раскручивать проволоку. Через минуту он понял, что его пальцам с ней не совладать. Тогда Патрик закрыл глаза, сосредоточился и произнес заклятие роста. Почувствовавший магию отпущенник обернулся и увидел, как мертвая, струганная доска, к которой был прикручен штырь, начала разбухать, шириться, из нее просочились струйки воды, и проволочные тиски, лопнув, стали расползаться в разные стороны. Через минуту в руках у Книгочея была вполне приличных размеров стальная пика с тупыми концами, зато достаточно тяжелая. Отпущенник проворчал что-то одобрительное, упер меч в дощатый пол рукоятью вниз и, склонившись, обхватил ладонями лезвие. Затем он несколько раз провел руками вдоль клинка вверх и вниз. Когда Шедув опустил руки, Патрик увидел проступившую на серебристом лезвии меча замысловатую вязь черных листочков и сидящих на ветвях невиданных хвостатых птиц, сцепившихся друг с другом клювами. Отпущенник проследил взгляд друида и улыбнулся.

В саду моей души переплелись цветы и листья,
И птицы пьют росу, но не поют.
Боятся ночи…

– Ну, положим, это ты загнул, – улыбнулся Книгочей в ответ. – До ночи еще далеко.
– Зато до смерти близко, – отозвался Шедув и махнул рукой. – Всего-то и дел – перейти на тот берег.
Книгочей посмотрел вдаль. Странное дело, ему показалось, что тот, дальний берег сегодня, вот только что, почему-то приблизился, все более удалясь от линии горизонта, и если хорошо приглядеться, теперь можно было даже рассмотреть его очертания, кое-где скрытые поднимающимися в небо дымами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52