Она в ответ глядела на меня в течение долгого бесценного мига, а затем перевела взгляд на свою королеву.– Итак, ты не сварливая женщина, – наконец, сказала Королева лейтенанту.Ее свита издала странный звук, скорее похожий на жужжание, чем на смех.– Ты мужчина?– Да, – сказал Хопфнер. – Но мы не все – мужчины. – Он сделал широкий жест по направлению к нам, стараясь, чтобы он получился медленный, широкий и не угрожающий.– Покажи мне, кто есть кто, – потребовала Королева.– Мужчины останутся около меня, женщины отойдут вон туда, – сказал он.Мы последовали его указаниям, а это означало, что нас было четыре и четыре. Мы полагали, что поскольку здесь был сильный матриархат, лучше всего сохранять равное число мужчин и женщин. Среди нас, кроме того, было четверо антропологов и четверо военных, но такое деление не сразу бросалось в глаза.– Почему главный – мужчина? – спросила Королева.– Мы делим между собой лидерство, мужчина и женщина.– У нас не так.Вокруг нас опять раздалось жужжание, прокатился шепоток, и принцы заерзали на своих подушках. Тогда Королева подняла руку, и мгновенно наступила тишина. Единственным человеком, который не шелохнулся во время этого обмена репликами, была девушка у ног Королевы.Лейтенант Хопфнер снова наклонил голову. Он знал, что ступил на шаткую почву, вторгшись на территорию антропологов.– Подойди ко мне. Сюда, – потребовала Королева, указывая на Хопфнера.Он на миг замешкался, и я шепнул ему:– Лейтенант, иди медленно. И подойди только к нижней ступеньке перед ее помостом. Дальше не иди, если она не прикажет.Он что-то буркнул в ответ и осторожно пошел по ступенькам. Когда он дошел до предпоследней ступеньки, он остановился. Он оказался между двумя старшими принцами, которые одновременно вскочили и коснулись его рук, показывая, что он должен стать на колени. Он неуклюже сделал это, показывая своей негнущейся спиной и висящими неподвижно руками, как ему неохота.Королева легко пробежала пальцами по его лицу, почти как слепая, рассматривая его кончиками пальцев. Ее руки подольше задержались на бороде и на морщинах вокруг глаз. Затем она легким толчком отпустила его. Принцы потянули его за одежду, и он, пятясь, сошел со ступенек.– Ты! – сказала Королева, показав в этот раз на меня.Увидев спектакль Хопфнера, я знал, что делать. Я медленно поднялся по ступеням, как танцор, а когда достиг верхней ступеньки, я упал на колени, но продолжал смотреть на Королеву.– Ты ведь танцуешь, сынок, не правда ли?– Немного, сэр. Это входит в наше обучение, народные танцы. Но ритуальные движения очень похожи в разных культурах. Мы обучались им в школе. Они значительно более плавные, чем армейские движения, но такие же точные. Лейтенант двигался, как агрессор, и Королева сразу это почувствовала. И что-то она нашла в его лице – возможно, возраст – что ей не понравилось. Я языком тела постарался показать свою верноподданность, приглашая ее к исследованию.Ну, ее пальцы легонько потанцевали по моему лицу. У нас в семье, между прочим, у всех тонкая кожа, и я на пятнадцать лет моложе лейтенанта, на двадцать лет моложе Доктора Эн-Джимнбо и немного моложе военного атташе. Культура эль-лоррийцев в некоторых случаях отдает предпочтение молодым, поэтому я, естественно, стал любимцем из нашей группы. Королева знаком предложила мне сесть у ее ног рядом с девушкой Линни.Затем Королева осмотрела по очереди каждого из нас, хотя ее расстроили бесшовные костюмы и озадачили металлические молнии и застежки.Лейтенант потом заметил, что похоже было, будто тебя ощупывает стая обезьян.Паула Сигман, наш антрополог номер два, поправила его.– Отряд, – сказала она.Хопфнер посмотрел на нее в изумлении.– Обезьяны ходят отрядами.Мы здорово посмеялись тогда, потому что, как заметил лейтенант, троги действительно были похожи на обезьян и они действительно были военными. Или вроде этого. Но это было уже потом, когда мы вернулись ночевать на корабль. Первые ночи на новой планете обычно полны таких грубых шуток и маленьких розыгрышей. Я думаю, нам необходимо посмеяться, чтобы прийти в себя.– Ты говоришь, это было потом, Аарон. А что еще произошло в комнате Королевы? Были еще развлечения? Отдали ли вы подарки?– Мы не привезли подарков, потому что изучение записей показало, что у эль-лаллорийцев нет обычая делать подарки. За исключением оплакивания в Залах, они редко обмениваются деньгами или подарками. Они, скорее, платят за все посредством тщательно разработанной бартерной системы, а члены королевской семьи платят публичным прикосновением, валянием наедине и, в конечном счете, ребенком королевской крови в качестве подарка. Кроме того, в Центре Антропологии теперь считают, что подарки не следует делать.– Есть такое распоряжение? Я его не получал.– Не вполне распоряжение, сэр. Просто мнение, хотя со временем оно может стать распоряжением. Мы называем его Манхэттенская Политика. Недавнее Фондовое исследование показало, что такой обмен подарками, вроде покупки в древности острова Манхэттен на Земле, ведет только к недоразумениям, незаконным присвоениям и к плохим отношениям на многие годы.– Сэр, мне все это записывать?– Все это, Малкин.– Они угостили нас сладкими фруктами и пирожными, и бокалами медового вина. Оно было очень легкое. И каждого из нас снабдили парой подушечек, мы должны были лежать на них во время еды. Лейтенанту и его помощникам было, по-моему, не очень удобно, но мы, антропологи, чувствовали себя прекрасно, даже в своих дорожных костюмах. После того, как мы научились в джонге есть сырых червяков, стоя часами на раковинах, подушки и сочные фрукты были сплошным удовольствием. Я проходил тренировку с Доктором З. в джонге!Королева собственноручно очистила для меня сладости, напоминавшие виноград, но она позволила Линни поучить меня, как их есть. Если сразу укусить, в рот вытекает струя горечи, которую нельзя заесть даже следующей сладостью. Но если сначала покатать ягоду во рту, а затем слегка прижать губами, в рот потечет необычайно сладкий сок с привкусом сдобы. Этот виноград называется лоро-пае.Потом для нас пел принц Б'оремос. После трех или четырех песен я попросил показать мне инструмент. Это была плекта, по виду не очень отличающаяся от нашей мандолины, но с удивительно глубоким тембром. Я пробежал пальцами вверх и вниз по украшенному орнаментом грифу и в награду получил удивленную, застенчивую полуулыбку Линни.Осмелев, я спросил Королеву, могу ли я спеть для нее.– А что ты умеешь петь, небесный скиталец? – спросила она.– Я могу спеть одну-две ваших песни, моя Госпожа, – сказал я. На самом деле в моем репертуаре их было около тридцати, но в большинстве это были священные погребальные песни, они не подходили к случаю. – И много наших песен.Она подумала немного, потом сказала:– Я знаю все наши песни и мне совсем не интересно слушать их изо рта человека с неба. А какими песнями вы выражаете скорбь?– Мы поем разные песни, – сказал я, – и только немногие из них предназначены для скорби. Мы поем и о любви.– Что это за слово? – спросила она, потому что я произнес слово «любовь» по-английски, у них в языке нет такого слова.– Это похоже – и непохоже – на вашу ладанну.В комнате все затаили дыхание, и я подумал, не совершил ли я ошибку, произнеся слово-табу. Но на пленках не было записано ничего такого. Наверное, дело было не в нас, а в находящихся в комнате трогах.– Что ты, небесный путешественник, знаешь о ладанне? – спросила Королева.Я оглянулся на доктора З. Она сделала движение рукой, как бы предупреждая, чтобы я был осторожен.– Я знаю… – начал я, – я знаю, что это похоже и непохоже – на плукенну.Королева некоторое время хранила молчание, но заговорила Линни.– Есть сказание, одно из менее значительных, где идет речь об этой разнице, – сказала она. – Это было и не было, но однажды Королева захотела узнать, что лучше: быть вспаханной Обычным Плакальщиком, или быть засеянной принцем. Но она знала, что не было никого, кроме одного принца, уже завершившего свой год путешествий, кто мог бы прикоснуться к ней, не будучи сожженным от огня ее кожи. Тогда она легла на песок и велела волнам обмыть ее и загасить огонь. Ну, волны плескались о ее голову и плечи весь тот день, и весь следующий, но ее кожа была все еще горячей и сухой на ощупь. Тогда она зашла глубоко под волны. Между ее пальцами проплывали маленькие разноцветные рыбки, а морские раковины запутывались в длинных петлях ее волос. И все же кожа ее была сухая и горячая. Тогда она пошла все глубже и глубже, пока вода не смыла с нее кожу и волосы, и от нее осталась только связка костей, которую не смог бы вспахать ни принц, ни человек из народа. Ее все жалели, но никто больше не засевал, поэтому для нее плукенна и ладанна стали одинаковыми. А для всех других они совсем непохожи.Я кивнул головой.– У нас тоже есть песня о разнице, – сказал я. – И начал петь старую балладу «Там Лин», одновременно поясняя. О волшебной королеве и девушке по имени Прекрасная Джанетт; обе они были засеяны молодым рыцарем Там Лином. Но, конечно, конец был нехороший, потому что простая девушка отвоевывает своего возлюбленного у королевы. Я допел песню до половины, когда я понял, что с концовкой у меня будут неприятности, поэтому я не допел ее.– Мне не нравится твоя песня, потому что в ней неприятные звуки и нет конца, но поешь ты довольно приятно, – сказала Королева. – Это была песня о скорби, а о… какое слово ты говорил?– Любовь, – сказал Доктор З., медленно встав и двигаясь вперед с натренированной грацией антрополога, хотя она весит почти триста фунтов. Я видел, что пока я пел, она вынула шпильки из волос, и теперь они спускались у нее до пояса по спине длинными спиралями. В ее черных волосах пробегают толстые седые пряди, и от этого волосы выглядят еще изумительнее. Она часто использовала этот трюк с гуманоидными цивилизациями. Вы читали ее доклад об этом? Он великолепен! Она остановилась у помоста и наклонила вперед голову, отчего волосы упали на плечи.– Это ты одна из тех, кто иногда командует? – спросила Королева.– Я, – сказала Доктор З. и подняла глаза. Она была достаточно осторожна, чтобы сдержать улыбку.– Наши мальчики поют почти так же хорошо, как ваши, но, конечно, в наших песнях речь идет о разных вещах. Мы сами разные.– С неба, – сказала Королева.– Где любовь такая – и не такая – как здесь, в вашем мире, – сказала Доктор З.– Ступай, парень, – сказала Королева, отпуская меня быстрыми короткими движениями руки. – Я хочу говорить с вашей Королевой.– У нас есть подробный отчет Доктора З., сэр.– Я читал его. По-моему, две «Королевы» говорили о том, как управлять трогами, немного – об истории и о красивых мальчиках, но особого разговора об Аароне Спенсере не было. А поскольку нас интересует Антрополог Первого класса Аарон Спенсер, я не вижу необходимости включать разговор в записи, лейтенант.– Как вам будет угодно, сэр.Меня вместе с другими отправили к Линни, которая провела нас по апартаментам, а потом развлекала нас в маленьком дворике, куда подали еще еды. И хотя лейтенант беспокоился о Докторе З., беспокоился, что нас понемногу разделяют, ничего плохого не случилось. По правде говоря, все были с нами очень любезны, над всем витала аура благородства и хорошего воспитания. Ни один голос не поднимался выше шепота. Я думаю, именно это больше всего беспокоило Хопфнера. Он потом говорил, что если бы на них прикрикнуть хорошенько пару раз, они бы пришли в чувство.Размышляя теперь об этом, я думаю, что они отчаянно нуждались в смехе. Но, может быть, для них смех был кощунством, вроде грязной шутки в монастыре.Когда начало темнеть, а закат там медленно просачивается от краев неба, как будто длинные черные пальцы указывают в направлении дворца, нас позвали к Королеве. И после долгих ритуальных поклонов и жестов нас проводили обратно на корабль. Доктор З. заставила нас отчитаться, и наши отчеты мало чем отличались от того, что я вам сейчас рассказываю, за исключением технических терминов при обсуждении антропологических аспектов. Доктор З. согласовала наши отчеты с записями Хопфнера.– Они есть у нас, сэр.– А мне она сказала, что в ситуации проверки я вел себя хорошо. Однако она предупредила, что можно ожидать новых проверок, особенно меня. И со стороны Королевы.– Она рассматривает молодых хорошеньких юношей как собственные охотничьи угодья, Аарон, – сказала Доктор З., – а так как сейчас ей некого оплакивать и больше думать не о чем, ей, скорее всего, захочется испытать тебя. Но берегись. В той истории, которую нам рассказала девушка, есть доля правды. Королева на минуту взяла меня за руку, как сестра – сестру, Королева – Королеву, и через минуту я почувствовала, как ее кожа становится заметно горячее, чем моя. Это бывает от длительного прикосновения. Видимо, их метаболизм очень отличается от нашего.– Я буду осторожен, – серьезно сказал я.Она подмигнула мне, и мы оба рассмеялись.На следующий день мы пошли без своих тяжелых костюмов. Лейтенант с помощниками одели голубую форму, все же слишком жаркую для этой планеты. Доктор З. одела антропологов в белые шорты и рубашки без рукав. Из-за своего веса – хотя она уверяла, что это потому, что она наша Королева! – Доктор З. одела вместо этого одно из шелковых священных одеяний из джонга! На спине ее балахона было вышито существо вроде красной ящерицы, знаменитый «дракон», или морг из джонга. Хотя на самом деле они больше похожи на угрей и живут под водой. Конечно, Королева захотела получить это платье, но Доктор З. не отдала, хотя одолжила ей на день. На следующее утро у Королевы появилась точная копия, настолько точная, насколько это могли сделать руки эль-лаллорийцев. Несомненно, шесть плакальщиц, все – художницы, сидели всю ночь над вышивкой.– Разве это не было нарушением Манхэттенской традиции?– Доктор З. на самом деле ведь не отдала платье Королеве, сэр. Она одолжила его. И получила обратно.– Похоже, что ты не умеешь отличить букву закона от духа закона, сынок.– Это не совсем закон, сэр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20