Ее автор писал:
«Свободное и независимое социал-демократическое государство Грузии всегда останется в моей памяти как классический пример империалистической малой национальности и по отношению к захватам территорий вне своих пределов, и по отношению к бюрократической тирании внутри государства. Шовинизм его превосходит всякие пределы».
Внутри республики начались остервенелые гонения на все русское: увольнения с работы, лишение избирательных прав, аресты, выселения. Дошло до того, что созданный в 1918 году Русский национальный Совет организовал русский корпус, целью которого было защитить русских крестьян от истребления7.
Как они поступали с беззащитными малыми народами, можно представить себе, зная политику независимой Грузии образца 1990-х годов. За семьдесят лет мало что изменилось. Уже в июне 1918 года восстали осетины и грузины Цхинвали, поднялись жители Абхазии, опрометчиво подписавшие договор с Грузией, когда к ним подходили большевики. Теперь они просили Добровольческую армию избавить их от грузин.
Разговор с восставшими у грузинских властей был коротким. «Казаки этого отряда (отряд Мазниева, направленный на усмирение восстания в Абхазии. — Е. 77.) врывались в мирные абхазские деревни, забирая все мало-мальски ценное, совершая насилия над женщинами. Другая часть этого отряда… была занята разрушением бомбами домов тех лиц, на которых кто-либо доносил. Аналогичные же насилия были произведены в Гу-даутском уезде. Начальник грузинского отряда, поручик Купуния, бывший пристав г. Поти, избил целый сход в селении Ацы, заставив всех лечь под пулеметный огонь, и прошелся затем по их спинам, нанося удары шашкой плашмя; затем приказал сходу собраться в кучу, верхом во весь карьер врезался в толпу, нанося побои кнутом…»8 Это из доклада абхазских меньшевиков, единомышленников грузинского правительства, т. е. ни в коей степени не может быть большевистской пропагандой.
Впрочем, бывший пристав г. Поти был просто приставом и действовал соответственно. Гораздо интереснее наблюдать за тонкими движениями души известного меньшевистского деятеля Валико Джугели, усмирявшего восстание в Осетии. Вот выдержки из его дневника:
«…Теперь ночь. Всюду видны огни. Это горят дома повстанцев. Но я уже привык и смотрю на это почти спокойно…»
«…Всюду вокруг нас горят осетинские деревни… В интересах борющегося рабочего класса, в интересах грядущего социализма, мы будем жестоки. Да, будем. Я со спокойной душой и чистой совестью смотрю на пепелище и клубы дыма… Я совершенно спокоен. Да, спокоен».
«…Теперь всюду огни… Горят и горят. Зловещие огни… Какая-то страшная, жестокая и феерическая красота… И, озираясь на эти ночные, яркие огни, один старый товарищ печально сказал мне: „Я начинаю понимать Нерона и великий пожар Рима…“».
Этот человек имеет репутацию «настоящего рыцаря», и к его имени присовокупляют эпитет «благородный». Каковы же были остальные?
Мы еще встретимся с Джугели позднее. А пока что остается только подивиться, до какой мерзости может дойти интеллигент. Ему мало просто перебить повстанцев, ему надо еще обязательно проанализировать возникающие в этой связи тонкие движения души…
(…Я пишу эти строки, а за стеной работает телевизор, идет программа «Время». «…Открыть автомобильное движение через Цхинвали, прекратить огонь, урегулировать ситуацию в зоне конфликта…» «…Вооруженные группы, стреляющие и по грузинам, и по осетинам, и по миротворцам…» «…Сегодня выяснилось, что из гаубиц по своим и чужим стреляли внутренние войска Грузии…» «…Сейчас в Цхинвали говорят, что молодого человека пытали перед смертью…». Новая независимая Грузия вернулась на круги своя…)
…Поссорившись с белыми, грузины не помирились и с красными. После поражения Добровольческой армии зимой 1920 года они отказались пропустить через свою территорию преследовавшую белых Красную армию. Это был большой риск: красное правительство не связывало себя соблюдением норм международного права и могло попросту положить в карман независимую Грузию, как несколько позднее и было сделано. Но тогда обошлось…
Может быть, именно весной 1920 года грузинские меньшевики впервые задумались над тем, что не стоило сеять ветер — когда в апреле 1920 года 11-я армия заняла Азербайджан. В мае был заключен мирный договор между РСФСР и Грузией, и страны обменялись послами. Советское представительство возглавил С. М. Киров. По этому же договору Грузия обязалась очистить свою территорию от иностранных войск, а также легализовать большевистскую партию.
Можно удивляться, почему Грузия тогда не разделила судьбу Азербайджана. Тут прослеживаются две причины. Во-первых, какую-то совершенно непонятную симпатию к ней питал Ленин. После захвата Азербайджана и Армении большевистский ЦК вдруг заговорил о «мирном направлении политики РСФСР на Кавказе». А уже после свержения правительства Жордания, 2 марта 1921 года, Ленин телеграфирует Орджоникидзе: «Гигантски важно искать приемлемого компромисса для блока с Жордания или ему подобными меньшевиками, кои еще до восстания не были абсолютно враждебны к мысли о советском строе на определенных условиях». Объяснения этой позиции существуют самые разные. Например, политические: из-за нежелания силовым захватом нажить себе международные осложнения. (Любопытно, что в случае с Польшей это большевиков не остановило.) Скорее уж, Ленину, при его ненависти ко всему великорусскому, просто нравилась антирусская позиция грузинских властей.
Интересно, что и впоследствии Ленин проявлял странную слабость теперь уже к грузинским так называемым национал-уклонистам, которые подхватили эстафетную палочку русофобии из рук меньшевиков. Широко известна история с грузинским большевиком Кобахидзе, который оскорбил Серго Орджоникидзе, обвинив его в коррупции, и получил в ответ пощечину. История дошла до Кремля. Расследованием дела занялись Дзержинский со Сталиным и пришли к выводу, что Орджоникидзе не виновен. И то верно: если судить Серго за все случаи, когда он распускает руки, то он из судов не будет вылезать. Однако Ленин взорвался и обозвал все это великорусским шовинизмом, что отчасти высвечивает и причины его симпатии к грузинским меньшевикам.
А вторая причина — то, что Грузия была меньше нужна Советской России, чем Азербайджан и Армения. Азербайджан — это нефть, Армения — это турецкая граница, а нефтепровод к портам Черного моря Советской России был не так уж и нужен.
5 июля 1918 года Сталин в телеграмме Чичерину писал: «В крайнем случае можно признать независимость Грузии, лишь бы Германия признала официально вопрос о Кубани, Армении и Азербайджане вопросом, внутренним для России, на этом надо настаивать решительно и бесповоротно».
В той же телеграмме на просьбу Чичерина написать воззвание грузинскому народу Сталин отвечает: «Воззвание грузинскому народу написать не могу, нет желания обращаться с воззванием к погибшим». Это что — слишком эмоциональная реакция на происходящее в Грузии? Или что-то иное?
Меньшевистское правительство было настроено не только резко антирусски, но и антибольшевистски, несмотря на то что большевики и меньшевики начинали в одной организации. Впрочем, если бы дело было только в политическом оттенке, то, уж наверное, они как-нибудь договорились бы, но деление на большевиков и меньшевиков на Кавказе, как и любое другое деление, и тогда и теперь, было явлением каким угодно, но только не политическим.
Трещина между ними пролегла еще в 1900 году, когда произошло разделение тифлисских социал-демократов на «стариков» и «молодых». Первые предпочитали мирно заниматься пропагандой и просветительством, вторые стремились к более активным действиям — это то различие, которое лежало на поверхности. Но на самом деле разлом пролегал глубже. «Старики» были в основном грузинами — это раз. И держали в своих руках финансирование — это два. «Молодые» же были значительно более интернациональны по составу и куда беднее по финансированию, пока не нашли собственные источники доходов. Впоследствии из первых и их сторонников сформировались меньшевики, из вторых — большевики.
Но это все в общем, а в частности принцип партийного разделения был загадочным. В некоторых местах шла откровенная борьба за власть в ячейках, в других — за власть и деньги, кое-где это было явлением чисто клановым, и все это сдобрено изрядной дозой национализма. Горячие грузинские парни с большевистской и меньшевистской стороны еще в 1905 году при выяснении отношений то и дело доходили до мордобоя — но время идет, прогресс движется. Вот, например, как отметили в Тифлисе появление на свет Закавказского Сейма…
10 февраля 1918 года, в день начала работы Сейма, был без предупреждения расстрелян митинг, созванный большевистски настроенным стачкомом железнодорожников в Тифлисе. Вот как описывает тактику властей очевидец в своем письме в Москву, в Совнарком:
«…Стачечный комитет железнодорожников назначил на этот день, 10-го утром, митинг протеста в Александровском саду Явилось на митинг, несмотря на все принятые меры для срыва митинга, более 3000 рабочих и солдат… Среди митинга вошли в сад (приблизительно около двух рот) милиционеры и „красногвардейцы“. С красными знаменами в руках и успокаивая митинг знаками, они подкрались к собравшимся.
Часть митинга, намеревавшаяся разойтись, осталась и, считая, что подходят свои, начала их даже приветствовать криками «ура»… В это время пришедшие быстро рассыпались цепью, окружили митинг и открыли бешеный ружейный и пулеметный огонь по митингу. Целились главным образом в президиум, стоявший на эстраде. Убито 8 человек, ранено более 20 человек… Часть публики разбежалась, другая легла на землю. Стрельба продолжалась минут пятнадцать.
Как раз в эту минуту только что открылось первое заседание расширенного Закавказского сейма, и Чхеидзе держал речь под аккомпанемент ружей и пулеметов, трещавших тут же недалеко от дворца. .»9
Это не к тому, что вот, мол, какие меньшевики злодеи. Хотя подобную тактику расстрела неугодных народных собраний — подходя под маской «своих» — у большевиков, пожалуй, надо еще поискать. У них все было фубо, но честно.
Это к тому, что все время пытаются представить дело так, будто тираническая Советская Россия оккупировала демократическую Грузию. Грузия была ничуть не более демократической, чем Россия, там правили бал те же товарищи, просто из другой группировки. За тем исключением, что большевики все же раздавали землю крестьянам и переселяли население трущоб из подвалов в барские квартиры, а грузинские меньшевики всю социальную сторону оставили как есть. Более того, они отдали собственное государство на разграбление сначала немцам, а потом англичанам, лишь бы отделиться от России и сидеть на своем троне — путь он хоть со скамеечку для ног, но он свой! Впрочем, в точности, как и сейчас…

Разведчик — это не карьера
Работа нелегала была для юного подпольщика привычна. Сам он позднее описывает свои должностные обязанности с лаконизмом разведчика: «В Тифлисе связываюсь с краевым комитетом в лице тов. Амаяка Наза-ретяна, раскидываю сеть резидентов в Грузии и Армении, устанавливаю связь со штабами грузинской армии и гвардии, регулярно посылаю курьеров в регистрод города Баку».
Исходя из всех этих фактов, трудно понять, кому он на самом деле служит — компартии или военной разведке. Но дело в том, что в то время разведывательная работа теснейшим образом переплеталась с партийной, деятели компартий зарубежных стран состояли на службе в нашей разведке, разведчики сплошь и рядом являлись активистами компартий, так что на самом деле в автобиографии Берия все четко, это в должностных инструкциях ведомств царил полный произвол. Однако, судя по тому, что он связывается с армией и гвардией, работает он в основном все же как военный разведчик, лишь пользуясь помощью партийного комитета. Но важно то, что свою карьеру в спецслужбах он начинал не как чекист, а как разведчик. Как сказали бы теперь, резидент.
Впрочем, в Грузии ему не повезло. Как раз в то время в Тифлисе были арестованы меньшевистским правительством члены ЦК Компартии Грузии — по-видимому, это было связано с неудачной попыткой краевого комитета поднять восстание. В тот же невод попал и Берия. Правда, после переговоров известного большевика Георгия Стуруа с не менее известным меньшевиком Ноем Жор-дания арестованных все-таки освободили, но предписали в трехдневный срок покинуть Грузию. Однако нелегал Берия ухитрился остаться.
7 мая 1920 года Грузия и Советская Россия подписали мирный договор, и в Тифлисе появилось представительство РСФСР во главе с Кировым. Берия, под фамилией Лакербая, поступает на службу в дипломатическую миссию РСФСР в Грузии. Однако полоса невезения продолжается. В мае 1920 года он отправляется в Баку за новыми директивами. В первой статье секретного приложения к договору оговаривалось право коммунистических организаций в Грузии свободно существовать и работать. По-видимому, эта статья не лучшим образом подействовала на грузинских товарищей, потому что на обратном пути в Тифлис Берия, до того благополучно работавшего в подполье, арестовывают, как он пишет, «по телеграмме Ноя Рамишвили» — а это не кто-нибудь, а сам министр внутренних дел. Не иначе, кто-то на радостях проговорился, и осведомители донесли куда надо. Опять же неясно, был ли он арестован как сотрудник миссии, или как большевик-нелегал. Судя по тому, что было дальше, верно второе.
И, как водится, этот арест также отмечен легендой, которую пустил в обращение все тот же неуемный Антонов-Овсеенко.
«В ту пору представителем Москвы при меньшевистском правительстве Грузии был Сергей Киров. 9 июля он обратился к Ною Жордания с просьбой освободить арестованного. Выйдя на волю, Берия поехал в Тифлис и здесь сразу же вошел в контакт с мусаватистской охранкой.
Когда до Кирова дошли сведения о тайных связях «советского шпиона», Берия почел за благо бежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10