(Помимо прочего, из этой истории видно, насколько тесно были связаны между собой официальные и неофициальные информационные органы Страны Советов.)
В Японию, как и в Китай, Рихард собирался ехать в качестве немецкого журналиста под своим собственным именем. Только «корочками» следовало обзавестись посерьезнее. Это в Китае, на перекрестке всех дорог, можно было считаться кем угодно и жить с любыми документами, а в Стране восходящего солнца надо было иметь подлинный германский загранпаспорт, хорошие рекомендации и настоящее задание в качестве прикрытия. Лучше всего было бы стать японским корреспондентом какой-либо из немецких газет. Как китайский корреспондент он был достаточно широко известен, так что шансы имелись неплохие.
В мае 1933 года Рихард отправился в Германию, где только что пришли к власти нацисты. Это был далеко не такой безумный шаг, как могло бы показаться. Да, он был известен полиции многих городов как коммунист. Но с тех пор прошло уже десять лет, из которых три последних он провел в Китае как корреспондент сельскохозяйственной газеты. Если он и занимался политической деятельностью в Китае, от чего все-таки не имел воли удержаться, то по этому поводу им интересовалась китайская, а не немецкая полиция. Кроме того, у гитлеровской администрации и полиции было достаточно хлопот с действующими коммунистами, чтобы интересоваться делами десятилетней давности.
Штатным зарубежным корреспондентом какой-либо газеты Рихард на этот раз стать не сумел. Однако он смог договориться с несколькими немецкими газетами и журналами и с одной амстердамской газетой о сотрудничестве. Правда, только с одним изданием у него был составлен письменный договор, но и устное соглашение значило немало – в случае проверки в любом из этих изданий уже не могли ответить: «Нет, у нас никто ничего не слышал об этом человеке». А также он имел право поместить названия всех этих изданий на своей визитной карточке – это имело важное значение и в Европе, и в США, что же касается Японии, то в этой стране на визитках все были просто помешаны. Коллекционирование визитных карточек в то время было национальным хобби, многие японцы заводили специальные альбомы, куда помещали раздобытые визитки и гордились ими.
Итак, на визитной карточке доктора Зорге значились берлинские газеты «Теглихе рундшау» и «Берлинер бёрзен-курир», журналы «Цайтшрифт фюр геополитик», «Дойчер фольксвирт», амстердамская газета «Алхемеен ханделсблад». Но самым главным был номер первый – «Франкфуртер цайтунг» – опять отозвались добром старые франкфуртские связи. Эта газета пользовалась большим авторитетам в кругах финансистов, бизнесменов и чиновников, в первую очередь потому, что ее владельцем был крупнейший в Германии химический концерн – «ИГ Фарбен», который имел большое влияние на правительство. Рихард не смог войти в число штатных сотрудников газеты – это было не так-то просто, однако получил право действовать от ее имени, и редактор даже дал ему рекомендательное письмо. Это была большая удача.
Еще в Союзе Зорге хорошо подготовился к встрече с новыми хозяевами Германии – он прочел «Майн кампф», изучил фашистскую идеологию и фразеологию, так что по части убеждений не должен был внушать подозрений. По ходу подготовки прорабатывался и вопрос о вступлении в НСДАП – но решили в Германии этого не делать. Во-первых, Рихард, находясь столько лет за границей, не имел на родине корней – где вступать, в каком городе, в каком районе? Там непременно поинтересуются, где он жил раньше и что делал – а отчитаться он мог лишь за последние три года. Глядишь, еще начнут выяснять прошлое, копаться в архивах… Нет, это слишком большой риск. Лучше уж приехать на место, вжиться в обстановку, завести дружеские и иные связи и спокойно вступить в партию в Японии. Забегая вперед, можно сказать, что так он и сделал – 1 октября 1934 года Рихард стал членом токийской организации НСДАП – без проблем и излишних вопросов.
Там же, в Берлине, он встретился с резидентом, который ехал в Китай ему на смену. Это был советский разведчик Яков Горев (настоящая фамилия Бронин, «совсем настоящая» – Лихтенштейн). С 1930 года Горев работал в Германии, поэтому встреча и состоялась в берлинском кафе, а не в одном из кабинетов Разведупра.
«Когда я подошел ровно в назначенное время, Зорге уже был на месте, он сидел за одним из столиков на открытой просторной террасе кафе… Рихард Зорге был стройным, статным, представительным человеком, выше среднего роста. Где-то я прочитал, что у него было „чуть грустное“ выражение лица. Это неверно. Может быть, так получается по фотографиям, но это явно не соответствует действительности. Его светлые глаза, черты лица, жесты, мимика – все выражало волевую решительность, интенсивную работу мысли, убежденность в своих суждениях, проницательный острый ум. Это интересное, значительное лицо очень запоминалось… Рихард был энергичен, но не суетлив, был конкретен и деловит. Не навязывал своего мнения, но убеждал логикой и продуманностью предлагаемых мероприятий. Был живым, интересным собеседником, любил шутку…»
Им предстояло о многом побеседовать. У Горева были свои вопросы к бывшему китайскому резиденту, а у Зорге – свои, потому что связь с Центром ему предстояло держать через Шанхай. Это было более безопасно, чем использовать для связи советское посольство. Посольство – это для более спокойных стран, таких, как Англия или США, а в Японии советских дипломатов опекали, как принцев крови, решивших инкогнито прогуляться по городу.
«Мы договорились о формах конспиративной связи между Токио и Шанхаем, – вспоминал Горев. – С конца 1933 года и вплоть до моего ареста в Шанхае в мае 1935 года ы поддерживали довольно регулярные контакты. В течение этого времени я пять или шесть раз направлял к Рамзаю своих людей за почтой, передавал по своим двум I радиостанциям отдельные телеграммы токийской резидентуры, когда у них не ладилась связь… Мы вели с Рамзаем конспиративную переписку (Центр предоставил нам для этого специальный шифр), он имел шанхайский конспиративный адрес на случай срочных сообщений… Впоследствии мне приятно было узнать, что в (письме Центру от 1934 года Рамзай подчеркивал „исключительную товарищескую готовность помочь, которую Iпроявляют наши люди в Шанхае“». К сожалению, Горев ничего, не пишет о том, что он сообщил в Центр после Iвстречи с Зорге. Но об этом – в свое время…
Рихарду пора было отправляться к новому месту работы. Несколько поручений от газет он получил, множить их дальше не имело смысла. Однако ехать прямо в (Японию из немецкого порта было бы слишком легкомысленно даже для него. Он начал путать следы, из Берлина отправился во Францию, в Париже встретился с курьером из Центра, получил от него пароли, явки и места встреч в Токио. Затем, сев в Шербуре на пароход, (поехал в Нью-Йорк, оттуда в Вашингтон, где его ждала очень важная встреча. У Рихарда имелось рекомендательное письмо бывшего генерал-майора германской армии, а ныне профессора из Мюнхена, Карла Хаусхофера японскому послу в США Кацуи Дебуси. Это было великолепное знакомство. Перед тем, как стать послом, Дебуси занимал пост заместителя министра иностранных дел, и Зорге получил от него рекомендательное письмо в МИД Японии.
Затем Рихард съездил в Чикаго на Всемирную выставку, где встретился еще с одним курьером из Центра. И, наконец, закончив подготовку, он отправился в Канаду, где в Ванкувере сел на пароход, отплывавший в Иокагаму. Был конец августа 1933 года…
В Японию Рихард Зорге прибыл 6 сентября 1933 года. Задерживаться в Иокогаме ему было незачем, так что, едва покинув борт парохода, он тут же выехал в Токио, где поселился в роскошном отеле «Санно». Суета неприлична респектабельному человеку, поэтому несколько дней вновь прибывший провел, осматривая город, и лишь затем, взяв рекомендательные письма, отправился в посольство. Кстати, в первый же визит он вскользь, как бы невзначай, осведомился, как найти руководителя местной организации НСДАП.
Первая статья Зорге появилась в «Берлинер бёрзен курир» 18 октября, вторая – 27 ноября. Это были серьезные основательные материалы, посвященные японской политике. На новом месте Рихард также делал все, чтобы стать известным. И, параллельно с этим, потихоньку принялся собирать разведгруппу.

«Рамзай» начинает работу

Для начала Четвертое управление предоставило ему трех человек. Еще в Берлине Рихард встретился со своим будущим радистом, назначил ему время и место встречи в Токио. Другой член группы, Бранко Вукелич, прибыл тем же пароходом из Ванкувера, что и Рихард, хотя познакомились они позже, в Токио. Третьим был художник Иотоку Мияги, тоже только что приехавший из Штатов.
Биографии всех трех помощников Зорге показывают, насколько бесплодными были запреты на работу с «людьми Коминтерна». На Разведупр не действовали ни запреты, ни провалы…
Настоящее имя радиста – Бруно Виндт, псевдоним – «Бернхардт». Родился он в 1895 году в Германии, в семье фабричного рабочего. Закончив техникум, работал электромехаником, затем, после призыва, служил радистом на военном корабле. В 1918 году Бруно становится членом «Союза Спартака», затем коммунистом. В 20-е годы он состоит в «Боевом союзе красных фронтовиков», а также готовит радистов для компартии. Завербован Разведупром в 1932 году. В 1933 году, окончив разведывательные курсы в Союзе, Бруно направлен радистом в группу «Рамзай».
Бранко Вукелич родился в 1904 году в Сербии. Его предки были дворянами, хотя и не потомственными – австрийский император пожаловал дворянство деду Бранко за верную службу. Впрочем, происхождение убеждениям не помеха. Окончив школу, Вукелич поступает в Загребскую академию искусств и одновременно вступает в марксистский клуб студентов университета, став членом его коммунистической фракции. Вскоре его мать вместе с дочерьми уезжает в Париж. Чуть позже Бранко присоединяется к ней, поступает в Сорбонну, на юридический факультет. Вслед за ним – хотя он этого и не знает – отправляется полицейское досье, любезно переданное югославской полицией французским коллегам. В 1930 году Бранко знакомится с датчанкой Эдит Олсон, на которой вскоре женится, а в 1932 году он вступает во французскую компартию, и в марте того же года некая «Ольга» привлекает его к работе на советскую военную разведку. Вообще-то псевдоним – вещь загадочная, но под кличкой «Ольга» во Франции работала скандально известная баронесса Лидия Сталь. Должно быть, за «блестящую» манеру Бранко присвоили псевдоним «Жиголо».
И вот теперь, получив задание, Вукелич в феврале 1933 года прибыл в Токио вместе с женой и сыном. Он тоже явился в страну под видом журналиста, представляя в Японии французское агентство печати «Гавас», журнал «Да вю» и югославский журнал «Политика». В конце года, после легализации, он установил связь с Зорге.
Поначалу Рихард не пришел в восторг от нового сотрудника. В письме Центру от 7 января 1934 года он писал: «„Жиголо“, к сожалению, очень большая загвоздка. Он очень мягкий, слабосильный, интеллигентный, без какого-либо твердого стержня. Его единственное значение состоит в том, что мы его квартиру, которую мы ему достали, начинаем использовать как мастерскую. Так что он в будущем может быть для нас полезен лишь как хозяин резервной мастерской». Вукелич стал фотографом группы, переснимал документы на микропленку для дальнейшей передачи их в Центр. Сначала он общался непосредственно с Зорге, а потом – вероятно, с началом Второй мировой войны, когда немцу стало неприлично общаться с французом, посредником между ними сделался Мияги.
Художник Иотоку Мияги был третьим членом группы, работавшим в ней с самого начала. Как и Бранко, он моложе Рихарда, родился в 1903 году, в семье крестьянина. В 1906 году его отец уехал в США, а в 1919 году туда отправился и сын. Он окончил художественную школу в Сан-Диего, однако работал не совсем «по специальности» – с 1926 по 1933 годы совместно еще с несколькими японцами держал ресторан в Лос-Анджелесе. В 1929 году вступил в организацию коммунистического фронта – «Общество пролетарского искусства», а в 1931 году – в Компартию США. В конце 1932 года Мияги получил по линии Коминтерна задание: отправиться в Токио, где ему сообщат дальнейшую задачу. Он выехал из порта Сан-Питер в конце сентября 1933 года и 24 октября прибыл в Иокогаму.
Почти сразу же по приезде Рихард встретился с Бернхардтом, затем установил связь с Вукеличем, а в ноябре вступил в контакт с Мияги. Работа началась. У нее было два направления: «европейское», которым занимался сам Зорге, и японское, порученное Иотоку Мияги.
Если в Китае «знаковой» фигурой для Зорге была Агнес Смедли, то в Японии таковой стал полковник Эйген Отт. Когда Рихард приехал в Токио, Отт был офицером-посредником, осуществлявшим связь между японским и германским генштабами, вскоре он стал военным атташе, а впоследствии и послом. Конечно, Рихард не планировал такой карьеры своего источника, зато очень хорошо приложил к ней руку. Но все это будет потом, а пока что знакомство с Оттом было одним из немногих знакомств, на которые он мог, приложив минимум усилий, рассчитывать. Состоялось оно в результате довольно сложной интриги. Но сначала о самом полковнике…
Эйген Отт был на шесть лет старше Рихарда – в 1933 году ему исполнилось сорок четыре года. Родовитый аристократ, он начал мировую войну адъютантом в 65-м полку полевой артиллерии вюртембергской армии, а закончил ее в генштабе, и не просто в генштабе, а в отделе Ш-Б. Этим номером была зашифрована армейская разведка, которой руководил знаменитый разведчик полковник Николаи. Так Отту в первый раз повезло.
В 1923 году он снова появляется в генеральном штабе германской армии, уже в звании гауптмана. Везение продолжается, потому что теперь его непосредственным начальником является майор Курт фон Шлейхер. Начальник делает карьеру, а вместе с ним вверх по служебной лестнице продвигается и подчиненный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26