ершики для унитаза
Ибо молва о храбрости, рыцарском благородстве и красоте Лагардера разнеслась по всей стране, поразив воображение многих. Некоторые дамы – причем не только те, кто с отвращением взирал на мужа-подагрика, – со вздохом повторяли имя красавца шевалье, и Бог знает, о чем они думали тогда.
Итак, Анри предстал перед лицом всего почтенного собрания, чья напыщенная серьезность вызвала у него улыбку. Кокардас с большим достоинством снял шляпу, а Паспуаль тут же устремил пылкий взор к единственной даме, почтившей их своим присутствием.
Мессир Амбруаз Льебо сам был немного испуган торжественностью обстановки. Он смущенно кашлянул, высморкался, почесал за ухом и лишь тогда решился открыть рот, тут же принявший форму буквы О, которую в просторечии именуют «куриной гузкой».
– Сударь, – пролепетал он, не смея поднять глаз на того, к кому обращался, – не будете ли вы столь любезны назвать свое имя?
– Меня зовут Анри, шевалье де Лагардер… хотя я не слишком понимаю, почему это должно вас интересовать…
Добрый прево, который пуще всего боялся сбиться, не ответил и повернулся к Кокардасу:
– А вы, сударь?
– Я? Дьявольщина! Меня зовут Кокардас-младший, и имя мое гремит повсюду: в Париже, во Фландрии, в Гаскони… Чего уж там! До сих пор не приходилось мне встречать ослов, которым был бы неведом Кокардас!
Уязвленный до глубины души гасконец немедленно натянул на голову свою шляпу, но никто из присутствующих не посмел сделать ему замечания.
– А третий?
– Третьего зовут Паспуаль, – гнусаво отозвался нормандец и добавил, нежно глядя на прекрасную мадам Льебо: – Для близких – Амабль. Всегда готов служить милым дамам.
– Шевалье Анри де Лагардер, Кокардас, Паспуаль, – со значением произнес прево, подперев рукой подбородок. – Все совпадает… именно эти имена указаны в бумаге…
Водрузив на нос очки, он поднес к самому носу листок… Но тот вдруг выскользнул из его пальцев: это Лагардер, подцепив важный документ острием своей шпаги, принялся спокойно читать то, что, судя по всему, имело к нему самое прямое отношение.
– Да, сударь, все совпадает, – сказал он, пробежав глазами написанное и возвращая прево бумагу тем же бесцеремонным манером. – Я хотел только посмотреть на почерк… и убедиться, что он мне знаком.
Мессир Льебо разинул рот от изумления, а все присутствующие, не исключая его жены, рассмеялись.
Прево заморгал и попытался принять грозный вид.
– Господин де Лагардер, – сказал он жалобно, – вы уверены, что поименовали себя должным образом?
– Вчера вечером, в восемь часов, сударь, – холодно ответил Анри, – я был осужденным на смерть авантюристом без роду и племени… А через четверть часа регент пожал мне руку и подтвердил перед всеми, что я по праву ношу титул шевалье, которым наградил меня его августейший дядя Людовик XIV… Но почему вы задаете мне эти вопросы?
– И кто вы такой, черт побери? – дерзко осведомился Кокардас.
Маленький человечек, надув щеки и выпятив грудь, отчеканил с уморительной важностью:
– Я, сударь мой, полицейский прево города Шартра и одноименного герцогства!
Гасконец высокомерно улыбнулся.
– А мы мастера фехтовального искусства! – возгласил он. – Что вы на это скажете, мой славный? Нас знает вся Франция и весь мир, а также вся улица Круа-де-Пти-Шан в Париже!
– Еще бы! – поддакнул нормандец, как всегда вовремя приходя на помощь другу.
– Дьявол меня разрази! – продолжал гасконец, выхватывая из ножен свою длинную рапиру и становясь в позицию. – Может, желаете лично в этом убедиться?
К сожалению, Кокардасу не пришлось показать своего искусства, ибо полицейский прево Шартра немедленно переместился за спинку кресла, оскорбив тем самым всю почтенную корпорацию мастеров защиты и нападения.
Мадам Мелани Льебо удалось вернуть упирающегося мужа на положенное ему место, однако мессир Амбруаз никак не мог унять дрожь. А вокруг все смеялись, за исключением Кокардаса, рассерженного не на шутку.
– Сударь, – сказал нетерпеливо Лагардер, – я не намерен терять здесь время… скажите же, что вам угодно?
– Что мне угодно? – переспросил маленький человечек, багровый от стыда и ярости. – Извольте, я вам скажу. Во-первых, я не признаю вас дворянином, ибо вы незаконно присвоили себе титул. Во-вторых, нам достоверно известно, что вы осуждены на смерть: вас должны были казнить прошлой ночью в Бастилии, но вам удалось бежать. И я получил приказ арестовать вас!
Мессир Льебо произнес все это на одном дыхании и тут же закрыл глаза, страшась увидеть перед собой еще одну шпагу.
– Вот оно что! – насмешливо молвил шевалье, поразительно владея собой. – Кто же вам это сказал? И кто отдал приказ?
Прево торжественно поднял листок бумаги.
– Вы сами знаете, – сказал он, – ведь вы прочли эту бумагу и узнали почерк… И позвольте добавить, что дворянин не может путешествовать в таком костюме и в сопровождении оборванцев совершенно разбойничьего вида…
– Черт возьми! – завопил Кокардас, поворачиваясь к брату по оружию. – Эта мартышка, кажется, изволила так выразиться, имея в виду нас, благородных дворян?
– Похоже на то, мой достойный друг.
– Сейчас я вколочу ему обратно в глотку эти слова!
– Вы сказали правду, сударь, – произнес Лагардер, железной рукой придержав вспыльчивого южанина. – Я не посмел бы явиться ко двору в подобном наряде…
– И вы держите в руках шпагу, которая вам не принадлежит! – с торжеством продолжал прево.
– И это правда… ибо шпагу вручил мне сам монсеньор регент! Не просите, чтобы я отдал ее, сударь… такого подарка я вам не сделаю… она мне слишком дорога! – И он поднял свое оружие над головой. – Красивая игрушка! Совсем нестрашная… придворная рапира. Посмотрите, какая она гибкая и легкая, и однако же я могу уложить ею десятерых. Как вы думаете, господин прево, понадобится она мне в Шартре?
Мадам Льебо, затаив дыхание и широко раскрыв глаза, не сводила очей с шевалье… Да, это был он, прекрасный Лагардер! И в эту минуту муж не значил для нее ровным счетом ничего!
– В Шартре? – вскричал тот. – Пока я здесь полицейский прево, вы никого не убьете!
– А вот я за это не ручаюсь, – хладнокровно промолвил Лагардер. – Если человек, отдавший приказ арестовать меня, находится в этом городе, то я убью его, можете не сомневаться в этом. Ибо я дал клятву, что Филипп Поликсен Мантуанский, принц Гонзага падет от моей руки! И никто, кроме разве что Господа Бога, не остановит моей карающей руки… Если же его нет в Шартре, то я последую за ним, и он примет смерть в другом месте.
– Принц Гонзага покинул наш город, а вы… вы отсюда не выйдете! – вскричал маленький человечек громовым голосом, несомненно воображая себя Цезарем. И, повернувшись к гвардейцам, добавил: – Схватить этого человека и отвести в городскую тюрьму!
Последние слова, впрочем, раздались уже из-за спинки кресла, за которым вновь поспешил укрыться наш храбрый прево.
Кокардас с Паспуалем, выхватив шпаги, встали по бокам Лагардера, и никто из гвардейцев не двинулся с места…
Казалось, что сейчас, в другой обстановке, повторится сцена, происшедшая в особняке принца Гонзага, когда горбун, поставив свое настоящее имя на брачном контракте, внезапно выпрямился во весь рост, вскричав: «А теперь читайте!»
– Назад! – сказал шевалье. – Первый, кто коснется меня, умрет!
– Хватайте его! Убейте его! – кричал Амбруаз Льебо, не покидая своего убежища. – Или вы решили меня погубить?
Лагардер неторопливо направился к месту, откуда исходили крики.
– Этот человек ваш муж, мадам? – спросил он, склоняясь в поклоне перед Мелани.
Кто поймет сердце женщины? Супруга прево смело взглянула в глаза шевалье… Она была счастлива видеть его так близко, говорить с ним, помогать ему.
А на мужа, который уцепился, дрожа, за ее юбки, она посмотрела с нескрываемым презрением.
– Если вы и в самом деле Лагардер, – сказала она, – вы не тронете его. Он не может причинить вам зла…
– Я Лагардер! – И он добавил едва слышно, шепнув ей на ухо: – Мадам, я исполняю поручение, данное мне несчастной матерью, у которой трусливые похитители отняли дочь. Мне дорога каждая минута, а ваш муж, пытаясь задержать меня, невольно становится сообщником преступников!
– В таком случае езжайте, езжайте скорее! – ответила она так же тихо, устремив на него взор своих светлых глаз. – Но знайте: вот-вот будет отдан приказ закрыть все городские ворота…
– О, мадам! Горе тому, кто встанет у меня на пути!
Вместо ответа она протянула ему руку, которую шевалье нежно поцеловал.
– Господа, – сказала затем мадам Льебо гвардейцам, – прево просит вас остаться при нем вплоть до новых распоряжений.
Несчастный мессир Амбруаз не осмелился возразить. Лагардер прошел сквозь ряды вооруженных людей и пожал руку корнету со словами:
– Благодарю вас. Я убедился, что полицейский прево Шартра умеет принимать гостей и вести интересный разговор… К несчастью, он слишком часто удаляется за спинку кресла, и беседа прерывается на самом занятном месте… Прощайте, сударь!
III. НОВЫЕ КОЗНИ
Лагардер вскочил в седло, Кокардас сделал то же самое, а Паспуалю пришлось шествовать пешком. Надо было найти постоялый двор, чтобы раздобыть там лошадей.
Добрые буржуа, сладко спавшие в эту ночь, стали подниматься и, зевая, отворять окна.
Они с изумлением взирали на маленький отряд, тогда как городские зеваки следовали за ним от самых ворот дома прево.
Гасконец держался в седле горделиво, полагая, что все восторгаются статностью его осанки и смелым взором. Робкий от природы Паспуаль также не потуплял глаз, ибо старался высмотреть в окнах прелестную женскую фигуру в утреннем неглиже. Что до Лагардера, то он был так поглощен своими мыслями, что не замечал вокруг ничего: он прикидывал, как бы скорее выбраться из города, следуя совету мадам Льебо, женщины, несомненно, здравомыслящей.
И еще одно обстоятельство не на шутку его тревожило.
Тем, кто спешит навстречу могиле, деньги не нужны, и в карманах Анри, осужденного на казнь, завалялось лишь несколько мелких монет. Отъезд же его был столь стремительным, что он не успел даже камзола надеть, – естественно, у него не было времени подумать, что путешествие из Парижа в Испанию обходится в довольно кругленькую сумму.
На спутников рассчитывать в этом случае не приходилось: вдвоем те вряд ли набрали бы больше трех пистолей.
Эти денежные затруднения не сулили ничего хорошего, однако неустрашимый шевалье смело глядел в будущее, надеясь на то, что некоторые люди именуют Провидением, а другие – случаем.
Итак, оказавшись в нижнем городе, он решительно направился к постоялому двору, чьи обширные конюшни заставляли предполагать, что именно здесь можно будет раздобыть лошадей – а именно в них больше всего нуждался сейчас Лагардер.
Однако хозяин постоялого двора явно уступал в любезности драгунскому корнету.
Напрасно стучал в его двери Кокардас, пришедший в необыкновенное воодушевление при мысли, что ему удастся наконец промочить глотку.
– Дьявольщина! – вопил он. – Открывай живее, мерзавец, не то я разнесу твой притон в щепки! Тебе оказывают честь благородные дворяне! Открывай, а не то я насажу на вертел тебя самого вместо индюшки!
Но все было тщетно. Ничто не шелохнулось в доме, на вывеске которого красовалось название постоялого двора: «У черной девы».
Зато зеваки уже запрудили почти всю старую улицу Бур, долгое время бывшую главной в Шартре: она вела к воротам Друэз, через которые чаще всего выезжали из города путники, направлявшиеся в Испанию. В толпе раздавались смешки и не слишком приятные для ушей мастеров фехтования шуточки.
В самом деле, шел девятый час, и невозможно было предположить, что в доме никто не проснулся.
Лагардеру пришло в голову, что Гонзага со своими сообщниками, возможно, затаился за закрытыми дверями, чтобы напасть на него из засады… Уж не комедия ли была разыграна в доме достойного прево? Пока он терял там время, противники могли приготовиться, устроив ему западню…
Тогда шевалье с улыбкой обратился к одному из вездесущих мальчишек, и тот во всех подробностях рассказал, как два часа назад на постоялый двор въехала карета с двумя дамами в сопровождении восьмерых всадников.
– Но они долго не задержались, – лукаво добавил юнец, – только поменяли своих лошадей на свежих, что держали специально для них. А самый главный побывал у губернатора, однако вернулся всего через полчаса.
Анри ни на секунду не усомнился в словах мальчишки. Стало быть, Гонзага заплатил хозяину постоялого двора, чтобы тот не откликался на зов, если Лагардеру посчастливится избежать ареста и ускользнуть из рук отчаянного полицейского прево. Осаждать постоялый двор не имело смысла: беглецы опередили их, и в конюшне вряд ли бы отыскалась хоть одна свежая лошадь.
Удивляться было нечему. Так и должно было случиться. Он достаточно хорошо знал своего врага: на испанской дороге, усеянной золотом Филиппа Мантуанского, его будут поджидать бесконечные засады и ловушки.
– Чего зубы скалите? – говорил между тем гасконец зевакам, которые с наслаждением следили за его тщетными попытками достучаться до хозяина дома. – Смейтесь, чего уж там! Только рано вы радуетесь, родные мои!
Ему уже изрядно надоело ломиться в дверь, что никак не желала поддаваться, и тогда он принялся крушить окно эфесом шпаги. Осколки стекла брызнули во все стороны, и вскоре он смог просунуть в дыру руку, чтобы открыть створку изнутри.
Одним прыжком Кокардас оказался в доме, откуда послышались его громовые проклятия. Затем он появился на пороге, держа за шиворот и тряся как грушу низенького толстяка. Это был хозяин, усердно протиравший рукавом глаза, изображая человека, которого подняли с постели посреди сладкого сна.
– Разбойник! Висельник! Вор! – ликующе восклицал гасконец. – Да знаешь ли ты, кого видишь перед собой? Марш за вином, скотина! Самое лучшее подавай! Трое молодых дворян умирают от жажды… А не то пеняй на себя!
Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":
1 2 3 4 5 6 7