Возможно, она экстравагантна, возможно, она безумна, какая разница? Ведь еще вчера мы собирались добровольно выпить яд!»
– Ну и дела! – пробормотала вдова. – Я не сплю, поскольку только что ущипнула себя до крови. Может, она говорит по-немецки или по-гречески? Пусть меня повесят, если я поняла хоть одно слово из вашей странной речи, милочка!
– А что скажешь ты? – нежно спросила Валентина, склоняясь к узнику.
– Я хочу того же, что и ты, – ответил Морис, – но я тоже ничего не понял.
– Не думайте, что я собираюсь обмануть самое себя, – тщательно подбирая слова, продолжала Валентина. – У меня почти нет надежды, потому что я вынуждена опираться на нечто ужасное... Но если нам все равно суждено умереть, Морис, не лучше ли умереть, сражаясь? Ведь ты такой храбрый! Что ты предпочитаешь, самоубийство или мученичество?
– Ты знаешь! – горячо ответил узник, в глазах которого вспыхнул огонь воодушевления.
Хлопнув в ладоши, мамаша Лео воскликнула:
– Ага, значит, дело здесь не обошлось без Куатье? Кажется, я начинаю понимать! Черт возьми! Что касается меня, то я не считаю, будто мученичество лучше самоубийства. Если от меня что-то зависит, я не позволю вам броситься в волчью пасть. Это говорю вам я, мамаша Лео!

XXVI
ДОМ РЕМИ Д'АРКСА

В этот момент у двери остановился надзиратель. – Ваше время истекло, – сообщил он. – Пора прощаться. – Как, уже! – воскликнули в один голос Валентина и Морис.
– Послушайте, любезный, ваши часы спешат, – ответила укротительница. – Подождите, пожалуйста, секундочку. Мы тут пытаемся добиться, чтобы молодой человек осознал наконец свои ошибки.
Тюремщик согласился продлить свидание еще на пару минут.
– Девочка моя, по-моему, ты играешь с огнем, – тихо произнесла Леокадия. – Эти люди – сущие дьяволы!
– Морис не боится их, – прошептала Валентина.
– Еще бы! Он никого не боится! – воскликнула мамаша Лео. – Если бы он столкнулся с ними в Алжире, на поле боя, им пришлось бы туго! Я не хочу переубеждать вас, я просто предупреждаю. Конечно, милая, сейчас мы в таком положении, когда надо рисковать. И все же, имея дело с Куатье, нужно все время быть начеку.
– Но если он заметит, что мы ему не доверяем, исчезнет последний шанс на спасение, – проговорила Валентина.
Укротительница хотела было ответить, но молодая женщина жестом остановила ее. Валентина поднялась на ноги.
– Да, это наш последний шанс, – произнесла она. – От этого зависит все: мое будущее, мое счастье. И днем, и ночью я думаю только об одном. Я много молюсь, и иногда мне кажется, что я добьюсь успеха и что я, молодая, неопытная, обману этих демонов... Вы решились, Морис?
– А что мне терять? – спросил узник, улыбнувшись.
– Тогда будьте готовы, – решительно промолвила Валентина. – Вам не придется ни разбивать кандалов, ни перепиливать прутьев. Нужно будет лишь последовать за тем или за той, кто появится здесь и скажет: «День настал!»
– Ведь это ответ на их пароль! – пробормотала побледневшая вдова.
– Когда это случится, – продолжала Валентина, – я буду здесь, поблизости, и если возникнет какая-то опасность, я разделю ее с тобой.
– Если ты надеешься его этим утешить... – попыталась вставить Леокадия.
– Еще пару слов, – перебила ее Валентина. – Чтобы выйти замуж, нужно иметь имя, а у меня его нет. То, которое я сейчас ношу, – не мое, я в этом уверена.
– Черт возьми! – завопила укротительница. – Вот что меня тревожит больше всего! На свадьбу мы потратим массу времени, а нам надо поскорее сматываться! Знаешь, куда бы я послала эту свадьбу? А теперь еще и имя! Какая разница, есть оно у тебя или нет! Когда речь идет о жизни...
Губы Валентины коснулись лба Мориса.
– Меня зовут мадемуазель д'Аркс, – чуть слышно произнесла она. – Я должна отомстить за своего отца и брата. Многие считают меня сумасшедшей. Возможно, они правы, потому что я взвалила на себя ношу, которая не по силам даже зрелому мужчине. Я не собираюсь бежать. Я буду сражаться. Мой муж обязан жизнью моему брату, Реми д'Арксу. Значит, Морис тоже обязан отплатить убийцам несчастного, и потому мы рискнем жизнью вместе. Я буду носить свое имя, и это произойдет раньше, чем вы думаете. Не пройдет и получаса, как я, во-первых, буду знать его наверняка и, во-вторых, смогу доказать, что имею законное право мстить!
Валентина выпрямилась. В эту минуту она была так прекрасна, что мамаша Лео и Морис испытывали сейчас только одно чувство: восхищение. Им обоим казалось, что лишь теперь они узнали эту удивительную девушку.
Однако внезапно выражение ее лица изменилось: в дверях снова показался тюремщик.
Пожав узнику руку, Валентина проговорила:
– До свидания, кузен! Тут матушка принесла вам всяких вкусных вещей. Надеюсь, это немного поддержит вас в трудную минуту. Идемте, матушка!
С этими словами Валентина вытолкнула ошеломленную мамашу Лео за дверь.
На пороге Валентина остановилась и прижала руку сначала к груди, а потом – к губам, словно посылая Морису в прощальном поцелуе свое сердце.
У ворот тюрьмы ждал фиакр. Валентина быстро осмотрелась по сторонам. Не увидев ничего подозрительного, она юркнула в карету.
Укротительница пожала плечами и сказала кучеру;
– Ну и молодежь пошла! Забираясь в фиакр, она добавила:
– Ну ты даешь! Лезешь вперед дамы! Надрать бы тебе уши!
«Причем – как следует!» – подумал кучер, который уже успел почти полюбить мамашу Лео.
– Вы правы, – прошептала Валентина, протягивая своей спутнице руку. – Я на миг забылась... К счастью, наш спектакль подходит к концу.
Открыв окно, она крикнула кучеру:
– Улица дю Май, дом номер три. Чем быстрее вы нас довезете, тем больше получите на чай.
– Значит, теперь командовать парадом будешь ты? – спросила вдова.
– Да, – ответила мадемуазель де Вилланове.
На этом их разговор закончился. Пару раз укротительница пыталась задавать Валентине какой-то вопрос, но молодая женщина упорно молчала. Казалось, она погрузилась в глубокие раздумья.
Вскоре фиакр подкатил к дому номер три по улице дю Май.
– Ты кого-то здесь знаешь? – спросила мамаша Лео. Госпожа Самайу удивленно посмотрела на Валентину.
– Что с тобой? – внезапно воскликнула она. – На тебе лица нет!
– Я была в этом доме лишь однажды, – ответила Валентина. – Я знала здесь одного человека... он был очень дорог мне.
Молодая женщина встала, чтобы выйти из коляски.
– Мне подождать тебя здесь или пойти с тобой? – снова спросила Леокадия. – Я нужна тебе?
– Не оставляйте меня, – тихо произнесла Валентина. – Мне дурно...
Вдова первой спрыгнула на мостовую и помогла выйти своей спутнице.
Консьерж был занят тем, что колол дрова для своей печки.
– Спросите у него, есть ли кто-нибудь в апартаментах Реми д'Аркса, – чуть слышно сказала Валентина.
Наконец-то укротительнице стало все ясно.
– Ага! – воскликнула она. – Теперь я не удивляюсь, почему ты так дрожишь. Признаться, ты меня здорово напугала!
– Скажите, пожалуйста, есть ли кто-нибудь у господина Реми д'Аркса? – обратилась вдова к консьержу.
Разогнувшись, тот хмуро посмотрел на нее и ответил:
– Там, где сейчас находится судебный следователь господин д'Аркс, едва хватает места ему самому.
– А его слуга Жермен? – прошептала Валентина.
– Господин Жермен – это другое дело, – произнес консьерж. – Его слуга только что зашел в дом... Я имею в виду слугу господина Жермена. Думаю, что он уже проснулся. Господин Жермен, я хочу сказать. После той истории ему часто наносят визиты, однако он ничуть не загордился. Поднимитесь на второй этаж. Только не звоните слишком долго: он не любит шума.
Валентина и мамаша Лео взбежали по лестнице. На их звонок в дверях появился лакей. Он носил траур.
Им даже ничего не пришлось объяснять. Как только слуга их увидел, он воскликнул:
– Входите, входите, мадам, и вы тоже, молодой человек. Вы опаздываете, месье ждет вас уже больше часа.
– Простите, мы у господина Жермена? – спросила Валентина, решив, что они не туда попали.
– Вы – в апартаментах господина Реми д'Аркса, – важно произнес лакей, – но вас действительно ждет господин Жермен.
Валентина и мамаша Лео вошли. Надо сказать, что дом номер три на улице дю Май не уступал самым изысканным зданиям в кварталах Сен-Жерменского предместья.
Наши героини, следуя за слугой, пересекли столовую и зал. Обе комнаты были обставлены строгой мебелью. Все здесь навевало грусть. Наконец укротительница и ее юная спутница очутились в рабочем кабинете Реми д'Аркса.
– Господин Жермен, к вам пришла дама с сыном, – объявил лакей.
Кабинет был таким же просторным, как и зал. Его окна выходили во двор, засаженный деревьями. Письменный стол, стулья и книжный шкаф – все было из черного дерева, полированная поверхность которого мерцала на фоне сумрачного бархата темных драпировок.
Возле письменного стола стояло кресло, в котором сидел старик в траурной ливрее. Лицо его было очень печальным.
Услышав слова слуги, он отложил бумаги, которые просматривал, и взглянул на посетительниц.
Мы говорим «посетительниц», поскольку этот человек, видно, сразу понял, что перед ним переодетая девушка. Он встал и взволнованно произнес:
– Мадемуазель д'Аркс, господин Реми, ваш брат и мой хозяин, приказал мне присматривать тут за всем до вашего прихода, а потом предоставить дом в ваше распоряжение.
Глаза Леокадии округлились. События приобретали совершенно фантастический оборот. Вдова подумала, что теперь ее уже ничто и никогда не удивит.
У укротительницы было такое чувство, что ее и Валентину подстерегает здесь какая-то таинственная опасность. Леокадии казалось, что даже воздух в доме отравлен дыханием Черных Мантий.
И все же вдова по-прежнему готова была вступить в бой с кем угодно.
Она стояла за спиной Валентины и, испытывая что-то вроде суеверного ужаса, разглядывала комнату, где умер защитник закона, которого сам закон не сумел защитить.
В отличие от своей спутницы, Валентина была абсолютна спокойна; во всяком случае, она казалась таковой.
Кивнув Жермену, Валентина направилась прямо к портрету, который стоял на мольберте.
Она развернула мольберт так, чтобы на картину падал свет.
На холсте было изображено прекрасное печальное лицо Реми д'Аркса.
Молодая женщина долго всматривалась в портрет. Мамаша Лео и Жермен молчали. Руки Валентины задрожали. Она часто заморгала, с трудом сдерживая слезы.
И все же ей удалось не заплакать.
– Почему вы сказали «мадемуазель д'Аркс»? – спросила она, возвращаясь к письменному столу.
На губах старика мелькнуло подобие улыбки.
– Потому что я ждал вас, – ответил он. – Я жду вас уже давно. Я сразу узнал вас: мне почудилось, что я вижу пятнадцатилетнего господина Реми. Он был очень похож на свою – и вашу – мать, мадемуазель. Уверен, если бы вы были в платье, вас нельзя было бы отличить от покойной мадам.
Пододвинув Валентине кресло Реми д'Аркса, Жермен жестом пригласил ее сесть. Молодая женщина опустилась на подушки.
– Последуйте моему примеру, мамаша Лео, – сказала она вдове. – Мы останемся здесь надолго.
Старик мгновенно превратился из хозяина дома в слугу, сделав это с большим достоинством. Вероятно, он был бы оскорблен, если бы Валентина начала противиться этой метаморфозе.
– В прошлом месяце исполнилось сорок три года, как я вошел в дом господина Матье д'Аркса, – проговорил Жермен. – Тогда господин Матье был совсем молодым человеком. Он заканчивал свое обучение и порой советовался со мной. Женившись, он оставил меня у себя. Его супруга, прекрасная, словно ангел, полюбила меня также, как и он. Я служил им верой и правдой. О, я бы сделал для них все, что угодно! Скоро у них родился ребенок – сын Реми. Третьим человеком, который поцеловал его – после матери и отца – был я. Теперь они все умерли: и мать, и отец, и сын. Только вы, мадемуазель д'Аркс, остались в живых. Вы ничем мне не обязаны, и все же я надеюсь, что вы возьмете меня к себе на службу: во имя любви к тем, кого сегодня нет с нами.
Валентина протянула ему руку, и старик поцеловал ее.
– Спасибо, – произнес он. – В своем завещании господин Реми просит вас не прогонять меня, но я так рад, что не пришлось прибегать к бумагам...
– Мой брат оставил завещание? – прошептала Валентина.
– Он не мог писать долго, – ответил Жермен. – Там – всего несколько строчек. Я отдам вам этот документ. Он принадлежит вам, как, впрочем, и все остальное. Но есть еще одной завещание; оно не было написано и состоит из тех слов, которые, умирая, произнес господин Реми. Все эти слова, от первого до последнего, посвящены вам.
– Черт возьми! – всхлипнула укротительница, доставая свой носовой платок. – Ты умница, девочка моя, ты не плачешь, а я опять реву, как корова. Но ты не сердись, я сейчас успокоюсь.
Старик удивленно взглянул на вдову. Его поразила такая фамильярность.
– Однажды в Жимназе я видела Буффе в роли верного слуги, – шумно высморкавшись продолжала Леокадия. – Это был очень славный человек, но вам он и в подметки не годится, мой дорогой Жермен.
Схватив старика за руку, Леокадия с чувством пожала ее.
– Все, я больше не плачу, – добавила вдова, вытирая слезы. – Пожалуйста, продолжайте ваш рассказ.
– Господин Реми был очень слаб, и ему трудно было говорить, – тихо произнес слуга. – Однако он сумел сказать мне, что мадемуазель д'Аркс знакома с очень хорошей женщиной, которая вроде бы выступает с животными на сцене.
– Это я, я выступаю с животными, – перебила его укротительница. – Ой, я опять вам мешаю. Рассказывайте, рассказывайте, не обращайте на меня внимания.
– Некоторых вещей я не понял, – продолжал Жермен. – Например, господин Реми запретил мне разыскивать вас раньше, чем через месяц. Потом мой бедный господин добавил: «И все-таки я уверен, что она придет сама».
Я ждал, – добавил старик. – И вот сегодня утром мне доложили, что какой-то человек спрашивает мадемуазель д'Аркс. Я пригласил его к себе, и он сказал мне, что сегодня вы должны прийти. Кроме того, он описал ваш костюм, однако не объяснил, зачем вам понадобилось переодеваться мальчиком.
Мамаша Лео и Валентина обменялись быстрыми взглядами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63