Брук постоянно занималась, получала высшие награды, у нее было не много друзей, и она не ходила на свидания. Мелани училась только тогда, когда это было необходимо, получала средние оценки, ее постоянно окружала толпа восхищенных друзей обоих полов.
В свободное время, свернувшись калачиком на безупречно заправленной кровати в своей спальне, где всегда царил идеальный порядок, Брук читала книжки по юриспруденции. У Мелани никогда не было ни минуты свободной. Ее жизнь напоминала яркий коллаж из танцев, вечеринок, музыки и смеха. Она, грациозная, холеная, резвилась в сапфировом океане, скакала верхом на лошади без седла по белому песку пляжа, от нее исходил соблазнительный и дразнящий дух жизнерадостности и веселья.
Брук любила заниматься историей и английским языкам, а Мелани – домоводством. Во время самостоятельной работы в читальном зале Мелани с огромным удовольствием делала эскизы одежды, а на уроках домоводства шила наряды. Одежда Мелани, сшитая по ее собственным эскизам, была дерзкой, яркой, необычной.
Мелани нравилось создавать модели нарядов для себя самой, но больше всего она получала удовольствие от придумывания нового имиджа для своих друзей. Из ее комнаты, где в красочном беспорядке были разбросаны журналы и книги с лоскутами ткани в качестве закладок, одежда, обувь, шарфики и ленточки, друзья уходили, радуясь своим обновам – ярким, сексуальным «заявлениям в мире моды».
Мелани обладала врожденным чувством цвета, дизайна, моды и стиля. И это было даже больше, чем просто чутье: у нее был талант к этому.
– Мелани, с моим цветом волос я не могу носить что-то ярко-красное! – возражала подруга.
– О, ты можешь, – уверенно заявляла Мелани, со знанием дела подворачивая манжеты ярко-красных рукавов, подшивая подол и отступая назад, чтобы в очередной раз убедиться, что ее безграничная фантазия дает поразительный эффект.
– Могу, – тихо говорила подруга. – Ого!
Брук стоически не обращала внимания на смех, музыку и веселые голоса, доносившиеся из превращенной в бутик спальни ее сестры, и упорно боролась с не дававшими ей покоя тяжелыми мыслями.
«Почему я не могу выглядеть так же, как Мелани? – сокрушалась Брук. – Почему я не могу быть такой, как Мелани? Я хочу…»
«Нет, не хочешь», – упрямо напоминала сама себе Брук, натягивая свою синюю плиссированную юбку и застегивая белую блузку с широкими рукавами.
«Если бы только Брук позволила мне помочь ей с одеждой, – с сожалением тысячу раз думала Мелани. Но потом она вспоминала высокомерное презрение в холодных синих глазах Брук и ее низкий, глубокий, суровый голос. – Я не нравлюсь Брук. Почему же тогда я должна беспокоиться, что ее внешний вид такой тусклый и непривлекательный? Мне не стоит переживать из-за этого. Я и не волнуюсь».
В конце последнего года высшей школы Брук получила право произнести речь, как наиболее вероятный претендент на получение академической стипендии. Мелани, которая три года подряд выбиралась королевой школьных балов, стала среди сверстниц наиболее вероятным претендентом на звание «Мисс Америка».
Брук выиграла академическую стипендию в Гарвард. Она переехала в Бостон через неделю после окончания высшей школы. Мелани поступила в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе и работала флористом в Уэствуде, чтобы оплачивать расходы на свое образование.
Разделенные целым континентом и находясь вдали от испытующего взгляда друг на друга, Брук и Мелани начали делать открытия в отношении самих себя. В комнате Брук – в общежитии, расположенном рядом с Гарвардской площадью, – были разбросаны предметы одежды, музыкальные пластинки, похвальные грамоты и любовные романы. На первом курсе Брук добавила к своему гардеробу одежду из твида, разбавив тем самым коричневые, синие и серые тона. Ко второму курсу – в течение многих месяцев в полном одиночестве в своей комнате, втайне от всех она энергично пробовала всевозможные комбинации одежды – Брук начала носить яркие свитера, блузки с вышивкой и джинсы-клеш. Она отрастила волосы и завязывала непослушные каштановые кудри яркими, красочными шарфиками и ленточками.
Брук вместе со своими подругами танцевала под музыку группы «Бич Бойз» и болтала с ними о мужчинах, которые приглашали ее – ее! – на свидания. Эти мужчины смотрели в бездонные синие глаза Брук и хрипло шептали, какая она симпатичная и как сильно они хотят обнять ее, и поцеловать, и…
Брук в ответ смотрела на них так удивленно, словно не верила своим ушам. Но они говорили это совершенно серьезно, и Брук возвращалась в общежитие намного позже положенного часа, смеясь про себя и давая дежурной путаные объяснения, почему она опять задержалась.
Внезапно жизнь Брук наполнилась смехом, весельем, друзьями. Она открыла для себя счастливую, отзывчивую, любимую и любящую Брук. Но что же случилось с другой Брук – той дисциплинированной, настойчивой Брук? Где она была? «Все еще здесь», – понимала Брук. Просто она узнавала себя все больше и больше, узнавала, какой она на самом деле была. Новая, счастливая Брук по-прежнему лучше всех сокурсников училась в Гарвардском университете. Она хотела быть самым лучшим юристом, каким только можно стать.
В комнате Мелани в общежитии с видом на теннисные корты и беседку царил безупречный порядок. Книги были расставлены на полках по алфавиту, а одежда аккуратно сложена. Мелани прилежно занималась и получала отличные оценки. Поздно вечером, в мирном уединении своей прибранной комнатки, Мелани в мешковатых серых свитерах сидела, скрестив ноги, на полу и набрасывала эскизы красивых нарядов.
В университете, где Брук уже больше не могла следить за сестрой, Мелани сбросила свое красочное оперение и избавилась от толпы восхищенных поклонников. Она носила скромную, неброскую одежду, наносила на лицо легкий макияж и не украшала волосы. И все равно она не могла оставаться не заметной. Было просто невозможно спрятать красоту, от которой нельзя отвести глаз, пусть даже это и неприлично. К концу первого курса все знали Мелани Чандлер, поразительно красивую, но суховатую в общении студентку, которая предпочитала заниматься, а не ходить на свидания. Должно быть, где-то еще у нее есть приятель…
Мелани училась, моделировала и шила одежду. Каждое утро на рассвете она бегала трусцой по бульвару Сан-Висент до пляжа в Санта-Монике. Ей нравилось чувствовать мягкий белый песок под ногами, слышать ласковый плеск океана, наблюдать за грациозным полетом морских чаек и вдыхать прохладный соленый воздух. В ее небесно-голубых глазах отражалось восхищение сказочной картиной рассвета, и она чувствовала величайшее умиротворение.
В конце первого курса зачетной работой для студентов класса модельера-дизайнера, в котором училась Мелани, стало задание разработать и сшить три наряда. Мелани сделала даже больше – она подготовила и сдала свои фотографии, на которых демонстрировала наряды собственного изготовления.
Спустя неделю после сдачи зачетной работы учитель Meлани остановил ее перед занятиями.
– Я показал твои фотографии своему приятелю, который работает в компании «Спортивная одежда Малибу», а он, в свою очередь, показал их владельцу фирмы, – улыбнулся учитель. – И тот хотел бы встретиться с тобой.
– Правда? – Мелани просто не могла в это поверить! Это было ее мечтой – заветной мечтой! – стать модельером…
Но когда Мелани встретилась с Грантом О'Коннеллом, она поняла, что ему нужна была ее красота, а не ее замечательные новаторские модели.
– У тебя такая внешность, какая нам нужна, Мелани. Жительница Калифорнии, пышущая здоровьем, естественная и спортивная. Ведь ты спортсменка, так?
Спортивный близнец. Мелани не была членом университетской спортивной команды. Но этот ярлык ей по-прежнему подходил, потому что она бегала по утрам на пляже, занималась верховой ездой, серфингом… в общем, одиночными видами спорта.
– Полагаю, да. – «А что вы думаете о моих моделях? Вы, вообще-то хотя бы взглянули на них?»
– Нам нужно сделать серию фотографий новой коллекции. В первую очередь это купальные костюмы, шорты, сарафаны – весь набор моделей «Спортивной одежды Малибу». И я думаю, что ты как раз та манекенщица, которую мы уже долго ищем.
Фирма «Спортивная одежда Малибу» действительно долго подбирала подходящую девушку-модель. Они получали сотни заявлений от претенденток, но ни одна из них не подходила. Пока не появилась Мелани Чандлер. А ведь она даже не обращалась к ним.
– Манекенщица, – пробормотала Мелани. – «Мне хочется создавать модели одежды, а не носить их. Я не хочу быть манекенщицей».
Но Мелани нравилось демонстрировать одежду. Она любила красивые наряды. Она получала удовольствие, позируя фотографам, но даже не придавала значения тому факту, что красивая женщина на всех фотографиях – это она сама. Ее артистическое чутье на моду только еще больше подчеркивало ее красоту.
Мелани не забыла о своей мечте стать модельером – когда-нибудь стать. Но сейчас ей казалось забавным и интересным демонстрировать одежду. И это было то, что она могла делать хорошо.
Как манекенщица, пользующаяся неизменным успехом, Мелани стала известной. Она снова оказалась в свете огней рампы. Но на этот раз Мелани делала это для себя, а не ради Брук. Теперь она могла, и будет защищать свои личные, мирные, спокойные моменты жизни, которые так много значили для нее.
Редко, но неизбежно, по разным поводам – Рождество, каникулы, серебряная свадьба родителей – Брук и Мелани встречались друг с другом, вспоминая о давно отброшенных в сторону ярлыках. Мелани сияла и ослепительно сверкала. Брук вытаскивала из дальнего угла шкафа свои старые синие юбки, снимала красочные ленточки с волос и с трудом напускала на себя такую непривычную уже для нее угрюмость. Они обе ненавидели маскарады и вздыхали с облегчением, когда время визитов подходило к концу.
В промежутках между этими необходимыми поездками домой Брук и Мелани не общались друг с другом. Но однажды весенним днем, когда они учились на первом курсе, Мелани импульсивно потянулась к черной телефонной трубке в своей комнате в общежитии, набрала номер справочной телефонной службы Кембриджа, штат Массачусетс, и несколько мгновений спустя ее соединили с номером комнаты Брук.
После первого же гудка Брук подняла трубку своего синего с переливами телефона:
– Алло.
– Брук?
– Мелани! Не могу этому поверить.
– Не можешь поверить чему?
– Я только что собиралась позвонить тебе.
– Действительно? Зачем?
– Понятия не имею. Просто…
– …хотела поговорить с тобой.
– Да.
Им хотелось поговорить. Но болезненно-отчаянная попытка начать разговор потерпела провал, и беседа сошла на нет. Глупо. По-дурацки. Что заставило их думать, что им есть, что сказать друг другу? Они вновь замолчали еще на три года.
Глава 3
Нью-Йорк
Июль 1985 года
– Марго, ты выглядишь очень счастливой, – заметил Чарлз с улыбкой, когда Марго Харпер, литературный редактор журнала «Образы», вошла в его кабинет.
– У меня есть пять финалистов для литературного конкурса.
– И?..
– Они все очень хорошие, – сообщила Марго.
– Но один из них – просто настоящая сенсация? – предположил Чарлз.
– Один – просто сенсация.
– Вы все пришли к такому заключению?
Обычно Марго и другие редакторы никогда не приходили к единодушному мнению в своих решениях относительно победителя литературного конкурса «Образов». Ежегодный конкурс имел важное значение для победителя. Победа в нем часто открывала перед неизвестным писателем неограниченные возможности карьеры и путь к славе. Предполагалось, что редакторы должны выбирать рассказ по его литературным достоинствам. Но при этом члены жюри не забывали, что своим выбором предрекают автору будущий успех. Обычно им приходилось принимать сложное решение. Литературный конкурс «Образов» всегда предусматривал исключительное качество.
– Это только потому, что другие оказались не так уж хороши? – спросил Чарлз.
– Нет. Каждый из них мог бы стать победителем в любой другой год. Конечно, – Марго пожала плечами, – ты можешь не согласиться с нашим выбором.
Чарлз, как главный редактор журнала, должен был принимать окончательное решение. Но он ценил суждение и мнение других редакторов. Из сотен присланных произведений Чарлз читал только пять, выбранных его редакторами.
– Разве ты не собираешься дать мне какие-нибудь под сказки? – улыбнулся Чарлз.
– Нет, – твердым тоном сказала Марго, протягивая Чарлзу стопку текстов. – Вот они. В алфавитном порядке.
Марго колебалась.
– Да? – вопросительно посмотрел на ее Чарлз.
– Один из текстов написан от руки. Мы отпечатали его. Но тебе мы даем и оригинал тоже.
– Написан от руки?
– Автор живет в Африке. Думаю, там не удалось найти машинистку.
Марго пыталась сказать все это обычным тоном, но, конечно, этим она только выдала секрет. Чарлз понял, что именно написанное от руки произведение автора из Африки стало единодушным выбором редакторов его журнала. Чарлз ободряюще улыбнулся Марго. Не имеет никакого значения, что он догадался об их решении. Это ничуть не повлияет на его мнение. Он выберет то произведение, которое покажется ему самым лучшим.
Этой же ночью Чарлз читал тексты, расположившись в элегантной, с дорогими украшениями, в кремово-пастельных тонах гостиной своего пентхауса с видом на Центральный парк. Он читал их медленно и внимательно, в алфавитном порядке. Рукописный рассказ был четвертым по счету. Чарлз совсем было собрался прочитать его последним, но потом передумал. Он должен сохранять объективность.
Чарлз посмотрел на рукописный оригинал. Текст был написан разборчивым, красивым почерком, темно-синими чернилами. Чарлз решил читать оригинал. Его взгляд скользнул с названия «Эмералд» на имя автора – Гейлен Элизабет Спенсер.
– Гейлен, – пробормотал Чарлз, – Гейлен.
Чарлз уставился на тетрадные странички, которые держал в руках, и вспомнил симпатичную невинную пятнадцатилетнюю девочку, пишущую что-то в малиновом блокноте при тусклом свете керосиновой лампы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54