Ей было легко и спокойно, и так естественно…
А потом вновь последовали ежедневные телефонные звонки, когда они могли говорить обо всем на свете и ни о чем конкретно, потому что только так можно было избежать препирательств.
Два месяца Сара привыкала к тому, что больше не одна. Она, как и прежде чувствовала себя пронзительно одинокой, но считаться таковой более не могла. Однако теперь у нее было хоть что-то, помимо рациональной занятости.
Скучную жизнь лондонского бухгалтера расцветили посещения ресторанов, театров, приятные вечера на двоих, когда она готовила ужин в новой квартире Гвидо, накрывала на стол, зажигала свечи, и они вместе посмеивались над тем, как это, глупо и не убедительно – двое «старых циников» при свечах. После ужина они могли просто сесть перед телевизором, якобы для того, чтобы что-то посмотреть, но тотчас засыпали оба, сморенные усталостью.
Но когда они отправлялись сразу в спальню, то могли не спать до самого рассвета, прекрасно сознавая, что с пробуждением возникнут сложности.
И все же отношение Сары к этим новшествам продолжало оставаться неоднозначным, а по утрам стало непросто подниматься с постели, словно старость уже приблизилась и смыкает когтистые руки на шее. Доходило до дурноты. Первую половину дня Сара чувствовала себя совершенно разбитой, никчемной, подавленной. Слабость, головокружение, тошнота. Словно длинная темная тень ложилась на нее. К обеду же все пугающее и гнетущее развеивалось, и она снова чувствовала привычную легкость, бодрость духа и сил, была энергична и задорна, работа спорилась, сама она блистала.
Сара видела в этой странности проявление ее внутреннего конфликта, подсознательное неприятие роли любовницы. Но переписать условия она не могла, поскольку не знала, в каком направление это необходимо сделать. Ибо неприемлемее роли любовницы Гвидо Барбери ей виделась только роль жены Гвидо Барбери. А отказываться от Гвидо Барбери совершенно она не была готова.
К счастью, секретарь Джен обладала достаточным чувством такта, чтобы не докучать начальнице спозаранку, а тихо ставила ей на стол крепкий кофе и молча удалялась пересматривать ее рабочее расписание, перенося все важные встречи на период пика деловой активности своей руководительницы.
Для самой Сары сложности оказались сильнее желания игнорировать их. Утреннее напряжение усугубилось настолько, что ей приходилось по полдня оставаться голодной, и в эти часы ее мозг был не в состоянии обрабатывать массивы цифр и анализировать законодательные новшества финансового министерства. Сара страдала от обостренности всех чувств вместе с умственной отупелостью. Она была уверена, что ее нетренированный, привыкший к умеренным эмоциональным нагрузкам организм столкнулся со стрессом из-за встречи старого возлюбленного и обидчика, и, не вынеся этого, повредился.
Сара направилась в поликлинику с тем, чтобы получить рекомендации общеукрепляющего характера, а вышла оттуда с рецептом на профилактические препараты для беременных женщин.
Конечно, она стала принимать противозачаточные таблетки… почти сразу. Конечно, Гвидо использовал презерватив… почти всегда. И вот этого «почти» оказалось достаточно, чтобы заработать осложнения, возраст которых исчислялся двумя месяцами.
Доктор поздравил ее и сопроводил напутствиями, которые она однажды уже слышала почти слово в слово.
Планируя быть в квартире Гвидо к шести, как они и договаривались, Сара медленно плелась по улице. Она отказывалась обдумывать ситуацию впопыхах, на нерве. Но эмоции все же пробивали глухую стену ее самообладания, и тогда ей хотелось плакать или недобро посмеяться над тем, какая же она «удачливая».
Сара не спешила и поэтому опоздала, да так, что когда, наконец, открыла дверь своим ключом, долго и бессмысленно проковырявшись в замке, Гвидо воскликнул:
– Где ты, черт возьми, пропадала! Я уж и на сотовый тебе звонил, и на работу! Битый час жду!
Сара тупо уставилась на Гвидо, стоявшего перед ней в вечернем черном костюме.
– Как ты могла забыть, Сара?! Мы же договаривались с тобой.
– О чем? – глухо проговорила она.
– У нас же билеты в оперу. Спектакль начался полчаса назад, – с нескрываемым упреком напомнил Гвидо.
– Прости… прости, – вяло извинилась Сара и опустилась в миниатюрное креслице у самого входа. – У меня была очень важная встреча… Я безумно устала. Иди один.
– Да никуда я не пойду. Во-первых, начало спектакля специально для меня повторять не станут. А во-вторых, я не собираюсь идти без тебя… Важная встреча… В такой час? – гневался он, вышагивая по холлу взад и вперед мимо обреченно сидящей Сары. – Всякое, конечно, бывает. Но ты могла меня предупредить! У тебя даже сотовый не отвечал. Что я должен был подумать?
Сара безнадежно посмотрела на Гвидо и вновь опустила взгляд.
В тот вечер они все-таки отправились в Ковент-Гарден и успели стать свидетелями остававшейся части оперной постановки, но это было скорее символическим действом с их стороны, поскольку ни Гвидо, ни Сара не могли сосредоточиться на том, что происходило на сцене. Каждый был погружен в собственные размышления. В антракте они пошли в буфет, и Гвидо привычно предложил женщине шампанское, но Сара от него отказалась, однако сделала это, не придавая особого значения собственному отказу. Она рассеянно пережёвывала сандвич, когда Гвидо наступательно произнес:
– Может быть, ты, наконец, расскажешь мне, в чем дело?
– Ни в чем, – блекло отозвалась Сара.
По завершении оперы он усадил спутницу в свою новенькую спортивную машину, завел двигатель, но прежде чем рвануть со стоянки насмешливо проговорил:
– «Отелло» – бесспорное творение двух гениев, Шекспира и Верди – не теряет своей актуальности по сей день…
– Да-да, – бессмысленно отозвалась Сара.
– У нас заказан столик, – напомнил ей Гвидо, включая мотор.
– Ужин – это хорошо, – глубокомысленно проговорила она. Но по прибытии в ресторан и заняв свое место за столиком, вдруг повеселела и призналась: – Я безумно голодна.
– Тогда закажем побольше и немедленно. – Что он и сделал.
Однако когда перед ними расставили блюда с разнообразными закусками, Сара вдохнула насыщенный аромат приправ и специй и в состоянии неконтролируемого отвращения отстранилась, еле сдерживая рвотные позывы.
– Я не могу, мне нужно в дамскую комнату, – пролепетала она и испарилась.
Вбежав в женский туалет, Сара посмотрела в зеркало на свое лицо с явным налетом зелени. Это не было оптическим эффектом освещения или дефектом амальгамы. Таковым на самом деле являлся оттенок ее кожи – зеленовато-серая патина распространилась по всему изморенному лицу.
Через пять минут Сара умылась, достала из сумочки косметичку, припудрилась, накрасила губы красной помадой, подмазала ресницы угольно-черной тушью, коснулась скул румянами и приобрела подобие здорового внешнего вида. После чего вернулась к столику.
Она продолжала сохранять холодность к еде, отщипывая от хлеба маленькие кусочки и запивая их простой водой.
– Что? Пропал аппетит?
– Да.
– Ты не заболела?
– Нет.
– С тобой что-то творится, но ты по какой-то причине скрываешь это от меня.
– Прости.
– Ты бледная.
– Что делать. Старею.
– Не смеши. Голова болит?
– Заболит, если не прекратишь этот допрос.
– Мне нужны факты, Сара.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Скинув туфли у входной двери, Сара пошлепала усталыми отекшими и разболевшимися ногами в ванную. Как это отличалось от испытанного десять лет назад! Тогда, в восемнадцать, беременность окрылила и вознесла ее в небеса. Она была счастливо влюблена, стала женой, лелеяла мечту поскорее увидеть своего первенца, и не догадывалась, что ждет ее впереди.
Теперь же Сара стала зрелой женщиной, погрязшей в сомнениях, и еще она была слишком хорошо осведомлена о возможных последствиях любой эйфории.
Но так же, как и в первый раз, Сара Бичем жаждала стать матерью.
Она добрела, наконец, до ванной комнаты и щелкнула выключателем, но свет для нее так и не зажегся…
– Детка, – Сара моргнула и увидела Гвидо, который склонялся к ней.
Он помог ей приподняться и примостил подушку под ее спину. С прикроватного столика он взял стакан и упаковку таблеток.
– Выпей… Это обезболивающие. Я сделаю тебе чай. У тебя был обморок. Ты не должна столько работать.
– Чай выпью с радостью, а таблетки не буду, – заявила Сара, сделав глоток воды.
– Уверена? – усомнился Гвидо.
– Абсолютно, – заверила его Сара и попыталась улыбнуться.
– Твоя бледность меня пугает. Я бы вызвал врача.
– Это излишне. Мне известно, что со мной.
– Не поделишься информацией? – проговорил он.
– Посмотрим, – неопределенно ответила она и напомнила: – Ты собирался принести чая.
Гвидо выполнил заказ. Передав Саре чашку горячего травяного чая, он спросил:
– Может, ты еще чего-нибудь хочешь?
– Нет, спасибо.
– Тебе лучше?
– Да, пожалуй, лучше, – неуверенно пробормотала она.
– Тебе нужно восстановить силы. Выпьешь чай, и сразу под одеяльце. Уверен, утром все как рукой снимет.
– Как раз утром-то будет еще хуже, – авторитетно заявила Сара.
– Не внушай себе. Все будет хорошо, – легкомысленно заверил ее Гвидо.
– Я беременна, – просто призналась она после очередного глотка.
Гвидо приоткрыл рот, зажмурился, озадаченно потер переносицу, вновь посмотрел на Сару и повторил с вопросительной интонацией:
– Беременна?
– Беременна, – твердо сказала Сара.
– Точно?
– Точнее не бывает.
– Уверена?
– Многажды и всеконечно, – клятвенно отчеканила она.
– Так ты говоришь, что беременна? – снова повторил Гвидо, пытаясь уловить мелькающую между извилинами мысль.
– Угу!
– Давно? В смысле, как долго?
– Около двух месяцев, по мнению доктора.
– Но мы же…
– …предохранялись. Да, но не всегда. Я не сразу начала принимать таблетки. Сам вспомни, как все было… Хотя спасибо уже за то, что не сомневаешься в своем отцовстве, – съязвила Сара.
Но Гвидо оказался глух к оттенкам ее сарказма.
– Когда ты об этом узнала?
– Сегодня. Потому мы и опоздали к началу оперы.
– Но… это невозможно! – внезапно встрепенулся Гвидо. – Признайся, Сара, ты специально это подстроила.
Ее лицо исказилось от гнева. Она не стала ничем отвечать на этот гнусный выпад.
Гвидо метнулся из комнаты. Сара лишь слышала, как хлопнула стеклянная дверь на террасу.
Она поднялась с постели и достала из стенного шкафа дорожную сумку, затем методично собрала в нее все свои вещи и направилась с сумкой в холл.
Гвидо заметил ее передвижение с террасы и вслед за ней вышел в прихожую.
– Какого черта ты делаешь?!
– Я выполнила свой долг. Теперь ты знаешь, что я беременна от тебя. Твое отношение мне известно. Дополнений не требуется. Теперь я считаю нужным оставить твое оскорбленное достоинство без моих посягательств.
– И что все это значит?
– Для тебя – ничего. А я вернусь к своей жизни и рожу моего ребенка, – поставила его в известность Сара.
– Нашего, если верить твоим словам, – поправил ее Гвидо.
– Можешь не верить.
– Мы поженимся! – воскликнул Гвидо.
– Это больше не повториться, – убежденно произнесла она.
– Либо брак, либо ты не получишь ни гроша на воспитание ребенка, – поставил условие будущий отец.
– Меня больше устраивает второй вариант. Я не жду от тебя ничего, поэтому твои ультиматумы бесполезны, – отпарировала Сара и открыла дверь.
– Э, нет! Я тебя еще не отпускал, дорогая, – перегородил ей дорогу Гвидо.
– Выпусти! – потребовала Сара.
– Ты сейчас успокоишься. Отправишься спать. А когда придешь в себя, мы все обсудим. Нет необходимости уходить на ночь глядя, – миротворчески произнес Гвидо и, взяв из рук Сары сумку, закрыл входную дверь на ключ.
Сара почти сдалась, но, когда Гвидо попытался ее поцеловать, отстранилась и возмущенно произнесла:
– Ты издеваешься? Нет, уж лучше я пойду.
– Хорошо, я отвезу тебя.
– Ты пил вино.
– Тогда вызови такси, – предложил он.
– Отстань, – проговорила Сара и вновь попыталась выйти.
– Не пущу! Я лягу в спальне для гостей. Завтра утром уйдешь, – сказал Гвидо и удалился с поля боя.
Сара безмолвно приняла его последнее предложение и вернулась в спальню.
Как и было оговорено накануне вечером в пылу их ночной словесной баталии, утром, едва проснулась, Сара стала собираться, чтобы покинуть навсегда фешенебельную квартиру своего недавнего любовника, который выдвинул ей неприемлемый ультиматум. А поскольку, в понимании Сары, любой ультиматум следовало считать неприемлемым, она рассудила, что и обсуждать что-либо с этим категоричным господином ей больше нечего.
Поэтому она тихонько оделась и вновь направилась к выходу, тем более что беременность и сопутствующие симптомы не позволяли ей озаботиться завтраком.
Гвидо, который, как оказалось, пробудился еще раньше нее – а по виду его можно было подумать, что и не спал вовсе, – повторно перегородил ей дорогу.
– Чего ты хочешь? – тоном санитара смирительного учреждения спросила его Сара.
– Ты же говорила, что тебе нездоровится по утрам, – подозрительно проговорил Гвидо.
– Прости, что разочаровываю, но передвигаться я все же в состоянии. А что тебе до моих хворей? – надменно спросила она его.
– Я вылетаю в Италию через пару часов. Надеюсь, перелет ты осилишь, – процедил он.
– Однако же ты наглец, Гвидо Барбери. Никогда я не сяду в самолет, отправляющийся в Италию, тем более с тобой. А выйду сейчас из этой квартиры с тем, чтобы никогда больше сюда не вернуться и не видеть твоего презрительного снисхождения! – с горячностью заявила Сара.
– Если завтракать ты не собираешься, то выпей, по крайней мере, успокоительный чай, – мирно предложил ей Гвидо.
– Ты слышал, что я тебе только что сказала?! – возмутилась она.
– Слышал, не глухой. Очень хорошо, что ты уже собралась. Нужно еще доехать до аэропорта. В это время на улицах заторы…
– Я разговариваю со стеной, – констатировала женщина. – Ты хотя бы понял, что я не намерена лететь с тобой в Италию? Не расположена я, знаешь ли, к дальним прогулкам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13