— Ты правильно понял меня.— Не надейся, Констанция, я буду счастлив с ней. Она еще невинная девочка, не испорченная пороками высшего света. Именно она сможет создать тот рай, в котором я найду свое счастье.Констанции хотелось расхохотаться, но сдержалась.«Ничего, пусть попозже Эмиль поймет, как ошибался, пусть уже ничего нельзя будет поделать».Нет, Констанцию не мучили угрызения совести, она и в мыслях не допускала, что сделала Колетту несчастной. Наоборот, ведь Эмиль не может долго оставаться верным мужем. Человек, однажды узнавший вкус измены, не сможет долго оставаться на одном месте и его будут привлекать новые и новые женщины.Но ход мыслей мадемуазель Аламбер прервал Эмиль.— Ты рассуждаешь так, как мужчина, и мне вместо тебя придется вступиться за женщин. Подумай, если муж переносит свои нежные привязанности на другую женщину, неужели и тогда нужно винить только его жену?— Конечно, Эмиль, по крайней мере, она должна делить с ним позор.Некоторое время шевалье де Мориво молчал. Он понимал, за словами Констанции Аламбер кроется то, чего он не знает, но где именно подстерегает его опасность, он не догадывался.«Ну вот и все, — подумал шевалье, — я не собираюсь молить о прошении, не собираюсь даже сожалеть, ведь все когда-нибудь кончается, даже самое хорошее».— Я хочу, Констанция, пожелать тебе найти счастье, но не в пирах и наслаждениях, не в роскошных экипажах и не в мишурной красоте, и уж конечно же, не в лживой лести, слетающей с уст такого развратника как я. Пусть не повезет мне, пусть оправдаются твои слова, и Колетта станет такой же как и все светские дамы, но хоть ты, Констанция, найди свое счастье в добром имени, в спокойнойСовести, в молитвах, во всем, что не приведет тебя потом к раскаянию.— Ты, Эмиль, стал похож на священника.— Это не так уж страшно, Констанция, временами нужно вспоминать и о душе. Остерегайся, Констанция, собственных интриг, пока еще не поздно. Мы расстаемся, и я с радостью вспоминаю те дни, когда мы были с тобой. Я понимаю, ты не могла быть моей женой, а я не мог быть твоим мужем. Но запомни, женщина еще неЖенщина, пока у нее нет детей. Надеюсь, Констанция, когда-нибудь ты поймешь это. Ведь представь, как дрогнет твое сердце, когда ты заглянешь в глаза своему ребенку и быть может, чувство матери спасет в тебе женщину.— Эмиль, не пытайся сделать мне больно, — Констанция поднялась со своего места, давая понять, что разговор окончен.Поднялся и Эмиль де Мориво. Некоторое время они стояли по разные стороны столика, пристально глядя друг на друга.— Эмиль, ты сам не понимаешь, какую глупость совершил, оставив меня.— Прости, я не мог поступить иначе, — де Мориво сделал шаг, словно хотел обнять Констанцию, но женщина сделала предостерегающий жест.— Лучше уйди так.Эмиль, тяжело вздохнул, покинул гостиную. А на душе у Констанции сделалось тяжело. Чужие неприятности не принесли ей настоящего счастья, не принесли облегчения. Сейчас можно было упиваться победой, но женщина чувствовала себя опустошенной.Ведь во всем мире существовало только двое людей, способных ее понять и обоих уже не было. Смерть унесла и виконта Лабрюйера, и графиню Эмилию.— Анри, — прошептала Констанция, — ты был несправедлив ко мне, но поверь, более благородного человека, чем ты, я не встречала в своей жизни. Благородного не по поступкам, а по образу мыслей, ведь благородство не в том, чтобы следовать условностям, а в том, чтобы никого не обманывать.Констанция снова опустилась в кресло и прикрыла лицо руками. В такой позе и застала ее Шарлотта.Темнокожая служанка с удивлением смотрела на свою госпожу. Не так уж часто ей приходилось видеть Констанцию плачущей.— Он не стоит вас, мадемуазель, — прошептала Шарлотта, опускаясь рядом с мадемуазель Аламбер на низкую скамеечку.— Я плачу не о нем, Шарлотта.— Ничего в мире, мадемуазель, не стоит ваших слез.— Я плачу о себе, ведь я так одинока. Темная, цвета шоколада рука Шарлотты легла на белоснежную ладонь Констанции.— Забудьте обо всем, госпожа, вы будете счастливы.— Сколько раз, Шарлотта, я уже слышала такие слова, но счастья как не было, так и нет. Сперва кажется, что оно в деньгах, во власти, но потом, получив и то и другое, понимаешь, ты могла быть счастлива и в прежней жизни, если бы вела себя по-другому. Я словно злая фея, приносящая людям только горе.— Не думайте об этом, госпожа.— Нет, Шарлотта, иногда следует подумать над тем, правильно ли ты живешь и смогла ли ты дать кому-нибудь счастье.— Вам нужно отдохнуть, мадемуазель, я приготовлю вам ванну.— Хорошо, Шарлотта, спасибо тебе за заботу.Когда Констанция переступила край ванны и теплая вода коснулась ее нежного тела, женщина почувствовала, как куда-то далеко уходят ее заботы, мысли о других. Душистый аромат наполнял комнату, золотистые лучи солнца, отраженные водой, играли бликами на потолке.«И вновь вода приносит мне успокоение, — подумала Констанция, — как раньше, когда я сидела на теплом камне посреди ручья, любуясь бликами стремительно несущейся воды. Только теперь вода стоит на месте точно так же, как остановилась моя жизнь. Ведь это только иллюзия, что я живу, чужие заботы занимают мое существование. Зачем тебе пытаться изменить ход событий? — допытывала себя мадемуазель Аламбер, — подумай, в конце концов, и о себе. Сколько можно быть одной, не делая никого счастливой?Да ты всего лишь, Констанция, боишься потерять свое счастье, которого у тебя не было и нет, которое лишь проблесками несколько раз сверкнуло в твоей жизни. Однажды, несколько раз обжегшись на любви, ты теперь боишься полюбить по-настоящему, а без этого нет жизни».Женщина лежала в теплой воде, прикрыв глаза, ласковые лучи солнца скользили по ее лицу, сквозь приоткрытое окно врывался прохладный ветер.«День проходит за днем, — думала женщина, — унося мою молодость, а я ни на шаг не приблизилась к счастью. Мои поступки по большому счету лишены смысла. Но ты не обольщай себя, Констанция, изменить свою жизнь ты уже не в силах. Все знают тебя такой, какая ты есть, как ни старайся, никто не поверит в то, что мадемуазель Аламбер сделалась кроткой овечкой».Медленно остывала вода в ванной, а Констанции не хотелось подниматься. Ощущение легкости и отстраненности, возникшее, лишь только женщина погрузилась в воду, было настолько сладостным, что у нее не было сил расстаться с ним.«Не так уж часто мне удается побыть одной в тишине, наедине со своими мыслями, — думала Констанция, — а это так важно, отрешиться иногда от жизни и задуматься над будущим. Главное, не упустить момент, не упустить поворот, иначе потом придется сожалеть. Ты вновь свободна, свободна от всего, Констанция, и только от тебя зависит, сможешь ли ты стать другой или нет».
Бракосочетание Эмиля де Мориво и Колетты Дюамель заставило Констанцию на время забыть о своих вчерашних размышлениях. Пестрая толпа приглашенных на торжество заполнила все пространство собора, свободными оставались толькоПроход между креслами и небольшая площадка перед алтарем.Колетта выглядела счастливой и, наверное, одна только Констанция замечала в ее взгляде тревогу, которую другие принимали за волнение.Эмиль де Мориво держался как всегда степенно и с достоинством. Больше всех волновалась баронесса Франсуаза Дюамель. Она так изнервничалась в последние дни, что на ее лбу появилась пара новых морщинок. Не шутка ли, до свадьбы ее дочь дважды собиралась удрать с другим мужчиной! Но теперь, кажется, волноваться больше не о чем.Как и обещал шевалье де Мориво, на церемонии бракосочетания присутствовали члены королевской семьи. Но этим его вклад в общий праздник ограничивался, все остальные расходы несла баронесса Дюамель.Мадемуазель Аламбер отыскала взглядом графиню Лабрюйер. Лицо старой женщины сияло от счастья, к немалому удивлению других гостей. Ведь не прошло еще и недели, как похоронили ее единственного внука Анри.Констанция пробралась к графине и стала рядом с ней.— Я так счастлива, — призналась мадам Лабрюйер.— Вы говорите так, мадам, будто замуж выходит ваша дочь.— Внучка, мадемуазель, внучка, — напомнила графиня.— Ах, да, но вы так молодо выглядите!— Бросьте, мадемуазель, подобным комплиментам я не верю уже лет двадцать. Единственный, кому я могла поверить, был Анри, — и на глаза старой графини навернулись слезы, правда, улыбка не исчезла с ее губ.Колетта, стоя у алтаря, обернулась и встретилась взглядом с Констанцией Аламбер.«Боже, как она изменилась, — подумала Констанция, — совсем недавно Колетта была еще ребенком, а теперь это настоящая светская дама. Все-таки как мало для этого надо знать и уметь. А когда-то и мне льстило, если меня называли истинной представительницей высшего света. Теперь я знаю, подобное звание ни к чему хорошему не обязывает».— Вы о чем-то думаете, дорогая? — спросила графиня Лабрюйер.— Я думаю, Колетта найдет свое счастье.— Она уже счастлива, мадемуазель, посмотрите, как сияют ее глаза, как она держится. И тут графиня забеспокоилась. — Если Колетта сама забудет, то вы, пожалуйста, побеспокойтесь, чтобы я смогла увидеть ее ребенка.— Хорошо, мадам, я не забуду о вашей просьбе.— Конечно, конечно, — пробормотала мадам Лабрюйер, — если я доживу до этих дней.И тут за спиной у Констанции послышались недовольные голоса.Женщина обернулась, желая узнать в чем дело: сквозь толпу гостей к ней пробирался граф де Бодуэн. Он не обращал внимания на то, что не слишком-то церемонно обходится с теми, кто стоял у него на пути. Он только успевал говорить налево и направо:— Извините, простите, мне нужно срочно поговорить с мадемуазель Аламбер.Констанция встревожилась: «В чем дело? Неужели он не может подождать с разговором?»Наконец, Арман оказался рядом с Констанцией и осторожно взяв ее за локоть, отвел в сторону.— Простите, мадемуазель, нам нужно выйти, у меня есть для вас неприятная новость. Констанция зашептала в ответ:— Граф, но ведь церемония только начинается.— Я не могу, дело не терпит отлагательства, — Арман потащил ничего не понимающую Констанцию к выходу.Оказавшись на крыльце, Констанция освободила свою руку.— Объяснитесь, что произошло, в конце концов?— Мадемуазель, ваша служанка убита в вашем же доме.Свет померк перед глазами Констанции, сердце до боли сжалось в груди.— Шарлотта? Как это произошло?— Я сам еще ничего не знаю.— Я должна сейчас же ехать к себе.— За этим я здесь.Только тут Констанция сообразила, что приехала в собор в экипаже баронессы Дюамель. Она в растерянности огляделась, ища взглядом, чью карету она может одолжить.Арман тут же предложил.— Я отвезу вас в своем экипаже, мадемуазель. Теперь уже Констанция сама схватила его за руку.— Скорее, граф!Когда экипаж графа де Бодуэна подъезжал к дому Констанции Аламбер, Арман сказал своей спутнице:— Вам не стоит видеть этого.— Как убили Шарлотту? — шепотом спросила Констанция.— Ей перерезали горло.Женщина закрыла лицо руками.Когда Констанция Аламбер выходила из экипажа, мир внезапно качнулся перед ее глазами, и она потеряла сознание.Когда же она очнулась, возле ее постели сидел Арман де Бодуэн. За окном сгущались сумерки.— Вам хотели бы задать несколько вопросов, мадемуазель, — первое, что услышала она от графа де Бодуэна.— Позаботьтесь, чтобы меня не беспокоили, месье. Арман на некоторое время покинул спальню. Констанция слышала приглушенные голоса. Затем граф де Бодуэн вернулся к ее постели.— Я объяснил, что вам ничего не известно.— Я в самом деле не знаю, — прошептала женщина, — у меня нет таких врагов…— Я должен вам сказать… — граф тоже перешел на шепот, — что в гостиной, где была убита Шарлотта, на зеркале, убийца рукой, выпачканной в крови своей жертвы, написал букву «В».Констанция вздрогнула и закрыла глаза.— Это говорит вам о чем-нибудь? — спросил граф де Бодуэн.— Неужели… — прошептала Констанция.— Вы о чем-то догадываетесь, мадемуазель?— Да.— Но не хотите сказать даже мне?— Я не хочу верить в это сама.— Что такое «В»? — спросил Арман, схватив Констанцию за руку. — Мне кажется, опасность подстерегает и вас, мадемуазель, только вы не хотите в этом себе признаться.— Это мое прошлое, — пробормотала женщина, — я думала, оно ушло и больше никогда не вернется.— Скажите мне, и я попробую защитить вас.— Это Виктор, Виктор Реньяр, — произнесла Констанция и что было сил вцепилась в руку Армана де Бодуэна. — Теперь я понимаю, как умерла графиня Аламбер, моя бабушка. Это его письмо выманило ее из дому…— Не волнуйтесь, мадемуазель, вам нужно лежать, берегите силы.— Теперь я понимаю, — прошептала Констанция.— Его найдут, обязательно найдут, — пообещал граф, — я тут же сообщу прокурору о вашей догадке, он мой друг и не оставит вас в беде.Констанция покачала головой.— Вы не представляете себе, граф, какой он ужасный человек. Прошло столько лет, и он возник из небытия. Он пришел отомстить. Я не боюсь за свою жизнь, но не могу и далее подвергать опасности близких мне людей.— Можете располагать мной, — предложил свои услуги граф де Бодуэн, — я сделаю для вас все, что только в моих силах.— Я хочу стать вашей женой, — не открывая глаз, произнесла Констанция, и ее пальцы сильно сжались на запястье Армана.— Мадемуазель…— Нет, не бойтесь, граф, я поступаю так не в припадке страха, я дала бы вам согласие в любом случае.— Я увезу вас отсюда, мадемуазель, — воскликнул Арман, припадая губами к руке Констанции.— Спасибо за заботу, граф. Я не могу здесь более находиться, — взмолилась женщина, — увезите меня отсюда! — Констанция вскочила с постели и судорожно принялась собираться. — Скорее, я чувствую, он где-то близко!— Не волнуйтесь, мадемуазель, у дома выставлена охрана.— Только вы, граф, можете защитить меня, только вы.— Мы сейчас же покидаем Париж.Арман, еще не веря в то, что Констанция Аламбер согласилась стать его женой, смотрел в лицо до смерти перепуганной женщины.— Вы не раскаетесь в своем поступке, мадемуазель?— Никогда.— Тогда едем.И вот Констанция оказалась уже под руку с Арманом де Бодуэном во дворе своего дома. Она на прощание обернулась и посмотрела в темные окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29